Архивы Конгрегации 2

— Море информации… — Курт выписывал «выжимку» всех этих знаний. — Но приближает ли это нас к виновнику?

— Пффффф! — Таня фон Дегуршаф запрыгнула в свое кресло и снова заставило его балансировать на одной ножке. — Вы меня разочаровываете, Молот Ведьм. Неужели, этих сведений вам мало?

Курт промолчал, собираясь с мыслями.

— Как выяснило следствие, странности в Цорндорфе были еще до этого инцидента, и они совпадают с информацией из вашей книги… Значит, это точно Чубайс. А как его изгонять?

— Физически уничтожив того, кто его призвал. Спалите колдуна, утопите, перережьте ему горло — неважно. Сам демон бессмертен, и потом найдет себе другого хозяина… — Ведьма презрительно фыркнула. — Пока в мире будет сильна зависть, желание украсть, присвоить чужое, Чубайс всегда будет в силе. Radix malorum est cupiditas. Только если люди разучатся от своего эгоизма, и прекратят воровать, даже несколько колосков с общинного поля — только тогда эти демоны не появятся на свет. Но, чтобы создать такое общество потребуются, наверное, тысячелетие.

— Вы говорите, что вы христианская ведьма, но то, что вы говорите сейчас весьма далеко от…

— Не то, чтобы я презирала людей — я понимаю, что от них нельзя слишком многого ждать и совсем уж ничего нельзя требовать. В этом мире, как сказал один мой знакомый, «воруют, грабят, режут друг друга — словом, идет нормальная цивилизованная жизнь». Человек изначально слаб. Мир предпочитает порок добродетели. Девять человек из десяти предпочтут бокал вина стакану воды. Девять мужей из десяти не удержатся от соблазна и изменят женам, если им представится шанс. От зарождения мира люди воруют и грабят, насилуют и убивают. «В мире существует гораздо большее зло, чем все человеческие пороки вместе взятые», — так учила меня мать, а ее — бабка. Но — хватит дискуссий о вере. Вы уже поняли, где стоит искать виновника?

Курт медленно кивнул. Все было очень и очень просто.

— Жизнь полна ужасов и кошмаров. В этом нет ничего странного. Странно то, что мы этого не замечаем. Мы привыкли бояться жутких монстров и сверхъестественных тварей. Но самые опасные существа — это мы. Те, кто сегодня улыбается, завтра могут воткнуть нож в спину. Друзья в одно мгновение могут стать врагами, взяться за оружие и пойти против тебя. Или применить демона… Два человека, два человека оказались замешаны в этой истории, угодили почти что в самый эпицентр — и сохранили свой рассудок. А то что они совершили — только перебросило демона с одной цели на другую. Отец Элиас и Агнес Мюнтце. Прагеры разорены и практически уничтожены — кому достанутся их земли и остатки имущества? Почти что уверен — Мюнтце. Они, наверняка им ближайшие родичи. Кто поднимется по карьерной лестнице после смерти препозита Куно Броейра? Отец Элиас, к гадалке не ходи, у которого отличнейшее алиби на всю эту заваруху… И кто бы их заподозрил?

— Расспросите деревенских — думаю, они любовники. — Ведьма ткнула пальцем в нижние строчки — «блядин выкидыш». — И они его породили.

— Они породили, а мне придется убивать. — Инквизитор вздохнул.

— Когда вы начали догадываться?

— Когда прочел про меченых Богом колдунов. А вы мне огласили сноску — опасайтесь рыжих, косых и леворуких, понеже Бог шельму метит. Агнес косая, священник — левша. Чубайс — рыжий. Полный набор. Мне пора.

Курт поднялся.

— Напоследок, я хотел бы спросить у вас, как у специалиста — что грозит Цорндорфу от действий Чубайса в будущем? Успел он отравить эту землю?

Таня фон Дегуршаф долго вглядывалась в строки своего гримуара.

— Не знаю. — Наконец протянула она. — Может будет знатное распитие спиртных напитков, которое приведет к резне пьяниц? Или будет огромное сражение неподалеку, с десятками тысяч убитых? Будущее не определено.

Работа инквизитора — исследование зла. Зла человеческого и зла сверхъестественного. И когда эти два вида зла сталкиваются, то человеческое неизменно оказывается куда более страшным. А сверхъестественное становится лишь наказанием для злодея, возможно, страшным и жестоким, но едва ли соизмеримым с преступлением. Впрочем, пусть судит Бог. Он же, Курт Гессе, свой приговор уже вынес. Преступление и наказание. Кто прав, кто виноват? Кто преступник, а кто жертва? Прагеры не были невинной жертвой, они нанесли довольно обид и зла своим родственникам, умерший препозит также не был свят и у отца Элиаса были основания желать ему погибели… Вся поганая штука заключается в том, что наличие совести при отсутствии твердого стремления следовать тому смыслу, который она диктует, чаще всего заканчивается там, что человек глушит совесть самооправданиями. И так же оправдывает преступления. Самые жестокие и ужасные…

Как всегда, каждое дело ставило перед инквизитором новую моральную дилемму, каждый раз все более сложную.

Уезжая, он видел, как люди склонны забывать самые отвратительные преступления, как свои, так и чужие, а вместо правды потчевать себя и других страшными, но красивыми сказками и легендами о проклятьях и злых духах… А еще он видел в небе хрупкую фигурку на помеле, и знал, что кто-то помнит все. И не оставляет безнаказанным.

— Lebe wohl, майстер инквизитор…

— Отличная работа.

— Вы прекрасно справились, майстер Гессе!

Курт некоторое время молчал, разглядывая и Сфорца и Висконти весьма тяжелым взглядом.

— Почему вы не сказали мне о Ведьме из Шведта в самом начале?

— О! — Это претензия неожиданно развеселила Сфорцу. Бывший кондотьер рассмеялся, хриплым клокочущим смехом, отбивая кулаками какой-то веселый ритм по столешнице. — И как вам эта ведьма, майстер Гессе? Понравилась?

— Нет. — Честно сказал Курт. — Она наглая, склонная к вычурной философии, которой вынесла мне мозги, мерзкая пигалица, с хорошей библиотекой, но ни капли не ведьма.

Сфорца продолжал веселиться.

— Прекрасно, Гессе, просто отлично. Было бы очень опасно, будь вы противоположностями — они отчего-то часто сходятся.

Он посерьезнел.

— Вынужден тебя разочаровать — Таня фон Дегуршаф — самая настоящая ведьма. Один из наших внештатных консультантов. Как раз такая, какая должна быть ведьма: бесстрашная и безжалостная колдунья. Ей чуждо сострадание — но чужда и жестокость. Её не искушает ощущение власти над людьми — но она не приемлет и власти над собой. Несмотря на то, что она много убивала, «мальчики кровавые в глазах» у неё не стоят и совесть её не мучит по ночам — но зато она совершенно чужда и желанию бросить ребенка на растерзание ночным демонам и оправдать спасение своей шкуры высшими соображениями, перевалив притом вину на другого. Не знаю уж, ведет ли она список погибших, по ее вине, подобно тебе… Возможно, что и нет.

Старый кардинал очень серьезно взглянул Курту в глаза:

— Но тем не менее, стоит признать, что вы похожи — ты и она. И как же я мог отказаться от такого удовольствия — заставить великого Курта Гессе посмотреть в ведьмино зеркало и увидеть среди ведьм свое точное подобие? Надеюсь, это было познавательно!

— Как и все это дело.

Висконти закрыл створки окна — с востока начал дуть сильный и холодный ветер.

Курт вспомнил маленькую ведьму… Потом посмотрел на старого кардинала и его молодого соратника, постарался улыбнуться — и чувство давящей тяжести, преследовавшее его с момента казни малефиков, растворилось в теплоте человеческого общения.

— Wir sind so verschiedene, die Plinse, aber doch wir zusammen (прим.: Мы такие разные, блин, но все-таки мы вместе). Ха.