Argumentum ad hominem

За время службы возможность вдоволь насмотреться на трупы выпадает не особенно часто, но если уж везет, то везет по полной. Взять, к примеру, оцепление районов ЧС или транспортных происшествий, когда за одну вахту можно десятками покойников налюбоваться. В любых видах, со всеми возможными травмами и повреждениями. Поэтому я не удивился тому, что три тела на грязном полу не вызвали у меня какого бы то ни было отклика. Заставляло задуматься ощущение полной правильности случившегося. Словно все именно так и должно было быть. Без вариантов.

Причем, если по поводу сонги сознание все-таки выплюнуло что-то вроде «сама виновата», то в отношении её спутников, которых можно и нужно было всего лишь вывести из строя, а не убивать, я получил в качестве объяснения невнятное: «Она же попросила, значит, надо помогать».

На курсах помимо всего прочего нас долбали и всякими психологическими штуками, с упором на то, чтобы мы знали, как звучат первые тревожные звоночки и заблаговременно могли предупредить окружающих о грядущем съезде крыши. Пока ещё сами в состоянии трезво мыслить. Но тут-то уже не звоночек, тут сирена надрывается.

Уродство какое-то. А я — глубоко больной урод, потому что после всего случившегося думаю в лучшем случае о том, что подставил под возможный удар товарищей. Фиг с ней, с Лахудрой, там все просто: девушка не дала, и я взял сам. Все, что хотел, и так, как считал нужным. Вот случайная мысль о том, что тот же Полли из-за меня в опасной ситуации может оказаться без поддержки, да, трогала. Можно сказать, за живое. Насчет же остального…

Сознание разложило девиц, пострадавших по моей воле, на две полочки. Одна — должна была, но не исполнила долг, за что ей порицание и осуждение. Вторая — не должна была вести себя плохо и, собственно, больше не будет. Точка.

Это было очень странное ощущение. Делить всех по принципу: полезен или вреден? Сумасшествие чистой воды. Тем более, что эти критерии прилагались только к сонгам. Остальные люди вообще вдруг оказались выведены из рассмотрения. Словно мой мир, и без того невеликий, совершенно замкнулся на этих бесячих, самоуверенных, безжалостных…

Да, среди них попадаются и мужчины. В голове даже промелькнула шальная мысль, что я могу иметь к ним какое-то отношение. Но отсутствие музыкального слуха и чувства ритма в ответ печально покачали головами. Если у моего уродства и есть причина, то разливали её явно из другой бочки.

На фоне тоскливых размышлений о том, куда стоит податься, чтобы гарантированно не оказаться рядом ни с одной сонгой, неважно, дружелюбной или враждебной, варианты развития других событий как-то подутратили свою актуальность и значимость.

Если недоброжелатели следили за моими похождениями, то вот им прекрасный случай исполнить задуманное: три гражданских трупа. И честно говоря, я предполагал, что разбудят ещё ночью. Само позднее, на рассвете. Но мне удалось даже запить рагу чашкой какао, прежде чем раздался стук в дверь.

Причем, стучали негромко и небрежно, что называется, по-соседски. Именно это и заставило чуть насторожиться, потому что на Террасах подобная вежливость распространения не имеет. У нас либо двери гостеприимно открыты нараспашку, либо те, кто в доме, чем-то настолько заняты, что стучать не имеет смысла вовсе.

Это не могла быть полиция. И не была: на крыльце стоял мужик, скроенный по формуле «сам себя шире», в сочетании с нормальным, в общем-то, ростом, поэтому общее впечатление складывалось соответствующее. Пожалуй, при взгляде на нежданного визитера возникал только один вопрос: зачем шкаф попытались запихнуть в классический брючный костюм. Ему же больно. Костюму.

Мужик ответил взаимностью, осмотрев меня с головы до ног, и, судя по выражению глаз, тоже задался некоторыми вопросами, только уже насчет моего гардероба. Хотя, с другой стороны, кому какое дело, в чем я хожу дома? Ну, треники со следами добровольно-принудительных малярных работ. В прошлом месяце Консуэла припахала помочь сестрам по разуму. Новый пункт отъема, то есть, приема пожертвований красили. Оттуда же и худи с рекламным призывом спасения то ли детей, то ли зверей, то ли лесов Амазонии. А может, всех и сразу, три по цене двух.

Закончив осмотр, мужик чуть отступил в сторону, словно освобождая обзор кому-то, прячущемуся в одной из больших черных машин. Подождал отмашки в наушнике, коротко кивнул и снова повернулся ко мне.

— Есть разговор. Прокатимся?

Я немного подумал и уточнил:

— А если не?

Реально оказывать сопротивление даже не думал: по итогам минувшего дня и сам был похож на пододеяльник после отжима. Внутри уж точно. А добраться до зеркала, чтобы хотя бы побриться, как-то не сподобился.

Мужчина ещё раз меня осмотрел, на этот раз покороче, вздохнул и уже приготовился начать явно отрепетированную речь, но я махнул рукой:

— Не трудитесь. Сейчас вы мне расскажете, чем рискуют соседи и другие жители этого района в случае моей несговорчивости, я растрогаюсь или испугаюсь, и мы придем к взаимному соглашению безо всяких гарантий. И будем думать, каждый со своей стороны, как бы похитрее его нарушить. Угадал?

— Почти точно, — кивнул мужик.

— Кино смотрю, когда время свободное бывает. А вы как? Тоже смотрите или сами идеи генерите?

Он мог обидеться, оскорбиться, да мало ли что ещё сделать, но неожиданно и легко согласился:

— Посматриваем. Так поедешь или как?

Если честно, поехал бы в любом случае. Хотя бы для того, чтобы послушать потом очередной подкаст братьев Нуньес о неожиданных витках моей интимной карьеры.

— Всю жизнь мечтал прокатиться на «майбахе».

Мужик больше ничего говорить и спрашивать не стал: просто спустился к тротуару и приглашающе открыл заднюю дверь той машины, что стояла первой. Вторая тем временем развернулась и шустро скрылась из вида. А занавески на окнах соседних домов любопытно вздрогнули.

Я думал, что шучу насчет мечты, но когда упал на кожаное сиденье, понял: меня, в самом деле, сюда тянуло. Обрывками воспоминаний.

Когда-то давным-давно…

Всяко больше пятнадцати лет назад, по крайней мере, меня катали в таких машинах. Или похожих. Это случалось не чаще раза в месяц, иногда периоды ожидания затягивались, но рано или поздно за мной приезжали. И точно так же, одного на заднем сиденье долго и плавно куда-то везли. Тонированные стекла не позволяли разглядеть дорогу, да я и не пытался. Потому что мог думать только о том, что вот-вот снова окажусь в большом странном доме, где много всяких интересных вещей. Трогать их мне, конечно, не позволялось, зато смотреть можно было, сколько захочу. Вернее, пока мама не закончит свои разговоры с тамошними хозяевами. Обычно она уходила куда-то наверх по широкой лестнице, оставляя меня наедине с рыцарями и драконами.