Аромагия
Шрифт:
Исмир на нас не отвлекался. Казалось, для него существовали только шестеро слуг — именно на них скрестились лучи софитов.
— Благодарю, — склонил он светловолосую голову и продолжил вкрадчиво: — Питаю надежду, что все вы знаете, как сильно мы, драконы, не любим лжи и уверток?
— Да… конечно… как же… — прошелестел согласный хор.
Надо думать, драконы состоят в родстве со змеями, по крайней мере, загипнотизировать жертв Исмиру удалось просто великолепно!
Даже запах от них теперь исходил один и тот же — едкий, нашатырно-камфорный, от которого пробивал озноб. А ведь люди так не бывает! У кого-то болит зуб, кто-то поссорился с невестой, а кто-то, напротив,
Исмир легкой походкой прошелся вдоль строя трепетавших слуг, и на мгновение мне почудилось, будто он бьет себя по бокам хвостом (которого в человеческом облике, он, само собой, не имел). В комнате отчетливо похолодало, и я невольно поежилась. Должно быть, это движение привлекло внимание Исмира: он коротко взглянул на меня, и я вдруг поняла, что он искренне веселился. Все это — ужас, недоумение, оцепенение — его забавляло!
— Тогда вам лучше сразу признаться, — продемонстрировав в улыбке прекрасные крепкие зубы, предложил дракон. — Кто из вас позаимствовал глазные капли госпожи Бергрид?
Слуги молчали, мелко дрожа, а одна из горничных принялась всхлипывать, в ужасе затыкая рот руками.
— Молчите, — констатировал Исмир огорченно, вдруг напомнив мне строгую няньку, выведенную из себя проделками подопечных. Я с трудом спрятала усмешку. Можно подумать, он действительно рассчитывал, что виновный тут же признается! — Тогда мы пойдем иным путем!
Он отвернулся к окну, которому ранее уделял столько внимания, и взял с подоконника кусок стекла. По ряду слуг прошелестел единый вздох. Казалось, что все они задерживали дыхание под пристальным взглядом дракона, а теперь жадно глотали воздух.
Исмир тем временем коснулся оконного стекла. Прищурился, то ли любуясь, то ли что-то прикидывая. Любопытно, что такого интересного он там обнаружил?!
Видимо, вопрос этот занимал не только меня: все снова примолкли и с недоумением наблюдали за драконом. Смотрелся он, надо сказать, весьма красочно. Белый с голубоватым блеском наряд; светлая кожа, будто искрящаяся льдистым сиянием; холодное сверкание ярко-голубых глаз — такого оттенка бывают айсберги; серебристые пряди волос… Одна из девиц, забывшись, мечтательно вздохнула. А ведь она наверняка не ощущала самой замечательной составляющей облика Исмира — влекущего благоухания сандала! Нежнейший древесный аромат ласково, но властно звал за собой, обещал сладкое забытье…
Бледные лица, расширенные глаза и учащенное дыхание зрителей выдавали их состояние.
У меня закружилась голова, и пришлось впиться ногтями в ладони. Боль несколько меня отрезвила, и дальше я досматривала представление уже почти спокойно. Театр одного актера в исполнении Исмира завораживал, заставляя забывать о действительности, увлекая в придуманный мир. Надо думать, дракон искренне наслаждался происходящим.
Исмир под разными углами рассматривал стекло, затем повернул его так, чтобы было видно всем присутствующим. Оно оказалось непрозрачным — гладкую поверхность затянули кружевные морозные узоры, отчего-то не таявшие от тепла рук.
— Взгляните, — предложил Исмир негромко, не отвлекаясь от своего занятия. — Это стекло из ванной комнаты госпожи Бергрид, откуда я вынул его полчаса назад. Видите, лед все еще не растаял? — он на мгновение умолк, убедился, что аудитория завороженно внимает, и продолжил: — А знаете ли вы, что лед умеет говорить? Он многое помнит и о многом может поведать. Раз уж никто из вас не соизволил
признаться, давайте спросим у льда…Последнее слово он выделил интонацией, словно говоря о стихии, а не о крошечном ее осколке. И столько нежности, столько благоговения звучало в его голосе, столько тоски, что кто-то негромко всхлипнул (и я с огромным удивлением обнаружила, что это был доктор Ильин!).
Исмир тем временем начертал на стекле какие-то таинственные знаки и отпустил его.
— Ах! — слитно вздохнули люди, но оно не разбилось — осталось преспокойно висеть в воздухе, словно на невидимой подставке.
Дракон плавным взмахом заставил его отлететь подальше, в незанятый угол, и заговорил, роняя непонятные слова, словно градины. И, повинуясь его воле, вокруг сгущался туман, в котором проступали очертания незнакомой комнаты: рукомойник, ванна на львиных лапах, пушистый бежевый ковер, яркая мозаика на стене, букет хризантем в напольной вазе и словно намеренно подсвеченная полочка с многочисленными флаконами и коробочками. Место это было мне неизвестно, но судя по удивлению на лицах слуг, они его узнали.
Вот отворилась дверь и вошла женщина, которая принялась наводить порядок. Потом появилась дама лет сорока, судя по властной манере и известному сходству с виденным мной портретом, хозяйка дома. Первая женщина (видимо, личная горничная) начала ей помогать, и Исмир шевельнул пальцами, словно пролистывая ненужные события. Вот ванная снова опустела…
Прошло несколько минут, за которые в том, иллюзорном мире, миновали часы. Дверь снова распахнулась, впуская домоправительницу, которая двигалась неловко и дергано, будто повинуясь пальцам неумелого кукловода. Вот она замерла перед полочкой с притираниями, медленно протянув руку, взяла прозрачный пузырек, откупорила крышку и, помедлив мгновение… вылила его содержимое в раковину!
От этой картины люди будто проснулись: задвигались, переглядываясь и перешептываясь, и постепенно все взгляды скрестились на бледной как мел госпоже Халлотте. Это была вовсе не сияющая бледность драконьей кожи, а усталая тусклость.
— Ну что смотрите?! — не выдержала домоправительница, и голос ее напоминал воронье карканье. — Да, я вылила капли! И что? Это он, он во всем виноват! — она обличающе ткнула дрожащим пальцем в сторону господина Колльва. — Что только нашла наша милая госпожа в этом… этом… простолюдине?! Она подобрала его, как котенка на помойке! Вымыла, обогрела, приласкала! А он, неблагодарная скотина! Да вы только гляньте на него — потный, вонючий, как последняя судомойка! Чемпион, тоже мне!
Она тяжело дышала, с ненавистью глядя господина Колльва, который стиснул зубы и медленно поднялся.
— Значит, это вы отравили Бергрид? — спросил он тихо. — Только для того, чтобы избавиться от меня?!
Халлотта молчала, всем своим видом демонстрируя презрение.
— Не думаю, — вмешалась я, вставая. — Она хотела свалить вину на вас, но не стала бы ради этого давать яд своей обожаемой хозяйке. К тому же вы сами видели — она вылила капли в раковину, а не в питье госпожи Бергрид.
Он глубоко вздохнул и, явно с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать, прорычал:
— Тогда кто? Кто?!
— Не знаю, — призналась я уныло. — Увы, не имею ни малейшего представления. По всей видимости, яд добавили в кувшин с водой.
— Нет! — подал голос доктор Ильин, о котором, признаюсь, я успела забыть. — Я проверил воду, она чистая!
— Вы убеждены в этом? — уточнил инспектор, вставая рядом со мной. — Вы ведь раньше утверждали, голубчик, что госпожу отравили глазными каплями, а нынче выясняется, что такого никак не могло быть…