Аритмия
Шрифт:
Вот и магазин. Прохожу вдоль рядов, забираю последний панчо и быстренько возвращаюсь на кассу. Мне хочется сократить время пребывания с Мышинским до минимума. Его общество меня, мягко говоря, напрягает.
Возвращаемся к нашему дому минут за пять.
— Почему не отвечала на мои сообщения? — уже в подъезде спрашивает обиженно.
Думала итак все ясно.
— Я же тебе говорил, что испытываю к тебе чувства.
Останавливаюсь на лестничной клетке.
— Володь, давай не будем, а? — умоляюще на него смотрю.
Старые песни о главном.
— Здорово да, что мы увидимся в Питере на конференции? — улыбается.
— Не увидимся, там будут сотни учащихся со всей страны.
— А вдруг…
— Нет.
— Это ты из-за того случая со мной вот так, да? — заявляет мне этот дурачок.
— Боже.
Даже вспоминать не хочу. Летом на даче Мышинский, будучи под воздействием бабушкиного виноградного напитка, полез ко мне с поцелуями. Еле отбилась.
— Так я научился! И не только этому! — хвалится он, выпячивая тощую грудь вперед.
— Поздравляю тебя, Вова!
— Давай покажу! — хватает меня за руку. — Ты должна убедиться!
— Спятил? — отпрянув, смотрю на него во все глаза. — Не подходи ко мне даже.
— Да подожди, тебе понравится, Дарин! Опытным путем проверено. Шести девочкам из десяти понравилось. Это весьма неплохие статистические данные.
Зажимает меня у стены. Шары вылупил и настойчиво лезет к моему лицу.
— Брысь от меня, Мышинский! — шарахаюсь от него в сторону, но он вцепился как клещ.
— Нет, давай проверим! — кожу обдает мятным дыханием. Уже и жвачку успел пожевать. — А то у меня незакрытый гештальт.
— Отстань! Плевать мне, что там у тебя!
— Я скучал по тебе, Даша.
Отворачиваюсь, дергаюсь. До крайней степени неприятна его близость.
Не так все это должно быть. Совсем не так… Мне ли не знать.
В сравнении с недавним эпизодом, который я вспоминаю каждый божий день, это — просто-таки какая-то нелепица.
Ну сейчас у меня получит!
Однако я ничего не успеваю сделать. В следующую секунду Володеньку от меня «отодвигают».
— Отошел от моей сеструхи! — Лешка грозно взирает на моего ухажера.
И откуда только взялся тут. Опять за старое? Папа убьет его, если снова найдет в кармане то, за что Алексей уже был наказан.
— Урод!
Лешка все-таки бьет Мышинского.
— Лицо! Очки! — верещит тот на весь подъезд. — Дорогие! Больно…
— Прощения проси у нее, мышь!
— Аааа… Больно!
— Быстро, Мышинский, я жду, — шипит на него брат, сжимая пальцами шею.
— Извини, Дарина, — мямлит тот, растерянно моргая.
Смотрю на него. Перекошенные треснутые очки. Фонарь под глазом. Трясется весь…
Качаю головой и вздыхаю.
— Двигай конечностями, плесень белая, — приказывает Лешка. — Забирай маменьку и валите. Башка трещит от твоей семейки.
Что правда, то правда…
— Засекай, — вскидывает пятерню и начинает зажимать пальцы. — Три! Два! Один…
— Алексей, немедленно иди сюда! —
на всю квартиру кричит отец.Кажется, Лешке сегодня попадет…
Глава 16. Здравствуй, город на Неве
— Дарин, теплого бери побольше, — советует мама, хмуро осматривая небольшую спортивную сумку, в которую я складываю вещи.
— Плюс семь. Не так уж холодно.
Но я все же кладу туда пару теплых зимних свитеров. Ее спокойствия ради.
— Шапку, перчатки, шарф наденешь при мне.
— Хорошо, — смеюсь я. — Как с маленькой, честное слово. А мне, между прочим, семнадцать вот-вот исполнится.
— От учителя и группы не отходи. Потеряешься! — принимается складывать свитера по-своему. — И всегда будь на связи. Поняла меня?
— Поняла, — послушно киваю. — Буду, обещаю.
Она протяжно охает и присаживается на кровать. Переживает страшно…
— На Володеньку не злись, — опять начинает защищать Мышинского.
— Не напоминай мне о нем, пожалуйста! — раздраженно качаю головой.
— Ну нравишься ты ему очень, вот и не удержался. Поцеловать решил. Дело-то молодое.
Хорошо, что я стою к ней спиной. Иначе она бы увидела, как сильно меня перекосило от воспоминаний.
— Надо же, как красиво!
— М?
Оборачиваюсь и тут же прикусываю губу.
Блин…
Мама держит в руках рисунок Яна.
Как я забыла убрать его в тумбочку?
— Кто автор? — отрывает взгляд от листка и пытливо на меня смотрит.
— Так… парень. Парень, которому я покупала подарок, — честно признаюсь, продолжая заниматься сборами.
— Не Роман. Другой мальчик, верно? — догадывается она.
— Верно.
— Ты мне о нем совсем ничего не рассказывала, — насупившись, произносит с неким укором.
— Да особо нечего рассказывать, мам.
Ощущаю, как предательски горят щеки.
— Скрытные стали до ужаса. Что ты, что Лешка! — обиженно хмурится.
— Возраст такой, — неловко оправдываюсь.
— Рисует тебя, значит, Да Винчи твой…
— Рисует, — легкая улыбка трогает мои губы. — Но он не мой.
— Нравится тебе. Вижу-вижу. Потому и на Володеньку такая реакция.
— Мам, при всем уважении, но Мышинский — вообще не то пальто.
Застегиваю молнию на сумке и тоже плюхаюсь на кровать.
— Расскажи тогда про своего художника, — игриво толкает меня плечом и хитро прищуривается.
Не угомонится, пока что-нибудь не выведает.
— Ну… — в моей голове сразу всплывает яркий образ Абрамова. — Он высокий, отлично сложен, благодаря тому, что вместе с Ромкой занимается в секции по рукопашному бою. У него темные, кудрявые волосы, которые до ломоты в пальцах хочется потрогать. А еще, безумно притягательные глаза. Глубокого зеленого оттенка…
— Красивый, значит, — настороженно подытоживает родительница.