Артур и Джордж

— На скамье свидетелей — бесспорно, но между нами…

— Между нами, я бы подумал, что, располосуй человек лошадь, крови было бы много, и он не мог бы контролировать, как именно она прольется. Тем более если бы это произошло темной ночью.

— Так тут вы со мной? Он не мог бы сделать этого?

— Нет, сэр Артур, я тут не с вами. Я очень далек от вас. Между этими выводами расстояние слишком велико. Например, всякий, кто сознательно отправился бы зарезать лошадь, сообразил бы надеть фартук, как рабочие на бойнях. Предосторожность абсолютно очевидная. Однако несколько брызг могли бы упасть мимо фартука и остаться незамеченными.

— В суде никакой фартук не упоминался.

— Я имею в виду другое. Я просто предлагаю объяснение, отличное от вашего. Или еще: там могли присутствовать другие. Если существовала шайка, как предполагалось, то этот молодой человек не обязательно зарезал лошадь сам, а просто стоял в стороне, но в результате брызги крови могли попасть на его одежду.

— Опять-таки никаких доказательств представлено не было.

— Однако имелись серьезные указания на существование шайки, не так ли?

— Шайка настойчиво упоминалась. Но без намека на какие-либо улики.

— Ну а тот, который располосовал собственную лошадь?

— Грин? Но даже Грин ничего не говорил про шайку.

— Сэр Артур, я понимаю ваши доводы и ваше желание найти доказательства в их поддержку. Я просто говорю, что имеются другие возможности, упоминались они в суде или нет.

— Вы совершенно правы. — Артур решил больше на этом не настаивать. — Так не можем ли мы поговорить о волосках? Вы в своих показаниях упомянули, что сняли с одежды двадцать девять волосков и что, когда вы их исследовали под микроскопом, они были — если я помню ваши слова точно — «подобны по длине, цвету и структуре» волоскам на лоскуте кожи, срезанном с пони, принадлежавшего шахте?

— Совершенно верно.

— «Подобны». Вы ведь не сказали «совершенно такие, же как».

— Да.

— Потому что они не были совершенно такими же?

— Да, поскольку это вывод, а не наблюдение. Но, по понятию непрофессионалов, сказать, что они были подобны по длине, цвету и структуре, означает, что они были точно такими же.

— И у вас нет никаких сомнений?

— Сэр Артур, на скамье свидетелей я всегда грешу в пользу осторожности. Но, говоря между нами, на условиях, которые вы предложили для нашей беседы, я готов заверить вас, что волоски на одежде принадлежали тому же самому животному, кожу которого я исследовал под микроскопом.

— И точно с той же части?

— Не понимаю.

— То же животное и та же часть этого животного, то есть брюхо?

— Да, совершенно верно.

— Ну а волоски с разных частей лошади или пони различаются длиной, а возможно, толщиной и, возможно, структурой. Волосы из хвоста или гривы, например, будут совсем другими.

— Это тоже совершенно верно.

— Однако все двадцать девять волосков, которые вы исследовали, были совершенно одинаковы и с той части пони?

— Бесспорно.

— Не могли бы мы, доктор Баттер, вообразить что-нибудь вместе? Опять абсолютно кофиденциально внутри этих анонимных стен. Так давайте же вообразим — как это ни омерзительно, — что вы или я отправились выпотрошить лошадь.

— Простите, что я вас поправлю, но пони выпотрошен не был.

— Разве?

— Согласно показаниям в суде, он был располосован, истекал кровью, и его пришлось застрелить. Но внутренности из разреза не свисали, как было бы, если бы на него напали иначе.

— Благодарю вас. Ну так вообразим, что мы хотим располосовать пони. Нам придется подойти к нему, успокоить его, погладить по морде, быть может, поговорить с ним, потрепать по боку. Теперь вообразим, как мы могли бы удерживать его, чтобы располосовать. Если мы располосовываем брюхо, мы могли бы встать у его бока, возможно, перекинув руку через его спину, удерживая его на месте, пока протянули бы вниз другую с инструментом, какой приготовили.

— Не знаю. Я никогда не был свидетелем такой отвратительной сцены.

— Но вы не отрицаете, что могли бы проделать это именно так? У меня есть лошади, и они очень нервные создания даже в самой спокойной обстановке.

— Мы не на лугу. И это не лошадь из вашей конюшни, сэр Артур. Это пони с шахты. А разве такие пони не славятся своей кротостью? Разве они не привыкли к тому, как их трогают шахтеры? Разве они не доверяют тем, кто подходит к ним?

— Вы правы, мы не на лугу. Но сделайте мне одолжение. На минуту вообразите, что все произошло как я описал.

— Хорошо. Хотя, разумеется, все могло быть проделано совершенно по-другому. Если там присутствовал еще кто-нибудь.

— Согласен с вами, доктор Баттер. А взамен вы должны согласиться со мной, что, если все произошло примерно как я описал, тогда просто немыслимо, чтобы единственные волоски, попавшие на одежду индивида, все попали туда с одного и того же места, а именно с брюха, к которому вы никак не стали бы прикасаться, успокаивая лошадь. И далее — одни и те же волоски оказались на разных частях одежды — на рукаве и на левой стороне верхней части куртки. Разве вы не ожидали бы по меньшей мере найти волоски с других частей пони?

— Пожалуй. Если ваше описание происшедшего истинно. Но, как и раньше, вы предлагаете только два возможных объяснения: обвинения и ваше собственное. А они оставляют место для многих вариантов. Например, на одежде могли быть и более длинные волосы, но виновник их заметил и удалил. Только естественно, не так ли? Или их мог сдуть ветер. Или опять-таки могла действовать шайка…

Тут Артур очень осторожно начал подбираться к «очевидному» объяснению, предложенному Вудом.

— Вы работаете в Кэнноке, если не ошибаюсь?

— Да.

— Лоскут кожи срезали не вы?

— Нет. Мистер Льюис, который осматривал животное.

— И лоскут доставили вам в Кэннок?

— Да.

— Как и одежду?

— Да.

— До или после?

— Не понимаю.

— Одежду прислали до лоскута или лоскут до одежды?

— А, понимаю! Нет, они прибыли вместе.

— В одно и то же время?

— Да.

— И их доставил полицейский?

— Да.

— В одном пакете?

— Да.

— Кто был этот полицейский?

— Понятия не имею. Я так много их вижу, ну а теперь для меня они все выглядят молодыми и, следовательно, на одно лицо.

— Вы не помните, что он сказал?

— Сэр Артур, это же было больше трех лет назад. И нет ни малейшей причины, почему мне могли бы запомниться его слова. Вообще-то он бы сказал только, что пакет от инспектора Кэмпбелла. Он мог бы сказать, что находится в пакете. И даже мог бы сказать, что это предметы для исследования, но это вряд ли требовалось бы сообщать мне.