Арктические походы Джона Франклина

Отсюда до стоянки зимующих кораблей было довольно далеко, и потому эскимосы предложили остаться ночевать в снегу. Но Джильдер потребовал продолжать итти, чувствуя, что ему не вынести этой ночи. Среди полной тьмы люди стали карабкаться по прибрежным скалам, поминутно падая на острые глыбы льда и камни. В конце концов иннуиты бросили отстававших Клучака и Джильдера на произвол судьбы, лишь бы им самим скорее добраться до кораблей. Прибыв на место, они спокойно сообщили, что позади остались двое «кодлун», то есть белых людей. Услышавший об этом капитан Барри немедленно выслал им навстречу с фонарем своего эскимоса, который нашел их и провел на корабль. Джильдер говорит, что он был в то время на краю смерти и, конечно, не перенес бы трудностей этого перехода, если бы не имел уже за собой некоторого опыта жизни в эскимосском иглу.

После отдыха в комфортабельно обставленной капитанской каюте, Джильдер приступил на следующий день к выяснению вопроса, ради которого он предпринял это путешествие.

«Абби Бредфорд» стояла рядом с «Эотеном» и еще двумя китоловными кораблями. Джильдер нашел на ней капитана Поттера и спросил его: «Помнит ли он, что капитан Барри, с которым он плавал на «Глетчере», получил ложку Франклина». На это Поттер ответил, что ничего не слышал об этом, пока не прочитал в газетах, что Барри послал ложку племяннице Франклина, мисс Крайкрофт, которая была очень удивлена этим. Он сообщил далее, что лично он достал в то время три ложки, одна из которых вскоре таинственно исчезла. Судя по описанию, ложка капитана Барри была совершенно такой же, как пропавшая у него, вплоть до того, что она была сломана в том же месте и починена тем же способом, как ложка, полученная им от жены Синуксука. Капитан Поттер прибавил к этому, что для того, кто жил среди эскимосов и научился исковерканному английскому языку, которым они пользуются в сношениях с китоловами Гудзонова залива и который резко отличается от языка, на котором эскимосы разговаривают между собой, утверждение капитана Барри, что он подслушал разговор относительно книг и понял его, представляется в высшей степени странным. Вряд ли во всей Арктике или хотя бы среди тех, которые посещали когда-нибудь Арктику, найдется белый, который мог бы понять разговор эскимосов при подобных обстоятельствах, за исключением, может быть, одного или двух англичан из Кумберлэнда, которые прожили среди местных жителей пятнадцать или двадцать лет.

Джильдер предъявил капитану Барри суровое обвинение во лжи и мистификации. Барри оказался тщеславным человеком, готовым на преступление ради того, чтобы заставить людей говорить о себе. В результате экспедиция попала в очень странное положение, так как факт, породивший ее, оказался вымышленным. Однако ни Шватка, ни его товарищи не хотели возвращаться с пустыми руками.

«Итак, там не было никаких гуриев, и, вполне естественно, что некому было проводить нас к ним! — восклицает Джильдер и говорит дальше: —Лейтенант Шватка мог теперь повернуть от лагеря Дейли к Нью-Йорку, и, действуя так, был бы оправдан, но вместо этого он решил все-таки попытаться обследовать летом Землю короля Уильяма с тем, чтобы, если возможно, разыскать пропавшие документы». Увидев себя обманутым капитаном Барри, Шватка склонен был придать серьезное значение свидетельству Нутаргеарка, который, как было указано выше, сам бывал на Земле короля Уильяма и видел сооруженные белыми людьми гурии. Этот эскимос точно указывал на имевшейся у Шватки географической карте их местоположение, а также точку, где в свое время Мак-Клинток нашел лодку со скелетами.

Особенно важно было утверждение Нутаргеарка, совершенно опровергающее мнение, впервые высказанное Мак-Клинтоком и поддержанное Холлом, будто большая часть спутников Крозье погибла во время перехода по морскому льду, и что тела их должны были с наступлением летнего времени и таяния льдов опуститься на дно моря. Нутаргеарк опровергал это казавшееся очень правдоподобным объяснение факта, почему так мало трупов удалось обнаружить, утверждая, что на самой Земле короля Уильяма лежало большое количество их, но что в зимнее время найти тела было невозможно из-за прикрывавшего их толстого слоя снега.

Таким образом получилось, что экспедиция Шватки располагала перед своим выступлением на Землю короля Уильяма сведениями, очень существенно отличавшимися от тех, что воодушевили ее начальника для дела возобновления поисков документов о Франклине. Решившись, несмотря на это, осуществить поход к месту гибели экспедиции, Шватка не знал точно, куда следует ему отправиться в первую очередь, и потому поставил себе задачей обследовать весь остров целиком, приурочив свои работы ко времени, когда стает снег.

В конце марта 1879 года отряд Шватки был готов к выступлению. Джильдер пишет: «Все мы страстно ждали момента отправления. Предстоявшее путешествие имело целью место, куда безуспешно стремились попасть многие экспедиции и куда попал один только Мак-Клинток, совершивший свою памятную санную поездку, нашедший там так много и оставивший так много неясным.³¹ Мы твердо решили довести это обследование до успешного конца. Жизнь в наших иглу в лагере Дейли настолько приучила нас к арктическому климату, что хотя мы часто находили холод очень неприятным, он не имел для нашей экспедиции дурных последствий, известных для многих других, и это несмотря на то, что мало кому пришлось испытать такую низкую температуру, как нам на обратном пути, зимой 1879/80 года. Предыдущие санные поездки научили нас, как бороться с холодом, и все мы успели привыкнуть к иннуитской пище, так что, в крайнем случае, могли бы продержаться только ею, потому что мы не смотрели на нее с тем отвращением, с которым относятся к такого рода еде непривычные люди. Другими словами, за восемь месяцев нашей жизни в этой стране мы успели совершенно аклиматизироваться.».

1 апреля отряд Шватки выступил в поход к Земле короля Уильяма. Он состоял из семнадцати человек — четверых американцев и тринадцати эскимосов. В сани было запряжено сорок две собаки. Поклажа состояла из инструментов, оружия, одежды и продовольствия:

Как видно из этого списка, запас продуктов экспедиции был очень невелик. Не считая не вошедшего в список моржового мяса, этого продовольствия должно было хватить на всех не более, чем на один месяц. Отмечая такое положение дел, Джильдер говорит, что этого запаса действительно хватило только до Земли короля Уильяма, после чего экспедиция жила исключительно за счет охоты, приготовляя мясо убитых животных по способу иннуитов. Шватка в свое время хорошо учел все эти обстоятельства, и потому запасся достаточным количеством ружей, пуль, патронов и пороха, причем все боеприпасы были самого лучшего качества, а ружья — самой лучшей марки. В этом отношении экспедиция Шватки резко выделялась на фоне большей части прежних, в которых на охотничье снаряжение обращалось мало внимания. Располагая превосходным оружием, искусные стрелки из отряда Шватки имели возможность в течение всего этого похода застрелить 522 оленя — количество, никогда не слыханное, — значительное количество мускусных быков, белых медведей и тюленей.

Вначале отряд шел вдоль открытой зимой Джильдером реки Коннери, затем он повернул в сторону открытой Шваткой за несколько недель до этого реки Лорилар.

Первые дни похода были необычайно утомительны, особенно потому, что люди не успели еще достаточно свыкнуться с его трудностями. Шватка щадил силы своих спутников и начал путешествие с небольших переходов, понемногу удлиняя их с каждым днем. Таким методом пользуются сами местные жители, хорошо знающие, как сильно изнуряют чрезмерно напряженные переходы по глубокому снегу.

К середине апреля путники успели все же пройти уже довольно большое расстояние. По возрастающей длине спусков с холмов они заключили, что приближаются к долине реки Уэгер. Вскоре отряд спустился на лед морского залива, причем никаких следов реки не было замечено. В начале мая Шватка прибыл со своей партией в узкую долину какой-то реки, по всей видимости уходящей в сторону Полярного моря. Убедившись в этом окончательно, он решил, что эта река должна быть или притоком Большой рыбной, или открытой Симпсоном и Дизом рекой Кастора и Поллукса. Шватка решил продолжать свой путь вдоль ее русла, и, действительно, следуя вдоль него, стал продвигаться как раз в нужном направлении. Эту реку он назвал рекой Хэйса.

Шел май месяц, и лучи весеннего солнца заметно уменьшили толщину снежного покрова суши. Необходимо было спешить, так как с наступлением распутицы пришлось бы прекратить поход, и все предприятие сорвалось бы. 14 мая в снегу были замечены недавние следы эскимосов. Иннуиты, сопровождавшие Шватку, определили, что они принадлежат туземцам с Большой рыбной реки. Это известие привело путешественников в восторг, так как оно указывало, что, во-первых, вскоре произойдет долгожданная встреча с здешними жителями и, во-вторых, что Рыбная река должна быть недалеко. Экспедиция отклонилась от русла реки Хэйса и направилась по следам полозьев, по-видимому, недавно прошедших эскимосских саней.

На следующий день вдалеке показалось несколько иглу. Иннуиты казались очень испуганными их видом, так как считали, что местное население так же воинственно, как эскимосы Нейтчили. Они говорили, что эти люди нападают на каждого, кто не принадлежит к их племени. Шватка и его белые товарищи сумели приободрить эскимосов, обратив их внимание на то, что в случае столкновения на стороне экспедиции с ее ружьями и револьверами огромное преимущество.

Осторожно подходили Шватка и его спутники к снежным хижинам. Никто не вышел им навстречу. Только через некоторое время в отверстии коридора, ведущего в иглу, появился эскимос и просил что-то. Иннуиты ответили ему самым приветливым образом. Появились еще эскимосы. Завязалась оживленная беседа. Оказалось, что обитатели иглу давно уже заметили приближавшихся и решили про себя, что это, должно быть, их враги — эскимосы Нейтчили, и готовились к отпору. У каждого из них в руках было по ножу.