Аритмия

— Что там у вас такое? — доносится до нас голос обеспокоенного профессора. — Ну-ка, присядьте!

Каримов, разумеется, игнорирует его требование и, клацнув зубами, набрасывается на оппонента, пытаясь ударить его в лицо.

— Господи, да вы чего? — испуганно визжит Ритка, когда Ян, разозлившись, резко толкает парня в сторону кафедры.

В аудитории становится чрезмерно шумно. Студенты вскакивают из-за со своих парт, оживленно переговариваются. Начинается самая настоящая суматоха.

Ян отточенным, резким движением делает захват, неестественным образом выворачивая руку взвывшего одногруппника.

Кошмар… Клянусь, мне кажется, что я даже отсюда слышу, как жалобно трещат кости.

Все это я уже видела…

— Немедленно прекратите! — горланит Борис Алексеевич, бросаясь к месту происшествия.

Но ситуацию это не особо спасает. Руслан приседает все ниже, и ничего не может с этим поделать.

— Остановите это, ребят! — возмущаются девчонки, в то время как парни вполне себе бесстрастно наблюдают за тем, что творится.

Каждого из них волнует лишь исход. Думаю, им просто интересно узнать, чем кончится дело, на остальное по большому счету наплевать. Кого беспокоит чужое здоровье…

— Вы сломаете ему руку! Отпустите его! Сию же секунду отпустите! — требует преподаватель, обращаясь к Яну.

Тот реагирует далеко не сразу. Некоторое время пристально и хладнокровно наблюдает за тем, как Руслан корчится от боли.

К счастью, все заканчивается так же быстро как началось. Брюнет внезапно сам теряет к нему всякий интерес.

— Сели по местам! А вы, оба, после пары идете в деканат! Все! Рассаживаемся, товарищи, представление закончилось! — профессор пытается угомонить разбушевавшихся студентов. — Не пойму… кто-то еще желает стать кандидатом на отчисление?

Ян занимает свое место и уже оттуда лицезрит то, что происходит дальше. Вид у него при этом скучающе-равнодушный. Тот факт, что Каримова отправляют в медкабинет, судя по всему, совершенно его не трогает.

Всю пару я сижу коньком-горбунком. Затекшая шея ноет, спина неприятно взмокла, а пальцы, сжимающие шариковую ручку, начинают болеть от нервного перенапряжения. Уткнувшись расфокусированным взглядом в тетрадь, записываю каждое слово профессора. Боюсь, что если вдруг перестану, опять начну терзать себя ненужными вопросами.

Зачем он здесь появился? И почему именно сейчас? В такие совпадения я не верю, и оттого на душе становится еще тягостнее.

— Не конспект, а мемуары, — недовольно хмурится Инга, сдувая отросшую челку со лба. — Фиксируй только главную его мысль, иначе как нам потом к семинару готовиться?

Скосив глаза, замечаю, что в ее тетради кроме темы и таблицы с классификацией ничего нет. Видимо, потому что она занята куда более интересным занятием. Второй час кряду излишне внимательно разглядывает опоздавшего, по обыкновению устроившего из своего появления целое шоу.

Что до меня… Чувствую я себя ужасно. Словно беспомощная рыба, выброшенная штормом на берег. Мне не хватает кислорода, моим легким совсем нечем дышать. Оттого и взбесившееся сердце никак не уймется. Колотится как ненормальное.

— Продолжим после небольшой паузы, — сообщает Борис Алексеевич, складывая свои вещи в кожаный портфель. — Я очень надеюсь на ваше благоразумие. Абрамов, а вас, через десять минут жду в деканате.

Ян кивает, и преподаватель покидает аудиторию.

— Так, новенький, пока у нас есть время…

Сивашова слоном спускается по лестнице, хотя в ней от силы килограммов пятьдесят.

— Мне нужно, чтобы ты заполнил вот эту анкету, вот эту форму и вот эту карточку, — тоном полицейского заявляет Таня, раскладывая перед ним кучу бумажек. — И дай мне свой студенческий, я запишу номер.

— Это все? — хмыкнув, осведомляется он.

Явно не собирается ничего заполнять. Сидит себе по-прежнему в расслабленной позе.

— Номер телефона еще понадобится и домашний адрес, — невозмутимо продолжает она, поправляя на носу очки.

— Танечка, подкат — уровень-бог, — не может удержаться от колкого комментария Инга.

Сивашова смущается и стремительно заливается краской, когда понимает, что конкретно та имеет ввиду.

По кабинету прокатывается волна смешков.

— Я староста! Мне… не для личных целей! — зачем-то оправдывается она, и становится только хуже.

— Не для личных… Какая жалость, — насмешливо цедит Ян.

— Я… ты… вообще-то… — Сивашова активно жестикулирует и начинает заикаться, что для для нее совсем нехарактерно.

— Шиза, ну-ка сделай одолжение, исчезни со своей макулатурой, — Яковлев отодвигает в край растерявшуюся девчонку, а сам вплотную подходит к столу. — Ну давай, что ли, знакомиться, одногруппник…

— Я не в настроении, — отзывается тот.

Иногда он бывает просто невыносим!

— Напрасно… Друзья на новом месте всегда нужны. Меня, кстати, Антон зовут, — парень протягивает Яну руку. — Только давай без этих твоих приемчиков.

Сам пошутил, сам посмеялся. А время, между прочим, идет. Но ничего не происходит.

— Если мне понадобится прихвостень, я сообщу тебе, Антон, — небрежно бросает Ян, проигнорировав обращенную к нему ладонь.

И если он, унижая, остается абсолютно невозмутимым, то на Яковлева, честно говоря, страшно смотреть. Кровь в одно мгновение сходит с его лица. Он сперва бледнеет, а затем покрывается пятнами, в последний момент спешно убирая руку в карман.

— Борзый, значит? — а это уже Хармац.

— Я бы назвал это «свободный от навязанных шаблонов».

— И чересчур самоуверенный, тебе так не кажется? — прищуривается Саша, тяжелым взглядом прожигая дыру в его затылке. — Какого черта ты приперся к нам в середине октября? Что за приоритет?

— Ты, наверное, хотел употребить слово привилегия? — поправляет его Ян.

— По тонкому льду ходишь, умник. Можно поскользнуться, имей ввиду, — предупреждающе бросает ему в спину.

— Ой, все! Прекращаем эти тестостероновые войны! — Вершинина поднимается со своего места и кокетливо расправляет на себе короткую кожаную юбку. — Идем, новенький, тебе пора в деканат. Так и быть, готова стать твоей картой на сегодня… Не то заблудишься.

Одногруппники улюлюкают и присвистывают, а Ритка возводит глаза к потолку.