Архивы Конгрегации 2

— А еще — косметика, натуральная, у нее закупаются все женщины маркграфства и из других земель приезжают…

— И сами маркграфы Шведта пользуются их услугами, как повитухами и лекарками…

Курт уважительно присвистнул. Ведьмы чертовски хорошо устроились, окопались крепко и — буквально на века. Но, почему же Конгрегация ее не выковыряла из этого гнезда?

— А она точно ведьма?

— По крайней мере, на помеле летает и довольно часто. Замечена много раз, на Вальпургиеву ночь и на другие… Летает — просто загляденье! Отличные виражи!

— И почему же ее не захватили из-за этих полетов?

— Это не запрещено.

— Полеты… На… Помеле… Не… Запрещены?!!

— Не разрешены, а значит — не запрещены. Ubi jus incertum, ibi nullum.

— И все же, — после долгой паузы, к Курту вернулись силы и здравый смысл, — я не понимаю, как эта ведьма прошла мимо внимания Конгрегации…

Его спутники переглянулись и потупились — ни дать, не взять — пара мальчишек, которым стыдно в чем-то признаваться. Шрадер откашлялся:

— Она не проходила. Даже напротив — напрашивалась на это внимание.

— Буквально кричала — обратите на меня внимание, уважаемый Совет Конгрегации!

— Иначе — хуже будет…

— Как хоть ее зовут?!!

— Не по-нашему.

Её звали Таня фон Дегуршаф. По настоящему ее фамилия звучала, как (Шрадер прочитал по слогам по бумажке) то ли Дергачёва, то ли Дегтярева (а может иначе — ведьмы всегда прятали свои истинные имена). Пятнадцать лет, как уже было сказано (дважды), но по уму, хитрости и язвительности — она вполне могла дать фору всем коллегиям кардиналов, Папе и Антипапе вместе взятым. Золотые волосы, небесно-голубые глаза и очаровательная улыбка обещали скорое превращение ее в красавицу, но ее будущего мужа оставалось только пожалеть — как-то мужчины в роду фон Дегуршаф не заживались надолго…

И четыре года назад, когда ей было всего одиннадцать, маленькая Таня умудрилась выесть плешь у всего Совета Конгрегации.

По большему счету, Конгрегация сама была виновата — отсутствие опытных кадров не является уважительной причиной для оправдания. Fide, sed cui fidas, vide. Все произошло из-за старого кладбища, возле разрушенного женского монастыря, на берегу Одера. Берег все более оседал, поэтому город решил перенести старые захоронения на новое место. Гробы уже изрядно подгнили, поэтому первый же выкопанная могила сестры Беатрисы — жившей лет двести с лишним назад, очень благочестивой и доброй монахини, обогатила Шведт нетленным телом возможной святой. Тело сохранилось прекрасно, будто ее похоронили вчера. Да еще и источало сладкий аромат благодати…

Паломничество к телу устроила вся округа. Духовенство мигом подготовило все бумаги для беатификации и канонизации, отправило нужные посольства, и село подсчитывать грядущие прибыли от праздников, паломников и et cetera…

Инспекция Конгрегации, прибывшая по горячим следам, ограничилась поверхностными исследованиями, и в целом согласилась с выводами местных, да и собственно — что её могло насторожить?

А спустя месяц, в Академию пришел почтой трактат юной Тани фон Дегуршаф (напомню, ей было одиннадцать лет!), где она с юношеской непосредственностью разнесла все расследование святости сестры Беатрис в клочья, сожгла грядущую беатификацию со смолой и серой, и развеяла дым святости в предгрозовом небе будущего возможного Великого Скандала.

Данные события как-то обошли Курта стороной, и он оцепенело слушал, как Шрадер и Бреннер в лицах и красках повествовали о том, что творилось на Совете при заслушивании этого сочинения: гробовая тишина, наступившая в зале, прерывалась редкими, восхищенными смелостью автора кряхтениями почтенных старцев; а с каждым параграфом остолбенело выпученные глаза секретаря, ведущего протокол, грозили покинуть его лоб.

Ибо молодая девушка убедительно доказала, что тело сестры Беатрис сохранилось не благодаря ее святому поведению, а благодаря диким зарослям вишни, сливы и черешни, вкупе с зарослями белены, заполонившими кладбище после того, как о нем перестали заботиться. Содержащиеся в белене, а также в плодах этих деревьев вещества, сотни лет оседали в почве, пропитывая ее своим соком. Заодно они бальзамировали тела, которые в данной почве… ээээ… маринуются длительный срок.

Весьма увесистым аргументом к трактату был приложенный труп известного разбойника Саймона Грубера, долго терроризировавшего весь Бранденбург, который в конце концов под деревней Нагатомом был пойман безвестным шотландским наемником (местные боялись разбойника до смерти) и торжественно четвертован в Шведте восемьдесят три года назад… и пять кусков тела которого остались нетленны до нынешнего времени. И они также источали благоухание...

Это было изящно, красиво и ставило Совет в безвыходное положение. Не мстить же? Это выглядело бы… очень по-инквизиторски. Кроме того, Совет Конгрегации состоял из умных людей, которые умели читать между строк — так вот, они сообща прочитали в трактате девицы фон Дегуршаф простой ультиматум: «Я предупредила вас о возможном страшном скандале, который повредил бы авторитету вашей организации — и у меня остались копия записей. Жду ответной любезности — оставьте меня в покое. Навечно».

Совет молчаливо согласился с её ультиматумом. И даже наказывать не стали комиссию инспекторов, легкомысленно отнесшуюся к своим обязанностям. Просто вручили им части тела Грубера в качестве вечного укора — и качество их работы выросло сразу на порядок.

Как тогда выразился Сфорца:

— Да, нас накормили нашим же дерьмом. Это еще ничего. Но вот если нас второй раз накормят тем же — значит, мы ничему не научились и ничего не запомнили.

Незримое статус-кво сохранялось до нынешнего дня.

— Она что — святых не любит?

— Она и простых людей тоже, того…

— И, майстер Гессе, вам придется с ней беседовать в одиночку.

— Почему же?

— Наше присутствие нежелательно, поскольку четыре года назад именно мы допустили ошибку с останками сестры Беатрис, и госпожа фон Дегуршаф нас запомнила…

— Очень хорошо запомнила. И если мы попадем ей на глаза, она нас съест!

— Ну не съест, но понадкусает изрядно. Эта девица отменно язвительна и крайне остроумна.

— И посему, я должен стать ее единственной жертвой? Ну, хорошо, к тому же, это сэкономит нам время.

— Главное, что это сэкономит нам нервы!

— И самолюбие.

— И гордость…

Хотя Курт и мог похвастать знакомством с не одной ведьмой, а также — наличием весьма грозного прозвища, Таня фон Дегуршаф произвела на него неизгладимое впечатление.

Ведьма жила в прекрасном трехэтажном особняке, в центре города Шведт, совсем рядом с резиденцией маркграфа Вальтера, и бок-о-бок с храмом. Ведьма если и скрывалась от представителей духовенства, то очень избирательно.

А еще в большой зале ее особняка было множество крестов.

— Просто поразительно…

Курт не верил своим глазам — целая стена, от потолка до пола, была заставлена полками, на которых, аккуратно стояли множество крестов и распятий — самых разных форм: петровские, андреевские, классические; выполненных из различных материалов: дерева, камня, металла, даже кожи; многие из них были причудливо раскрашены, многие — были весьма древними.

— Все мы несем крест, мейстер инквизитор.