Архивы Конгрегации

Откуда-то донеслось ощущение отчаяния и... агрессии. Не стрижьей, вовсе нет. Александр с легким изумлением двинулся в ту сторону, откуда пришло это чувство. Пойманные для подобных игр жертвы никогда не испытывали к своим мучителям ничего, кроме леденящего их души ужаса. И тут вдруг такое...

В одном из коридоров столпились несколько обитателей замка, загнавшие в угол очередную жертву. В руках измученный погоней парень держал вилы...

– Хотите крови, твари, - разнеслось по коридору с весело-яростным отчаянием человека, которому некуда отступать и нечего уже терять, - идите и возьмите. А я полюбуюсь на то, как вы будете лизать ее с моих ног...

Миг - и все было кончено.

***

Уже потом, много лет спустя, вспоминая об этом, Александер фон Вегерхоф задавал себе вопрос - мог ли Бог простить того, кто лишил себя жизни ради того, чтобы не оказаться игрушкой и пищей для монстров? И - молился за прощение того, чьего имени он даже не знал, но кто своим поступком хотя бы частично вернул самого стрига к той, прежней жизни в единении с Ним.

Не на Господа уповаю

Авторы: Мария Аль-Ради (Анориэль), Дариана Мария Кантор

Краткое содержание: О том, как Маргарет обрела свою силу. Говорят, все женщины от рождения - ангелы. Но если им обламывают крылья, приходится летать на метле.

На звук распахнутой двери, не предварявшийся стуком, Маргарет даже не обернулась: во всем замке только один человек мог вломиться к ней столь бесцеремонно - его хозяин.

– Здравствуй, милая Гретхен, - произнес дядя с такой интонацией, что ей захотелось забиться едва ли не под ковер.
– Ты, я вижу, скучаешь в одиночестве.

– Мое одиночество вполне успешно скрашивает книга, - отозвалась Маргарет бесцветным голосом, по-прежнему не оборачиваясь.

– И что же читает моя дорогая племянница?
– осведомился герцог фон Аусхазен, подходя вплотную и заглядывая ей через плечо.
– "Тристан и Изольда". Достойное чтиво для благородной девушки, бесспорно. Однако книга может и подождать, пока ты уделишь немного внимания мне, верно, Гретхен?

Маргарет с двенадцати лет терпеть не могла, когда ее так называли, и довольно быстро приучила всех называть себя полным именем. Большинство посчитали это блажью девочки, возомнившей себя взрослой; истинная причина не была известна почти никому. Дядюшка знал о ней лучше кого-либо другого, но настойчиво продолжал называть ее именно так - назло, не иначе.

– Ты хочешь о чем-то мне рассказать?
– поинтересовалась Маргарет с деланым равнодушием.
– У нас ожидаются гости? Или кто-то пригласил нас?

Она знала, зачем он пришел. В тех случаях, когда герцог желал обсудить дела или сообщить имеющие значения новости, он вел себя иначе.

Фон Аусхазен усмехнулся, отчего Маргарет пробрал холод.

– Я просто соскучился по моей милой Гретхен, - проговорил он, без малейших усилий поднимая ее со стула и привлекая к себе.

Маргарет замерла, невольно напрягшись всем телом. Герцог, разумеется, заметил это и усмехнулся еще неприятнее:

– Ты снова мне не рада... Увы, Гретхен, придется тебе меня потерпеть.

Он подхватил ее под мышки, широким шагом пересек комнату и резким движением опрокинул на кровать, наваливаясь сверху, завозился, распутывая завязки штанов и сминая ее юбки. Жесткие пальцы до боли сжали грудь сквозь ткань платья, и Маргарет закусила губу, чтобы не вскрикнуть. Она уже давно не сопротивлялась - с того дня, когда осознала, что ее яростные, но бесплодные попытки вырваться доставляют дядюшке особого рода удовольствие. С тех пор герцог фон Аусхазен неизменно получал в свое распоряжение безвольную куклу в ее лице. Увы, надежды на то, что подобное положение дел ему наскучит, и он оставит племянницу в покое, не оправдались.

Он сильнее вдавил ее в кровать, вынуждая развести ноги. Маргарет почувствовала прикосновение горячей твердой плоти к внутренней стороне бедра. Как она мечтала однажды воткнуть в этот хищный, налитый кровью отросток что-нибудь острое! Хотя бы свою шпильку для волос. Но воплотить сей замысел в жизнь не представлялось возможным: слишком неравны были силы. Оставалось тешиться несбыточными мечтами, дожидаясь окончания пытки.

Маргарет непроизвольно содрогнулась всем телом, ощутив его в себе, стиснула зубы и закрыла глаза, чтобы хотя бы не видеть этого лица - так похожего чертами на отцовское и вместе с тем так непохожего, особенно сейчас, когда оно было искажено радостью обладания родной племянницей. Она предпочла бы еще и заткнуть уши, чтобы не слышать тяжелого дыхания, а то и вовсе провалиться в беспамятство, чтобы не чувствовать, как сильные пальцы стискивают ее тело - к вечеру наверняка проступят синяки, - не чувствовать все ускоряющегося движения, не чувствовать ничего. Но, к сожалению, и это было ей не по силам.

Герцог впился поцелуем в ее плотно сжатые губы, вынуждая поддаться, позволить ему проникнуть и сюда тоже. В голове мелькнула отчаянная мысль - сейчас бы вцепиться зубами в его язык, причинить хоть малую толику той боли, которую он раз за разом причинял ей все эти годы... Мысль эта приходила не впервые, но, как и всегда, была отброшена; подобная выходка с ее стороны могла лишь сильнее раззадорить дядю, а то и разозлить. Что может произойти в последнем случае, Маргарет боялась даже вообразить. Она вообще боялась этого человека, когда-то самого близкого ей, боялась и ненавидела со своих двенадцати лет - за то, что он делал с ней, и за смерть попытавшегося вступиться за нее отца. Не меньше Маргарет ненавидела собственное бессилие, невозможность противопоставить ему хоть что-то. Ей, слабой женщине, оставалось только терпеть, желательно молча.

Наконец, спустя мучительную вечность, она ощутила, как насильник содрогается в экстазе, а затем удовлетворенно обмякает, покидая ее истерзанное лоно. Напоследок он еще раз стиснул ей грудь, так, что, казалось, тонкая кожа сейчас лопнет, и из-под измятого лифа брызнет кровь, и поднялся, принялся неспешно поправлять одежду, по-хозяйски рассматривая растрепанную племянницу.

Маргарет не замедлила сесть и одернуть юбки.

– И к чему такая поспешность?
– с усмешкой произнес герцог, наблюдая за ней.
– Что ты так старательно прячешь от дорогого дядюшки? Ведь между нами нет секретов, разве не так, Гретхен?

Маргарет почувствовала, как кровь горячей волной прилила к щекам, но ничего не ответила, уткнувшись взглядом в гобелен на стене напротив.

– Негодование тебе весьма к лицу, милая, - заметил фон Аусхазен, небрежно потрепав ее по щеке.
– Глядя на твое рассерженное личико, совершенно не тянет уходить... Но я все же тебя покину. До встречи, Гретхен.

Оставшись одна, Маргарет еще некоторое время сидела неподвижно, созерцая захлопнувшуюся за дядей дверь. В прежние годы после его ухода она часто бросалась на колени перед Распятием в соседней комнате, моля Господа спасти ее, защитить, покарать этого человека, виновника всех ее несчастий. Вера в то, что когда-нибудь потом, по ту сторону жизни, насильник и убийца получит по заслугам, была слабым утешением. Маргарет желала своими глазами увидеть, как воздаяние настигает мерзавца, и молилась истово, вкладывая в это всю душу. Но стрелы небесные не спешили поражать герцога фон Аусхазена, и даже никакой страшный недуг не свалил его с ног. И Маргарет перестала молиться. Теперь она просто мечтала о том, что однажды найдет средство отомстить за все годы унижения, боли и страха. Или найдет того, кто отомстит за нее.

***

В эту ночь ей приснился очень яркий и очень странный сон. Вокруг было темно, но в то же время будто исходило некое сияние - не земное, но и не небесное, это Маргарет чувствовала даже во сне. Она словно шла куда-то, но в то же время как будто оставалась на месте - ничто вокруг не менялось. Она почувствовала поднимающийся внутри страх...

И тут появилась Она - неясная женская фигура, окруженная тем самым сиянием. Маргарет замерла, не решаясь шелохнуться в Ее присутствии - она не понимала, кто это, но откуда-то знала, что сейчас от Нее зависит вся ее дальнейшая жизнь.