Argumentum ad hominem

— Почему бы и да?

— Тогда пойдемте? Тут недалеко. И можно поговорить по дороге.

Приятно, когда тебе уступают, а не приходится прорываться с боями и потерями. Немного подозрительно, учитывая обстоятельства, возрастные показатели, внешность и все остальное, но приятно. А если ещё окажется и полезным, поставлю свечку. Хотя бы от геморроя.

— Почему вас интересует эта тема?

— Потому что от неё все стараются убежать.

— А вы…

— Слишком стара, чтобы строить из себя зайца-побегайца. Да и те сплетни, что ходят здесь из угла в угол, больше смешат, чем вселяют опасения.

Он улыбнулся. Наверное, соглашаясь с моими словами. Или нет.

— И тем не менее, в них есть доля правды.

— Как и во всех сказках. Но у меня нет под рукой нужного набора увеличительных стекол.

Лифт распахнул свои створки сразу же, как Лео опередил меня и сам коснулся кнопки вызова.

— А вам требуются именно мельчайшие подробности?

— Не откажусь. Я, знаете ли, люблю иногда поуглублять и поуглубляться.

Не знаю, как он перетолмачил у себя в мозгу мои слова, но на мгновение отвел смеющийся взгляд в сторону.

— Постараюсь помочь, чем смогу.

— Да уж постарайтесь.

Теперь посмотрел прямо в глаза. Ещё не совсем вопросительно, но уже в чем-то вполне уверенно.

— Что именно вы хотите узнать о рыцарях?

Самым простым было бы сказать: всё. Но тогда намеченная беседа рисковала бы слишком затянуться. И кто знает, о чем в эти минуты думает белобрысый бродяга? А главное, что он способен надумать. Потому что если вдруг решит отменить обещание ждать, остановить его вряд ли кто-то сможет.

— Исторические экскурсы оставьте эстетам. Да и вопросы происхождения, наверное, не особо важны. В конец концов, рыцари же тоже люди, значит, рождаются самым обычным способом.

— Я бы не был так уверен.

— Хотите сказать, что из материнской утробы на свет сразу появляется этакий оловянный солдатик?

— Нет, конечно. Хотя достоверных документальных свидетельств нет. Только результаты вскрытия. К тому же, самые свежие из них — полуторавековой давности, поэтому утверждать что-то определенное… Вам дурно? Так бывает в закрытых пространствах. Постарайтесь успокоиться и посчитать вдохи. Я могу взять вас за руку, чтобы…

Вскрытия, стало быть? То есть, откуда рыцари берутся, никто так и не выяснил, зато уже готовых отлавливали и препарировали. Любопытненько.

А рука у него теплая. И аккуратная. В прикосновениях.

— Все, приехали! Сейчас выйдем на свежий воздух, и вам станет лучше.

Да мне и так неплохо, прямо скажем. Даже уютно, хотя раньше холл коллегии как-то не располагал ни к одному хоть отдаленно теплому чувству.

— Так ведь лучше, правда?

Когда накрыл мою ладонь своими, изобразив бутерброд?

— Да, спасибо.

Просиял. Вот честно, просиял. Как мальчишка.

— И я бы хотела вернуться к вашему рассказу. Вы упомянули о вскрытии… Значит, кто-то когда-то и где-то имел дело со сначала живым, а потом уже мертвым рыцарем?

— Очень точно подмечено.

— И этот кто-то оставил записи своего опыта?

— Формально эта группа песенниц считалось частью тогдашней Коллегии. Но они были больше сосредоточены на поиске способов борьбы с общей угрозой, чем на обыденном служении обществу.

Общая угроза? Ах да, рыцари же.

— И с этой целью отлавливали…

— В тот раз им, пожалуй, просто повезло. Рыцарь ещё только начинал свое восхождение, и не смог противостоять усилиям одной из самых опытных сестер.

Я даже могу себе представить, какими были эти усилия.

— Та сестра его сломала?

Лео качнул головой:

— У неё бы не получилось. Это физически невозможно. Судя по ряду свидетельств, начиная с совсем ранних, датированных ещё средними веками, психику рыцаря можно только перегрузить, тогда он становится на какое-то время беззащитен и…

— Его можно обезвредить?

— Если принять необходимые ограничительные меры.

Все эти сухие казенные слова как-то нехорошо царапают и слух, и что-то внутри. Но настойчиво тянут за собой, как магнитом.

— Ограничительные меры?

— Иммобилизация, полная или частичная. И резекция голосовых связок.

— Иммо…

— Ограничение движений. В самом простом варианте кандалы или колодки.

Про резекцию нет смысла спрашивать. И так понятно, что процедура мерзкая.

— Простите, наверное, мне не стоило настолько… углубляться?

Это он решил, что мне снова поплохело? Хотя, да. Ничего приятного я не услышала. Особенно когда параллельно представилось, что парня по имени Петер кто-то вот так, ради научного интереса, закует в цепи и искалечит… Даже если к этому есть основания, не позволю. Просто не смогу.

— Ну почему же. Весьма и весьма познавательно. И вы, кажется, что-то упоминали о приглашении на обед?

Он снова чуть растерялся, видимо, думал, что у меня отбило аппетит, но быстро взял себя в руки и кивнул в сторону переулка:

— Почти пришли.

Заведение оказалось совсем крохотным: барная стойка на ползала и пяток компактных столиков, с одной стороны которых были задвинуты простецкие стулья, а другая упиралась в подушки дивана, тянущегося вдоль двух стен. На него мне и предложили присесть:

— Должно быть удобно.

Удобно и было. Мягонько и приятно. А ещё с моего места можно было смотреть в окно с переплетом, стилизованным под какую-то из видов старины.

Сам Лео пошуровал стулом и сел напротив. Спустя пару секунд из ниоткуда нарисовалась официантка, улыбнувшаяся нам, как старым знакомым. Ну, по крайней мере, одному из нас.

— Вы сегодня припозднились. Но, как вижу, не зря?

Завсегдатай, значит. Если обедает в кафе, с большой долей вероятности можно предположить, что не женат. Да и слова девицы…

— Смею надеяться, что именно так.

Официантка улыбнулась ему ещё шире, я бы даже сказала, поощрительно, и положила на столик две папки в переплете из потрескавшейся кожи. Свою я сразу отодвинула пальчиком прочь:

— Если уж решили ухаживать, то ухаживайте целиком и полностью.

Он не смутился и уж тем более, не оскорбился.