Архимаг с пеленок. Том 3

— Неть! — насупилась тут же принцесска. Как оказалось, с согласными подряд и с буквой «р» у нашей Мари серьёзные проблемы. — То хоит в госьти поутвам, тот балбес!

— Почему?! — невольно удивилась наставница. — Утро же…

— Потомусьто я утьём спю! Пусь потом пьиходят!

Вот как-то так Мари в последнее время стала вести себя на многих уроках. Похоже, «Я» девочки стало проявляться как-то уж чересчур сильно.

Интересно, кстати, что у неё за Источник? Не поню, видел ли его проявления…

— Извините… — поднял я скромно руку. Имя наставницы по чтению я в очередной раз забыл. Неприметная такая тётя. — Можно мне чёто посложнее?

Пока один отвечал, остальные делали упражнение на чтение слогов шёпотом…

Ну, должны были делать. В основном шёпотом все болтают — дети же, что с них взять? Вообще, давать трёхлеткам какие-то самостоятельные упражнения сомнительная затея.

Но я сегодня решил показать наконец свой подлинный уровень.

— О… Осинский? А что, хочешь сказать, что это тебе легко? А если попробовать не болтать, а читать?

— Я не болтаю. — спокойно ответил я, зыркнув на воркующих Сашку с Лизой. — Просто я умею читать, а это легкотня!

Камера, висящая в углу класса, бесшумно приблизилась, облетая нас кругом. Наставницу это ничуть не смутило — к камерам все давно уже привыкли.

И даже перестали стесняться.

— Да? — угрожающе нахмурилась тётка. О, я успел узнать, как она не любит выскочек и тех, кто общается с ней без почтения. — Ну-ну.

Вот тебе и «ну-ну», грымза хренова! Сама лизоблюдка, принцесске, вон, только что в ножки не кланяешься — и других хочешь видеть такими же!

А вот хрен тебе! Константин Осинский бьёт поклоны только приличным людям и только по мере надобности. Давай мне что-нибудь сложное!

— Ну-с, «господин Осинский», — пробурчала она. — Посмотрим сейчас, чего вы там умеете! И если ничего, кроме как болтать языком…

Дети вокруг буквально приросли к стульям. Да ничего она сделать не может! Побубнит, да дальше будет урок вести — но в три года такой грозный тон от взрослых вызывает натуральный трепет!

По себе помню, как боялся бабки, когда был мелкий. Такое не забывается!

Бабушка была добрейшей души человеком, но умела ТАК посмотреть, что я был готов покаяться не только за стыренные со стола ягоды, но и за разрушение Вечной Библиотеки, хранившей в себе древнюю историю нашего мира!

Даже с учётом того, что тогда я и не подозревал о её существовании и разрушении!

Вот и дама эта умеет смотреть — строго, надменно… но отнюдь не так, как бабушка. Да и я уже далеко не трёхлетка, хоть по мне и не скажешь.

Так что я с вызовом встал из-за парты.

— Дайте прочитать что угодно! — лукаво прищурился я. — Я прочитаю, а вы за это разрешите мне не ходить на ваше чтение!

Наставница мгновенно пошла красными пятнами. В глазах так и вижу — «да что этот сопляк себе позволяет»?!

— Ах вот как мы заговорили! — ме-едленно протянула она. — В том-то году пай-мальчиком был, звёздочки зарабатывал, милейший ребёнок! А в этом решил, что тебе всё можно, раз экзамен хорошо сдал?! Ну ладно… А выполни-ка вот это!

И на зачарованной доске по щелчку её пальцев появился… стих! Три абзаца, да ещё и первый без начала, с многоточием.

Поня-атно всё с тобой! Решила, что если я и умею что-то разбирать, то по слогам и медленно. А значит стих в устах ребёнка в любом случае прозвучит нелепо, смешно.

И остальные будут ржать, пока я пытаюсь расковырять дурацкий текст!

Что ж. Даже не глядя заранее, что я там читаю, только взглянув на экран, я самым чётким своим голосом начал декламировать:

— … Царь, вспоенный коварною лестью рабов,

Бог земной, лишь себя обожавший!

Властелин, беспощадной железной рукой

Свой народ неповинный сковавший!

Ненавистник свободы и правды святой!

Нарождавшейся мысли губитель!

Сладострастный, холодный, жестокий старик,

Наших сил молодых развратитель!

Окруженный плеядой дворцовых светил,

В облаках покупных фимиамов

Не расслышал ты вопля родимой земли

За напевом придворных боянов…

Закончив чтения, я протяжно выдохнул. Фух! Читал я выразительно, а для детских лицевых мышц это то ещё испытание! Особенно расстарался я, когда осознал, что читаю отнюдь не детский стишок!

Посреди класса, погружённого в абсолютное молчание, в воздухе висела камера и смотрела на меня и на доску с заданием слепым чёрным объективом.

Наставница шумно сглотнула. Похоже, за такие стишки у неё могут быть проблемы… хотя мне понравилось!

— Тётенька, а чё это за стишок? — захлопал я глазами с самым невинным своим выражением лица. — Мене понравился!

И тут наставница, зыркнув на меня так, будто хочет прикончить на месте… хлопнула в ладоши. Ещё и ещё — класс огласили её аплодисменты. А потом к наставнице присоединились и все дети — малышня быстро повторяет за взрослыми что-то громкое и весёлое.

Выкрутилась, сволочь, надо же! Всё-таки не растерялась и пытается сделать вид, что всё так и задумано.

А вот я радуюсь искренне. Красуюсь под объективом со скромной-скромной улыбкой и гордо выпрямленной спиной. Вот она — слава!

Похоже, из-за гонора училки, решившей поставить ребёнка на место, я сумел привлечь к себе больше внимания, чем ожидал. Вы сами представьте — трёхлетний малыш детским наивным голосом выразительно рассказывает всему миру о всяких ужасах.

Впрочем, как ужасах — по-моему, бывает очень жизненный стих.

Но декламировал я это таким загробным голосом, что у наставницы, вон, руки до сих пор трясутся.

Резко крутанувшись на месте, камера пролетела прямо сквозь стену нашего класса. Видимо, всё, что хотели, журналюги увидели.

— Так чево, можно мне не ходить на чтение? — с пустой надеждой спросил я.

О-о, кажется, я погорячился, решив, что эта дама не стесняется камер. Потому что её крик меня тут же чуть не оглушил:

— НЕТ!!! — взревела эта тётка, вся покраснев. — Осинский, сядь на место и молчи! До конца занятия — ни слова!!! Если ты менталист и можешь повторять за моими мыслями, это не даёт тебе права быть таким… таким… нахальным!!!