Арктические походы Джона Франклина
Шрифт:
На следующий день Мелмс, Тулуа и Джильдер отправились совместно с лейтенантом Шваткой на этот холм, чтобы попытаться при помощи подзорной трубы установить, нет ли дальше еще гуриев. Однако им не удалось ничего обнаружить.
Убедившись в отсутствии каких-либо сообщений, Шватка пришел к заключению, что гурий был сооружен для научных работ экспедиции, или им пользовались, как наблюдательным пунктом за дрейфом судов. Перед уходом Шватка положил в гурий сообщение относительно проделанных работ по розыскам остатков экспедиции Франклина.
Шватка покинул мыс Феликс 7 июля, окончательно убедившись, что Франклин не был похоронен в его окрестностях. О тщательности расследований можно судить по числу найденных в разных местах пистонов, пуль и других мелких предметов. Сопровождавшие экспедицию иннуиты проявляли громадный интерес к ее работам и своими зоркими
XVI. ДОМОЙ С ГРУЗОМ РЕЛИКВИЙ
От мыса Феликс Шватка повернул на юг, но этот, начатый им 7 июля, поход никак нельзя расценивать, как простое возвращение домой. Напротив, именно на этом пути Шватка рассчитывал заняться наиболее подробным изучением западного побережья Земли короля Уильяма.
Джильдер дает следующее описание этой части путешествия:
«Мы двинулись дальше. Лейтенант Шватка передвигался одной милей восточнее Франка и Генри, которые шли вдоль берега, а я шел на расстоянии в 1 1/2 мили к востоку от Шватки. Приблизительно в 1 1/2 милях от нашей прежней стоянки у бухты Уолл Шватка обнаружил гурий, по своей конструкции очень походивший на тот, который был им найден недалеко от мыса Феликс. Верхняя часть гурия была кем-то снята, в первом ряду камней оказался клочок бумаги с тщательно нарисованной на нем рукой, указательный палец которой был направлен к югу. Та сторона бумаги, на которой лежал придерживавший ее камень, была настолько загрязнена, что даже если на ней и было что-нибудь написано, все следы надписи бесследно исчезли. Шватка пригласил себе на помощь Франка, и они оба в течение нескольких часов тщательно исследовали окрестности, ничего, однако, не найдя. У нас создалось впечатление, что это указание имело временное значение, и было положено партией, сошедшей с корабля для производства какого-нибудь исследования, или для охоты.
«Мы расположились лагерем несколько ниже мыса Марии-Луизы. После того, как поставили палатку, Овенорк нашел на отмели склад, в котором оказались манерка, сломанный бочонок, на одной стороне которого был поставлен номер (седьмой), а на другой буквы «I. В.» под королевской <стрелой. Кроме того, там оказались другой маленький бочонок, доски, жестяная пороховница, несколько красных консервных коробок с обозначением фирмы Гольднера, топор с узким лезвием, несколько портерных и винных бутылок с вытисненной на них надписью «бристольский стекольный завод», а также клепки от бочки.
«Очевидно склад был устроен иннуитами из Нейтчили, нашедшими эти предметы на берегу. По крайней мере один из иннуитов, спрошенный нами впоследствии, заявил, что спрятал как раз такие предметы где-то на берегу, а после забыл место, где они хранились. Это обстоятельство нужно отметить, так как оно служит доказательством тщательности наших розысков. Все, что было спрятано экипажем судов Франклина между мысом Феликс и проливом Коллинсонана расстоянии 5–6 миль от берега, мы должны были бы во всяком случае обнаружить.
«На следующий день лейтенант Шватка и я, взяв с собой Тулуа, направились вглубь острова, а Франк и Генри пошли по берегу по направлению к мысу Победа. С вершины высокого холма, приблизительно в 6 милях к юго-востоку от нашей стоянки, при помощи подзорной трубы мы могли обозревать окрестности на много миль в любом направлении — и тем не менее мы не заметили никаких признаков склада или гурия. Перед нами была бесплодная пустыня с многочисленными озерами и прудами, некоторые из которых были все еще покрыты снегом, тогда как с других, более мелких, в особенности у берега, снег полностью сошел. Кое-где на склонах холмов также сохранилось еще немного снега. Мы должны были пройти некоторое расстояние по глубокому снегу, чтобы добраться до вершины холма.
«При спуске с холма мы заметили углубление в снегу, которое, по уверению Тулуа, должно было служить логовищем медведя. Несколько клочков белой шерсти у входа подтверждали высказанное им предложение. Я залез в углубление, желая посмотреть, как выглядит логовище, в котором проводят зиму полярные медведи. Оказалось, что по своим размерам и устройству оно напоминало жилище иннуитов. Единственная разница, насколько я мог усмотреть, заключалась в том, что логовище
было вырыто в глыбе снега, а иннуиты сооружали свое жилище на поверхности земли.«Местность, по которой мы шли в этот день, ничем не отличалась от остальной части Земли короля Уильяма — каменистая почва, болота, небольшие пространства коричневого и зеленого мха, нежные цветочки пурпурного цвета, неожиданно выглядывающие из-под камней, под которыми как будто нет даже земли, необходимой для поддержания их непрочной жизни. Эти цветы появляются сейчас же, как только снег сходит с мха, и очень приятны для путешествующих в этой безотрадной стране.
«Мы покинули бухту Ирвинга 13 июля, поставив памятник над могилой умершего здесь лейтенанта. Мы оставили здесь также копию сообщения Мак-Клинтока — Крозье вместе с сообщением о результатах нашей экспедиции, зарыв их в 10 футах к северу от гурия и сделав об этом пометку на могильном камне. На обратном пути к мысу Франклина мы зарыли найденный в пути череп. Идя дальше, мы не находили больше костей, пока не достигли мыса Ле-Весконта. Мы видели вдоль берега, в различных точках места бывших стоянок как белых, так и местных жителей, а также один гурий, который был разобран, но оказался пустым. Расположившись для отдыха на холме, мы нашли там пустую могилу, а на расстоянии 1/4 мили от нее — череп, очевидно унесенный туда дикими зверями. Единственными предметами, найденными нами в могиле, были большая бронзовая пряжка и пистон. Поблизости оказались следы лагеря эскимосов. Вообще, где бы мы ни находили могилы, рядом с ними неизменно оказывались следы пребывания местных жителей, подобно гиенам разыскивавшим и разрывавшим их.
«Отсюда мы двинулись к месту нашей первой остановки у бухты Эребуса. Дальше наш путь оказался необычайно трудным, и нам пришлось пережить здесь едва ли не самый неприятный день из всего путешествия. Нам нужно было пройти вглубь острова, чтобы разыскать место, где можно было переправиться вброд через широкую и глубокую реку, впадающую в бухту Эребуса. Пришлось долго итти по болотам, пока мы, наконец, не переправились на противоположный берег реки с большими трудностями, так как течение было очень быстрым, а вода доходила нам до пояса. Густой туман затемнял солнце и закрывал от нас бухты. Было невозможно найти правильное направление, и приходилось итти извилистым берегом, пока туман не рассеялся. К тому же мы не знали, где были сани, так как отправили их с Тулуа другим путем и, не подозревая, насколько трудной окажется дорога, уговорились встретиться гораздо дальше. Пришлось пройти большое расстояние пешком, пока, наконец, мы не услышали лая собак и не увидели в отдалении саней. В конце концов дувший весь день холодный ветер стих, туман рассеялся, и мы дали сигнал Тулуа приблизиться к нам.
«Мы очень обрадовались саням. Как ни мало комфорта они представляли, все же они заменяли нам дом, предоставляли приют и возможность отдыха в спальных мешках. Мы пообедали на этот раз позже полуночи и скоро забыли все наши невзгоды, уснув крепким сном.
«На следующий день буря возобновилась с прежней яростью, стоял густой туман, но так как у нас совершенно не было пищи, Тулуа отправился на охоту и вернулся вечером с богатой добычей: ему удалось застрелить трех оленей. Таким образом, около полуночи нам было приготовлено великолепное кушанье. Хотя и трудно было в нашем положении чувствовать себя эпикурейцами, все же мы с удовольствием заметили, что олень был чрезвычайно жирным и мясо очень вкусным. Олений жир необыкновенно приятен на вкус, его кладут в кушанья в сыром или жареном виде. Ребра жирных оленей считаются большим деликатесом. Внутренности оленя, смешанные с тюленьим жиром, напоминают на вид сливочное мороженое и заменяют эскимосам это лакомство.
«Когда мне впервые пришлось попробовать этот деликатес, я, к сожалению, видел способ его приготовления, и это отравило мне то удовольствие, которое я мог бы испытать, не будь этого. Кушанье готовила старая беззубая женщина, смешивавшая составные части его на блюде, грязнее которого я никогда еще не видел, и к тому же наполненном оленьими волосами. Впрочем, последних не было видно, когда кушанье было готово, так как они смешались с входившими в состав его травами и мхом. Старуха выдавливала сало, грызя куски тюленьего жира своими старыми деснами, и выплевывала его прямо на блюдо, а потом размешивала своими грязными пальцами, пока вся смесь не стала белой и не приобрела твердости деревенского сыра. Мне пришлось попробовать это кушанье, чтобы не обидеть своих хозяев, но не могу сказать, чтобы я ел его с особым удовольствием.