Артур и Джордж

– В таком случае, – здесь викарий впервые улыбнулся, – придется нам запретить Джорджу жениться теоретически.

По возвращении в отель «Империал фэмили» Артур и его секретарь поужинали позже обычного, а затем удалились в безлюдный курительный салон. Артур разжег трубку и понаблюдал, как Вуд раскуривает какую-то низкосортную папиросу.

– Прекрасная семья, – сказал сэр Артур. – Скромная, достойная.

– Да, в самом деле.

Под воздействием слов миссис Эдалджи у Артура возникло неожиданное подозрение. Что, если их приезд спровоцирует новую волну травли? В конце-то концов, Сатана – даже Бог Сатана – никуда не делся: он по-прежнему близко, точит и свое перо, и кривое режущее оружие с вогнутыми краями. Бог Сатана: какую же отталкивающую форму принимают извращения официальной религии, когда начинается ее необратимый упадок. Чем скорее будет сметено все здание, тем лучше.

– Вуди, ты позволишь мне использовать тебя как образцового слушателя? – (Ответа не требовалось, и секретарь это понимал.) – В этом деле, которое до сих пор остается для меня неясным, есть три аспекта. Это, так сказать, пропуски, которые необходимо заполнить. Вопрос первый: почему Энсон взъелся на Джорджа Эдалджи. Ты видел письма, направленные им викарию. В них он угрожает школьнику каторжными работами.

– Да, в самом деле.

– Это человек с положением. Я изучил его биографию. Второй сын ныне покойного второго графа Личфилда, военачальника Королевской артиллерии. С восемьдесят восьмого года – главный констебль графства. С какой стати человек его ранга будет писать такие письма?

Вуд только прочистил горло.

– Ну же?

– Я не следователь, сэр Артур. Мне доводилось слышать, как вы говорите: в ходе расследования необходимо устранить невозможное, тогда в остатке, скорее всего, окажется пусть невероятная, но истина.

– К сожалению, это придумал не я. Но готов подписаться под каждым словом.

– Вот потому-то из меня никогда не выйдет следователя. Если мне задают вопрос, я просто ищу очевидный ответ.

– И каков же будет твой очевидный ответ на вопрос о капитане Энсоне и Джордже Эдалджи?

– Что капитан не любит людей с другим цветом кожи.

– Ну, это слишком уж очевидно, Альфред. Настолько очевидно, что не может быть правдой. При всех своих недостатках Энсон – английский джентльмен и главный констебль графства.

– Говорю же вам: следователь из меня никакой.

– Погоди, зачем же так сразу отступаться? Давай-ка посмотрим, как ты заполнишь пропуск номер два. Вопрос такой. Если не брать в расчет давний эпизод со служанкой, травля семьи Эдалджи велась в два этапа. Первый длится с тысяча восемьсот девяносто второго года по начало девяносто шестого. События зашли далеко и постоянно нагнетались. И вдруг все прекращается. Целых семь лет ничего больше не происходит. Потом все начинается сызнова; тогда-то и вспорото брюхо первой лошади. Февраль тысяча девятьсот третьего. Зачем потребовался этот промежуток, вот чего я не могу понять. Зачем потребовался этот промежуток? Что скажете, следователь Вуд?

Эта игра секретарю не по душе; такое впечатление, что ведется она с единственной целью – его посрамить.

– Возможно, инициатора там не было.

– Где?

– В Уэрли.

– А куда же он делся?

– Отсутствовал.

– И где находился?

– Право, не знаю, сэр Артур. Быть может, в тюрьме сидел. Или в Бирмингеме работал. Или уходил в море.

– Сомневаюсь. Опять же, это чересчур очевидно. Сельчане бы заметили. Начались бы пересуды.

– Семейство Эдалджи, по собственному утверждению, к пересудам не прислушивается.

– Хм. Надо проверить, прислушивается ли к ним Гарри Чарльзуорт. Итак, третий аспект, который мне неясен, – это волоски на одежде. Будь у нас возможность исключить очевидное…

– Спасибо, сэр Артур.

– Ох, ради всего святого, Вуди, только без обид. Ты для меня слишком ценен, чтобы обижаться.

Вуд подумал, что не зря всегда сочувствовал такому персонажу, как доктор Ватсон.

– Так в чем заключается проблема, сэр Артур?

– Проблема заключается в следующем. Полицейские, осмотрев одежду Джорджа в доме викария, сказали, что на ней есть волоски. Сам викарий, его жена и дочь, осмотрев одежду Джорджа, сказали, что никаких волосков на ней нет. Судебно-медицинский эксперт доктор Баттер – а судебно-медицинские эксперты, по моим сведениям, народ чрезвычайно дотошный – в своем заключении написал, что обнаружил двадцать девять волосков, «сходных по длине, цвету и структуре» с волосками изувеченного пони. Здесь налицо явное противоречие. Выходит, Эдалджи в один голос лжесвидетельствовали, чтобы выгородить Джорджа? По всей вероятности, из этого исходили присяжные. А объяснения Джорджа сводились к тому, что он мог прислониться к воротам какого-нибудь выпаса, где есть загон для коров. Неудивительно, что присяжные ему не поверили. Это больше похоже на паническую отговорку, чем на описание событий. А кроме того, это оставляет родных в положении лжесвидетелей. Если бы к его одежде и впрямь прилипли волоски, мыслимо ли было их не увидеть?

Вуд призадумался. С момента его поступления на службу сэр Артур возлагал на него все новые функции. Секретарь, переписчик, имитатор подписи, помощник автомобилиста, партнер по гольфу, соперник-бильярдист; а отныне еще и образцовый слушатель, изрекатель очевидного. Причем готовый к насмешкам. Что ж, так тому и быть.

– Если при осмотре одежды семьей Эдалджи волосков на куртке не было…

– Так-так…

– И если им неоткуда было взяться, поскольку Джордж не прислонялся ни к каким воротам…

– Так-так…

– Значит, они прилипли к одежде после.

– После чего?

– После того, как одежду изъяли из дома викария.

– По-твоему, их налепил доктор Баттер?

– Нет. Не знаю. Но если вам нужен очевидный ответ, они прилипли к одежде после. Каким-то образом. А если так, то лгут полицейские. Или некоторые из них.

– Ничего невозможного в этом нет. Знаешь, Альфред, надо отдать тебе должное: не так уж ты не прав.

А ведь это похвала, рассудил Вуд; доктор Ватсон мог бы ею гордиться.

На другой день они приехали в Уэрли почти без маскировки и заявились на молочную ферму к Гарри Чарльзуорту. Им пришлось прокладывать себе путь через стадо коров к небольшой пристройке у задней стены фермерского дома, где, собственно, располагалась контора. Всю обстановку составляли три колченогих стула, небольшой письменный стол, грязная циновка из пальмового волокна и покосившийся настенный календарь за прошлый месяц. Гарри, светловолосый парень с открытым лицом, был, судя по всему, только рад отвлечься от конторских дел.

– Стало быть, вы насчет Джорджа приехали?

Артур сурово посмотрел на Вуда, но тот отрицательно помотал головой.

– А откуда у вас такие сведения?

– Так вы же давеча у викария побывали.

– Разве?

– Ну, во всяком случае, люди видели, как двое чужаков уже в потемках шли к дому викария: один – рослый джентльмен, прятал усы под шарфом, другой поменьше ростом, был в шляпе-котелке.

– Надо же, – вырвалось у Артура. Как видно, стоило все-таки обратиться к театральному костюмеру.

– А теперь эти двое джентльменов, особо не таясь, пришли ко мне по делу – до поры до времени конфиденциальному, но ожидающему скорой огласки. – Гарри Чарльзуорт был необычайно доволен. И с радостью пустился в воспоминания. – Да, в детстве мы с ним за одной партой сидели. Джордж тихоней был. Ни в какие истории не ввязывался, не то что мы все. И соображал неплохо. Получше меня, а я тоже в ту пору и сам неглуп был. Теперь, конечно, по мне не скажешь. Если день-деньской на коровьи зады пялиться, ума не прибудет, сами понимаете.