Астроном

– Тихо Браге, Иоганн Кеплер.

На несколько минут в комнате воцарилось молчание. Миша продолжал водить шлифовальником по линзе, а Кива Сергеевич, чуть откинув голову назад, уставился в притолоку, точно ожидая, что отворится дверь и один из названных им гениев войдет в подвальное помещение Курганского Дома пионеров.

– Да, – спохватившись, продолжил он, – сам манускрипт предположительно написан между 1350–1400 годами. А может и еще раньше, лет на сто пятьдесят. Судили по косвенным деталям, форме и материалу переплета, виду тиснения, качеству пергамента. Император был уверен, что в нем скрываются секреты алхимии и тайны мироздания. Лучшие умы того времени пытались расшифровать, что скрывают двести пятьдесят мелко исписанных страниц – но тщетно. Разгадать не удалось. Тогда император решил привлечь к работе астрономов и велел передать ее Иоганну Кеплеру. И тут произошло невероятное – книга исчезла. Бесследно, словно ее никогда не существовало. Двести пятьдесят лет о ней не было ни слуху, ни духу, пока Войнич не обнаружил ее в библиотеке иезуитского колледжа.

Первое, что он сделал – сфотографировал с максимальной тщательностью манускрипт и напечатал его небольшим тиражом. После этого разослал копии ведущим криптографам мира. С тех пор прошло несколько десятилетий, но тайна до сих пор не разгадана.

Я купил эту книгу в Варшаве, за несколько лет до войны, и заболел ею. Все мне стало не в радость, значки и закорючки манускрипта целыми днями вертелись перед моими глазами. Текст, скорее всего, был написан на латыни. Я выучил латынь. Я разобрался в премудростях сетки Кардана, с помощью которой, начиная с 1350 года, явное превращали в тайное и наоборот. Я изучил все приемы шифрования, бывшие в ходу в 1470–1608 годах. Ночи напролет я просиживал над манускриптом в поисках кода, и без всякого результата.

Надо сказать, что в своей неудаче я оказался не одинок. Расшифровать заколдованный текст никому не удавалось. Даже группа военных криптографов, прославившихся тем, что взломала шифр японской армии, опустила руки.

– Но все-таки вы расшифровали, – сказал Миша, указывая на коричневую тетрадь.

– Да! – вскричал Кива Сергеевич. – Десятки ученых во всем мире ломают голову над разгадкой, а она, вот она, лежит себе на столе. Гордись, мой мальчик, сегодня перед тобой откроется, то, за один взгляд на которое многие готовы заплатить огромные деньги.

– Но почему вы молчите! – воскликнул Миша. – Почему не публикуете свое открытие?

– Мильч, – ответил Кива Сергеевич, – молчи. Я не хочу закончить свою жизнь в сумасшедшем доме. В Париже или Лондоне, это открытие сделало бы меня богатым и знаменитым человеком. А в Кургане оно может доставить только неприятности.

– Почему?

– Потому, что написанное в книге плохо совпадает с диалектикой социалистического материализма.

– Вы перевели весь манускрипт? – спросил Миша.

– Да. Но на польский. Мне так проще. Для тебя же я переписал по-русски только один раздел.

Миша отложил в сторону шлифовальник и протянул руку к тетради.

– Кыш! – Кива Сергеевич отодвинул тетрадь. – Дома почитаешь. Наедине, чтоб никто не видел. А сейчас – работа. Работа прежде всего!

Миша вздохнул и принялся за линзу. Хруст и шипение давно сменились тонким, едва уловимым писком. Он повторялся, в точности совпадая с фазами поворота шлифовальника, и Мише даже казалось, что это пищание составляет некую мелодию, музыку небесных сфер. Он тер и прислушивался, а в голове сами собой возникали слова. Слова соединялись в предложения, и вместе с музыкой это походило на песню, но Миша никогда бы не решился произнести ее вслух, а тем более спеть.

– В любом тексте, на любом языке – продолжил Кива Сергеевич, – длина слова подчиняется закону бинома. Это значит, что наиболее распространенные слова состоят из пяти или шести букв. При этом их количество уменьшается по определенной закономерности. Пересчитав знаки в словах манускрипта, я пришел к выводу, что он вполне соответствует биному. И это полностью не совпадало с мнением экспертов, утверждающих, будто никакого кода не существует, и мы имеем дело с хаотическим набором графических символов. Розумешь, – Кива Сергеевич подмигнул Мише, – когда у человека что-то не получается, он склонен обвинять в этом не себя, а предмет усилий. Мол, заготовка плохая, шлифовальник кривой, текст бессмысленный. Это очень по-человечески. Очень.

Прозрение наступило, когда я наткнулся на статью Вильяма Ньюборна. Он утверждал, что текст состоит из мелких штрихов (заметных лишь под увеличительным стеклом), из которых складывается античная греческая каллиграфия. Создать такое можно было лишь с помощью микроскопа. А микроскоп в те годы был известен только одному человеку – Роберту Бэкону. Значит, манускрипт написал он. И только он. От этой мысли меня дрожь начала бить. Прочитать тайную книгу Бэкона – если на свете большая приманка для астронома?

Итак, мне пришлось изучить греческий, потом вооружиться микроскопом и переписать страницу за страницей весь манускрипт. Некоторые штрихи выглядели расплывчато, другие совсем были не видны. Хоть Войнич не поскупился, издавая книгу, но все-таки копия, пусть даже сделанная с максимальной тщательностью, никогда не достигает качества оригинала.

Полученный текст представлял собой такую же абракадабру, только написанную греческими буквами. Я попробовал использовать шифровальные сетки, уже отработанные мною на латинском варианте. Бесполезно. Знаешь что такое шифровальная сетка?

– Нет, не знаю, – Миша привычно покачал головой.

– Ее придумал итальянский математик Гироламо Кардано. Используя сетку с тремя отверстиями, можно создать закономерность, по которой предлоги, корни и суффиксы складываются в слова. Весь фокус – отыскать первоначальный текст, на основе которого построена сетка. Без него расшифровать код невозможно.

Теперь, зная, что автор текста Бэкон, я принялся накладывать сетку на разные отрывки из его книг. Сначала на знаменитые, потом на известные, потом случайно, куда упадет взгляд. За этим занятием меня застала война. Я бежал из Варшавы с одним маленьким чемоданчиком, в котором лежали аккуратно завернутый в полотенце «Манускрипт Войнича», шифровальные сетки и «Тайная тайных» Аристотеля – любимая книга Бэкона.

Ее написал Аристотель для своего ученика Александра Македонского. Правда, позднее выяснилось, что книга – компиляция из сочинений греческих и арабских астрономов. Авторство приписывают Юханна ибн Эль-Батрик, врачу халифа Аль-Мамуна, умершему в 815 году. Но в тринадцатом веке авторство Аристотеля не вызывало сомнений. Бэкон перевел ее на латинский, снабдил собственным комментарием, и постоянно ссылался на нее во многих своих трудах. Книга безумно, невозможно интересная, особенно десятая глава, где подробно рассказывается о тайнах астрологии, приворотных снадобьях, силе драгоценных камней и трав.

В предисловии Бэкон предупреждает читателя: «наиболее глубокие тайны магии могут быть изложены аллегорическим языком, во избежание злоупотребления ими профанами, и только знающий может разъяснить порой страшное содержание невинных рассуждений о пользе и вреде бань».

Я знаю эти слова наизусть. Нет страницы в «Тайная тайных», на которую я бы не наложил шифровальной сетки. Годы, целые годы ушли на вычисления и расчеты, но я был уверен, что иду по правильному пути. Вопреки логике и здравому смыслу, я проверял и проверял, просиживая дни и ночи над столом, пока, наконец, все встало на свои места. Вот она, та самая страничка из «Тайная тайных».