Argumentum ad hominem

Они были повсюду: в резьбе перил и стенных панелей, в росписях потолка, в нитях пыльных гобеленов. На пожелтевших от времени гравюрных оттисках, спрятанных под стекло. Зато уж тут-то можно было не бояться что-нибудь испортить, и я чуть ли не прижимался лбом к витринам, разглядывая строгие линии, сливающиеся в суровые, но прекрасные образы.

Первый раз они просто повергли меня в шок, потому что дома любые рисунки словно находились под запретом: даже посуда, которой сервировали приемы пищи, была просто белой, без клейма производителя на задней стороне. Только чистые цвета и пустые поверхности. А там… Да, там глаза натурально разбегались.

Я смотрел, стараясь запомнить каждую мельчайшую черточку. Не знаю, для чего. Наверное, чтобы по вечерам, лежа в кровати, рисовать в воображении что-то похожее. И может быть, иногда, совсем чуточку представлять себя одним из тех рыцарей, закованных в причудливые доспехи и неизменно попирающих драконов всех видов и мастей. Хотя, зачем они это делают, тогда оставалось для меня загадкой. Но поскольку сами драконы на этих гравюрах при этом довольно щурились, ни пугаться, ни переживать за какую-то из нарисованных фигур не получалось. Скорее, хотелось принять участие в этой непонятной, но явно интересной игре.

А потом случилось то, что случилось, и странный дом сам собой погрузился куда-то в глубины памяти. Чтобы зачем-то совершенно некстати всплыть именно сейчас.

Мне ведь разумнее думать о другом. Например, о конечной точке маршрута. Или о том, что в машине нет никого, кроме меня и широкого мужика за рулем. И при определенном стечении обстоятельств я вполне мог бы…

Нет.

Не могу.

Не смогу.

Возникшее ощущение оказалось настолько новым и неизведанным, что потребовало вдумчивого изучения, по итогам которого я понял, что мой путь в бездну безумия ещё далеко не окончен.

Причем, в общую картину шофер с его беззаботным поведением вписывался идеально. Сидит себе и в ус не дует насчет пассажира сзади. Словно откуда-то знает, что я не нападу. А я не нападу, потому что… Не чувствую угрозы.

Даже логика, которая вроде бы должна была вовсю вопить: займись делом, идиот, ну хотя бы осмотрись и прикинь, как будешь действовать в случае чего… Даже она молчала в тряпочку. Или вовсе дрыхла, сладко посапывая и оставляя меня наедине с табуном разрозненных впечатлений.

При этом мне не было все равно. Интерес к развитию событий присутствовал, однозначно. Такой, чисто исследовательский, со взглядом стороннего наблюдателя. Но в план действий все это не желало складываться, ни под каким соусом.

Поэтому, когда машина остановилась, и мне снова открыли дверь, приглашая на выход, я, ступив на пол ангара, первым делом начал размышлять, какого размера самолеты здесь могли бы запарковаться. А вместо мрачного вида парней, расставленных по периметру, меня гораздо больше заинтересовал состав абсорбента, которым было присыпано масляное пятно неподалеку от меня. И только после того, как я, присев на корточки и потрогав светлые хлопья, убедился, что это обычные опилки, сознание, вежливо кашлянув, шепнуло: хватит валять дурака, тебя ж люди ждут.

А они реально ждали. Грузный дяденька, растекшийся по большому креслу, причем отнюдь не офисному, а скорее, музейному. И тетенька, стоящая за его спиной. Сухощавая, в возрасте, какая-то тусклая, словно все на свете ей уже сто раз надоело. Одеты оба были темно, но хорошо и дорого. Даже не представляю, сколько денег может получать за свою работу портной, который ухитрился посадить рукава этого пиджака без единой морщинки, при том, что внутри явно не тренированные мышцы, а что-то желейное. Хотя этот пудинг, безусловно, здесь главный. Только ничуть не угрожающий.

Вот ведь, попал. Бред бредовый. Но уму-то должно быть ясно, что ничего хорошего меня впереди не ждет?

Ну… Э… Как бы… Если чисто теоретически…

Нет, это ещё хуже, чем сумасшествие. Это кристально чистая профнепригодность.

После вчерашнего «режима уничтожения» можно и нужно было ожидать, что крыша уедет ещё дальше. Но пофигистический пацифизм? Как-то уж слишком. Без причины, без повода. Добро бы чувствовал, что внутри что-то перегорело или разорвалось, так нет же, вполне себе норма. Любопытство уж точно в наличии. Только направлено оно на все подряд, а не туда, куда нужно. Ладно, скажем иначе: не туда, куда его было бы разумно направить, учитывая сложившиеся обстоятельства.

Ну вот, серьезно: меня сюда на пикник привезли? Ни в коем разе. И вряд ли позволят уйти по собственной воле. Но поскольку прямо сейчас ни от одного человека в этом ангаре в мою сторону не исходит на малейшего намека на угрозу, я…

Не могу ударить. Не могу напасть. Хотя между мной и увальнем в кресле расстояния всего ничего, оставшихся сил на бросок хватило бы. Но мне почти физически больно даже задумываться о том, чтобы причинить этому человеку вред. Если кто-то, конечно, не нападет первым.

Даже тетка эта, слегка мутная. Чудится в ней что-то то ли знакомое, то ли понятное, особенно в том, как перебирает пальцами по плечу своего спутника. Пальцами, от каждого движения которых окружающее пространство вздрагивает, словно принимая и гася какие-то непонятные имп…

Сознание равнодушно отметило: сонга. И тут же размашисто поставило рядом визу: угрозы не представляет. Опять же, потому, что не нападает. Тот факт, что когда подобное нападение случится, думать будет уже поздно, вообще остался без рассмотрения. Потому что память услужливо подсказала: в крайнем случае, ты всегда сможешь съехать с катушек. Но сейчас же все спокойно? Спокойно. Вот и ладушки.

— Вы догадываетесь, почему вас сюда привезли?

Голос у дяденьки оказался тоже какой-то рыхлый и хриплый. Возможно, больной. А если человек болеет, не надо его лишний раз утомлять, верно?

— Будет лучше, если скажете прямо.

Он оценил моё предложение и перешел к своему:

— Вы нанесли некоторый ущерб предприятию, молодой человек. Не скажу, что непоправимый, но внеплановая замена кадров всегда влечет за собой определенные расходы. Которые мне хотелось бы возместить.

За мой счет, конечно же. Интересно, пары каких-нибудь не особо важных органов хватит на покрытие ущерба? Хотя, в таком случае никаких разговоров не состоялось бы. Значит, бизнес-схема, в которую меня собираются вписать, ожидается несколько более заковыристой.

— Чем я могу… э… помочь вашей беде?

— Зависит от ваших умений.

Так банально, что даже скучно. Хотя… Не с учетом вновь открывшихся обстоятельств. Но вот так прямо и сразу заявить дяденьке, что применять силу категорически не расположен, наверное, будет глупо. Во-первых, не поверит. Во-вторых, проблемы индейцев шерифа никогда не волновали и взволновать не смогут.

— Но любой товар нуждается в предварительной оценке. Вы же не будете против небольшой… демонстрации?

Буду, не буду… Не знаю. Мне фиолетово. Хотя прекрасно понимаю, что ничего не получится, если не возникнет угроза. Настоящая. А пока все проходит самым неподходящим для начала активных действий образом, на уровне совершенно будничного кастинга. Может, попробовать чуть усугубить ситуацию?