Астор-Холт

Да только теперь в его взгляде появилось самое настоящее восхищение.

– Даже не представлял, что ты в гневе настолько опасна, - воскликнул он, тут же подскакивая

ближе.
– Если б не мой братец с его замашками, я б, возможно, сейчас попросту забился в угол и тихо

ждал квалифицированной психологической помощи. Трил, это было... жутко.

– Ты о чём?
– всё ещё не довольным, но уже более спокойным тоном, уточнила я.

– О твоих глазах. Ты знала, что когда ты в гневе, они чернеют. Как у Дерилана!
– горланил он с

неподдельным восхищением.
– И это... страшно.

– А...
– только и смогла сказать я, прибывая в полном шоке от такой новости.
– Мне никто раньше

не говорил подобного.

– Да этого просто не было. Помнишь, на балу, когда ты злилась на меня, они оставались такими же

синими, и это было видно даже через очки. Значит, теперь ты стала ближе к тому, чего опасался Тир, и придётся учиться себя контролировать.

– Не желаю знать, о чём ты! Молчи, а то я ещё раз сорвусь. Объясни мне лучше, что это за тряпка?!

– Так, - Шей мигом вспомнил, зачем собственно сюда явился, и, подойдя ближе, упрямо посмотрел

мне в глаза. А значит, они снова стали прежнего цвета. Потому что, если он прав, и они

действительно менялись, как у его брата, то смотреть в них с близкого расстояния опасно для

психики.
– Слушай и запоминай. С этого момента, я для тебя художник, а не мужчина. Ты не должна

меня стесняться, потому что ты для меня, только натурщица, и никак не женщина. Я буду до тебя

дотрагиваться, чтобы ты заняла правильную, с точки зрения живописи, позицию. И эту, как ты

говоришь, тряпку, я тоже с тебя сниму, и надену так, как посчитаю нужным, - я было попыталась

возразить, но он тут же продолжил: - Со своей стороны могу гарантировать, что ничего лишнего и

слишком интимного на картине не раскрою. Но ты должна мне довериться.

– Это сложно...
– попыталась оправдаться я, но в этот момент ладонь Шея легла на моё обнажённое

плечо.

– Давай попробуем, - оборвал меня он.
– Только пообещай сразу говорить, если вдруг тебя начнут

пугать мои действия, и я с радостью объясню, что делаю и почему. Согласна?!
– в его глазах виделась

такая беззаботная наивная уверенность, что я растаяла и кивнула головой в знак согласия.
– Вот и

умница, а теперь, иди за мной.

Мы передвинулись к противоположной стене, и он на несколько минут оставил меня одну. А сам

медленно отошёл к мольберту и стал внимательно разглядывать. Потом вернулся, слегка развернул, и снова метнулся обратно. Так через несколько подобных перебежек Шей всё-таки определил

оптимальный фон и позицию для рисунка, и теперь принялся за мой наряд. Пока он ловкими

движениями стягивал с меня эту тряпку, я предпочла зажмуриться, и постараться забыть, что под ней

больше нет никакой одежды. Да только господина художника сей факт ни капли не волновал.

Освободив моё тело от этого одеяния, он осторожно прижал мои, согнутые в локтях руки к

обнажённой груди, и вложил в плотно сжатые ладони кончик полотна. Затем попросил сделать шаг...

и так замереть. Сам же распределил лёгкую ткань внизу. И теперь всё выглядело так, будто я просто

прикрывалась простынёй. Мягкий шёлк струился по телу, обволакивая одну ногу и почти полностью

обнажая вторую. Но какая-то часть полотна ткани всё же лежала на полу.

– Вот так и застынь, - проговорил Шей, отходя к мольберту.
– И чем неподвижней ты будешь

стоять, тем быстрее мы закончим.

Я в ответ лишь хмыкнула, но отвечать ничего не стала. Пусть рисует, а я уж как-нибудь

продержусь. Благо, что додумалась с самого утра растопить камин, а то б на картине вместе со мной

появилось ещё и стадо мурашек.

Время шло... и с каждым часом мне становилось всё скучнее и скучнее. Шей работал молча, и уже

так измазался в краске, что она была даже на лице. От долгого нахождения в одной позе у меня

сильно затекли все конечности, да и желудок уже неоднократно напоминал, что время обеда мы

благополучно пропустили. И если так пойдёт и дальше, то не видать мне ещё и ужина. Шиану то

хорошо, его во дворце уж точно голодным не оставят. А вот мне, видимо, придётся ждать завтрака.

Все мои обречённые вздохи и реплики он старательно игнорировал, лишь изредка напоминая, чтобы не дёргалась. А я уже сотни раз успела пожалеть, что вообще согласилась на это мучение.

И тут случилось чудо.

В дверь постучали, а когда, растерявшись, я на автомате, крикнула, привычное "Войдите", скрипнули петли, и на пороге появилась Тилия. Да только выглядела она такой шокированной, отчего я запоздало сообразила, что её не следовало сюда впускать. Это всё долгое стояние на одном

месте! Видимо, мой мозг, как и всё остальное тело, попросту перешёл в полусонное состояние, и не

сразу понял, что происходит.

– Простите, я не вовремя...
– замявшись, проговорила моя подруга, переводя растерянный взгляд с

меня, на измазанного в краске Шея.
– Просто, решила, что ты зачиталась и принесла тебе поесть.

При упоминании еды, я тут же сглотнула, и голодным взглядом, уставилась на гостью.

– Я оставлю всё здесь, - проговорила она, ставя на стол небольшое блюдо, и тут же направляясь к

выходу.

– Тилия, останься, пожалуйста. Иначе этот безумный художник не даст мне поесть, и я умру с

голода.

Она замялась, осторожно косясь на Шея, а тот, всецело поглощённый творческим процессом

только сейчас сообразил, что в комнате мы теперь не одни. Но, разглядев в гостье довольно

миловидную особу, как-то самодовольно улыбнулся, и, обогнув свой холст, подошёл к ней ближе.

– О, юная леди, я буду несказанно рад, если вы посидите с нами. Мы с Трил на самом деле немного