Аромат грязного белья (сборник)
Шрифт:
До свадьбы Фрейд съездил в Париж – поучиться у Шарко. (О душе Шарко я слыхивал с детства и даже получал от него удовольствие в каком-то санатории.) Шарко использовал гипноз для выявления истерического поведения, а не для исследований личной жизни истерички.
Так, например, истерический паралич, который воспроизводил Шарко с помощью гипноза, возникал не из-за каких-то физиологических изменений в организме, а из-за просто-напросто внушённых идей. То есть физические феномены возникали из-за психических переживаний, неведомых сознанию, – это стало большим открытием для Фрейда (1:66). И это было той грандиозной идеей, которую он давно искал, нажёгшись на кокаине.
А вот женщин в Париже, судя по всему, Фрейд
Уродство парижанок трудно преувеличить – ни одного привлекательного лица (3:75).
Если действительно Фрейд женился невинным (прямо как Нойс, см. с. 458–494 наст, изд.), то – самое интересное, – как они с Мартой разобрались в первую брачную ночь и двухнедельную медовую поездку, – остаётся неизвестным. Но идут слухи из воспоминаний одной пациентки (до сих пор не опубликованных), будто Фрейд ей поведал, что он женился не девственником.
Другой фрейдовский приятель устно сообщал третьему, что они вместе с Фрейдом ходили по борделям (1: 43). Вот теперь поди угадай, кому верить.
В 1898 году у Фрейда был вырезан большой фурункул на мошонке (5:205).
Весьма любопытно, что с промежутком в пару недель такой же фурункул в том же месте был вырезан у его друга, врача Fliess, с которым у него были чрезвычайно тёплые отношения. Некоторые биографы стремятся назвать их отношения гомосексуальными (9). Глядишь, заразились фурункулами друг от друга («притёршись» в дружбе). А скорее всего, выебли одну и ту же больную бабу.
Fliess придумал дурацкую теорию о связи носа с гениталиями, особливо женскими (принцип простой: всё связано со всем), Фрейд принял эту идею – главное, чтоб про гениталии. И даже позволил операцию на своём носе.
Фрейд, не имея никаких научных доказательств, а лишь на основе придумок, провоцируемых моралью того времени, считал, что мастурбация и использование презервативов ведёт к истерии. (Спасибо, хоть не писал, что это аморально.) Кроме того, секс с избеганием оргазма (Нойс да тантра см. с. 458–494 наст, изд.), секс с вытаскиванием перед оргазмом он тоже считал вредными на основе тех же выдумок. В то же время Фрейд сетовал, что его жена отвращалась от орального секса (1:123), а он настаивал. Вопрос же в том, лизал ли он ей клитор или только требовал, чтобы она ему отсасывала? Об анальном сексе с женой Фрейд и не заикался.
С другой стороны, он мог ебать жену во время менструаций, наплевав на еврейский запрет, что он делал с другими еврейскими запретами и традициями. Фрейд вообще сторонился всяких иудейских религиозных церемоний и даже запретил Марте в первую их супружескую пятницу зажечь шабатные свечи, что для религиозной Марты было ударом. Но и с этим она смирилась, как и смирялась со всеми закидонами великого мужа.
Вследствие установленного Фрейдом единственного верного пути спермы (а именно, во влагалище), он против своей воли сделал шесть детей и переживал, как тяжело Марте вынашивать, рожать и ходить за каждым очередным ребёнком. А в промежутках, чтобы не допустить нежелательную беременность, Фрейд просто прекращал половую жизнь, мучая себя и жену. Так, согласно его признаниям, после пятого ребёнка в 1893 году, не желая использовать презервативов, он воздерживался от половой жизни, но не выдержал и в 1895-м зачал шестого – Анну, которая и стала его ангелом-хранителем, служанкой, медсестрой, коллегой, другом и ещё неизвестно чем.
Спрашивается, как он, не говоря уже о Марте, освобождался от похоти? Можно с усилием предположить, что Фрейд мог тайно ходить по борделям, как Эйнштейн. Но, в отличие от Эйнштейна, Фрейд был
уж слишком закомплексованный. Так что вряд ли. Оставался старый и надёжный друг Фрейда – ненавистный, но неизбежный онанизм. А Марта, уверен, следовала желаниям её тела, а не теориям своего мужа.Фрейд считал, что женщины не могут и не должны вступать в интеллектуальную конкуренцию с мужчинами, ибо их задачи иные.
Женщины явились в мир для чего-то много лучшего, чем становиться мудрыми, —
писал Фрейд 17-летним (3:330). В 49 лет он сетовал, что женщины из-за подавляющего действия цивилизации, а также из-за традиционной скрытности и неискренности по-прежнему живут за непроницаемой вуалью неизвестности (3:331).
А в 70 лет он писал:
сексуальная жизнь взрослой женщины – неведомый континент для психологии (3:331).
И затем его знаменитая фраза:
Самый большой вопрос, на который я не смог найти ответ, несмотря на мое тридцатилетнее исследование женской души: чего хочет женщина?
А ведь для понимания женщин надо было исследовать не душу, а их тело. Но Фрейд с юных лет всячески подавлял свои сексуальные желания, не мог выносить окатывающих его чувств, вызываемых даже музыкой, назидал своим приятелям о вреде любовных приключений да без устали ужасался онанизму.
Фрейд утверждал, что неврастению можно свести к вреду от прерывания полового акта (1: 103). Но что называть прерыванием, он не уточнял: для мужчины и для женщины это разные вещи – прерыванием мужчина считает, когда надо вытащить член и кончить наружу, а женщина считает прерыванием недоводку её до оргазма, даже если мужчина и кончает ей вовнутрь.
Мужчины были убеждены, что если мужчина кончит в женщину, то оргазм от этого ей гарантирован. Однако неврастения возникала у женщины из-за того, что она не испытывает оргазма, а не из-за того, что мужчина кончал наружу. Если же, с точки зрения мужчины, он не прерывал полового акта и кончал вовнутрь, то тут женщина не только оставалась без оргазма, но ещё и беременела. То есть удар по женщине был двойной. Или тройной – тут не только неврастенией, но и сифилисом заболеть можно, одновременно забеременев.
Фрейд не упоминал об использовании в своём браке женских механических противозачаточных средств: первобытных диафрагм, маточных колец и прочих вставок, которые были тогда в ходу. Он в письмах называл их неэстетичными (в пизду не нравилось смотреть, когда Марта вставляла) и якобы уменьшающими женскую чувствительность. Он предпочитал вообще прекратить совокупления, чтобы радикально предотвратить нежелательную беременность, обрекая Марту на радикальную неудовлетворённость.
Женившись, Фрейд открыл частную практику в Вене. Поначалу новобрачные жили бедно, в четырёхкомнатной квартире в хорошем районе. Пациенты были редки, и новобрачные жили в основном на деньги, взятые в долг. В какой-то момент Фрейду пришлось заложить свои золотые часы, а потом и женины.
Шестнадцатого октября 1887 года родилась дочка Матильда, в 1889-м – Мартин, в 1891-м – Оливер, в 1892-м – Эрнст, София – в 1893-м, и, наконец, Анна в 1895-м.
Марта кормила Матильду всего несколько дней, а потом наняла кормилицу – почему, не объясняется. Имена для детей выбирал сам Фрейд, не по еврейской традиции, используя имена предков, а по его личным предпочтениям. Матильдой звали жену его начальника-врача, которая принимала большое участие (половое?) в юном Фрейде, а следующего сына он назвал не по отцу Марты, что можно было бы ожидать по еврейской традиции, а дал ему имя Шарко: Jean Martin. Второго сына Фрейд назвал в честь Оливера Кромвеля и т. д. (3).