Асы шпионажа. Закулисная история израильской разведки

На международной арене достижения Харела были еще более эффективны. Мосад был признан одной из самых профессиональных, изобретательных и целеустремленных разведок в мире. Израильскую разведку боялись. Ее уважали. Всего этого добился Исер Харел, один из подлинно великих мастеров шпионажа.

Однако его одаренность делала его и уязвимым. Это нередко случается с великими профессионалами. То, чем Исер занимался, владело им полностью. Это приносило успех, когда речь шла о выполнении важных и масштабных задач, но превращалось в опасную одержимость, туманящую рассудок, когда речь шла об обычных, вполне заурядных случаях, — тогда Харел терял способность отличать важное и неважное.

Одной из особенностей его характера была искренняя привязанность к людям, с которыми он работал. От них он требовал того же и не допускал даже мысли о том, что кто-нибудь может разойтись с ним во взглядах. В большинстве своем агенты Мосада охотно его поддерживали. Они его любили. Однако такое положение делало невозможной любую критику. В коллективе Мосада все сказанное или сделанное Исером Харелом принималось без возражений.

Военная разведка, стремившаяся к независимости в своих планах и действиях, вызывала неудовольствие Исера Харела. Для него она всегда была соперником, а не партнером. Он не использовал ее огромных исследовательских возможностей и с подозрением относился к ее оценкам разведывательных операций.

Харел предпочитал самостоятельно разрабатывать свои операции и с недоверием смотрел на «сидячих» детективов, — так он называл сотрудников, занятых анализом арабских газет и позволяющих себе на его основе делать заключения о том, что в действительности происходит, скажем, в Каире.

На протяжении многих лет, которые Харел проработал в Мосаде, ни на одном из значительных собраний его сотрудников нельзя было увидеть руководителя исследовательского отдела. В самом начале этот отдел был создан как самостоятельный информационный пункт. С течением времени, однако, он перестал практически существовать. Харел не терпел рядом с собой конкурентов. А глава такого отдела потенциально мог им стать.

В результате Харел оказался совершенно беспомощным в деле с немецкими ракетами в Египте. Пришлось прислушиваться к мнению Военной разведки. Ее руководитель, человек не менее твердый, чем Харел, не дал ввести себя в заблуждение гражданским лицам из Мосада. Скоро всем стало ясно, что материалы Амита по своей широте и содержательности, научной и политической ценности, имеют безусловное преимущество перед отрывочными и немотивированными оценками, которые появлялись на свет, как выразился один из оппонентов главы Мосада, не столько из секретных сейфов Исера Харела, сколько из глубин его души.

При сравнении заключений, представленных этими людьми, сразу бросалась в глаза способность Амита обосновывать свою точку зрения так, что ее трудно было опровергнуть. Харел же никогда не давал себе труда вразумительно отстаивать свою позицию.

Он вообще пренебрежительно относился к дискуссиям. Ему было безразлично прав или неправ Амит. Важно было другое — Мосад должен оставаться ведущим разведывательным учреждением Израиля, и, каковы бы ни были обстоятельства, торжествовать должна была его, Харела, точка зрения. Разумеется, в ответ на подобные обвинения Харел бы возмутился их несправедливостью. Однако даже его поклонники, люди, хорошо его знавшие, соглашаются с тем, что вся война Харела с немецкими учеными была по существу его борьбой за власть в Израиле. Но в этой борьбе он в конце концов проиграл.

Тем не менее заменить Харела было некем. Большинство причастных к этому делу людей полагали, что он скоро вернется, Давид Бен-Гурион пытался связаться с начальником Шин Бет Иоэлом Морабом и попросить его временно возглавить Мосад, но, не найдя его вовремя, предложил это место Амиту.

На следующий же день Меир Амит явился в штаб Мосада, хотя прекрасно понимал, что столкнется там с самой, пожалуй, трудной в своей жизни ситуацией.

Тревожные сигналы уже были поданы. Накануне вечером, один из самых ответственных сотрудников Мосада навестил Амита и без обиняков сообщил ему, что старшие сотрудники Мосада не собираются с ним работать.

Утром, когда Амит устроился в кабинете Харела, все сотрудники Мосада — сверху донизу — не только всем своим видом демонстрировали неудовольствие, но и высказывались на этот счет совершенно откровенно.

Положение Амита было невыносимым. Он пришел в Мосад без всякой подготовки, сохранив за собой контроль над деятельностью Военной разведки. Многие в Мосаде считали, что Харел вернется, как только забудутся его расхождения с Бен-Гурионом. Тем не менее всех их смущало то обстоятельство, что место Харела занято начальником Военной разведки, человеком, которого почти все считали виновным в той немилости, в которой оказался Харел.

Амит уже давно и энергично вел борьбу с Мосадом и его начальником. И вот — он уже внутри этого самого Мосада. В таких условиях возвращения Харела ожидать было трудно.

Амит между тем ничем сторонников Харела не обнадеживал. Напротив, его критика порядков, существующих в Мосаде, усилилась. Он был потрясен отсутствием дисциплины, отношений, построенных на подчинении низших чинов высшим. При Хареле в Мосаде был один-единственный начальник — сам Харел. Все остальные были подчинены непосредственно ему. После ухода Харела Мосад превратился в стадо без вожака. Амит же привык к системе взаимоответственности, т. е. когда каждый офицер знает, что, случись что-нибудь с ним, командование примет на себя его заместитель, и т. д. — вплоть до самого нижнего чина. Так обеспечивался в подразделении порядок.

Но в Мосаде не только порядок был нарушен. Мосад просто перестал функционировать. Каждый старший офицер Мосада был тесными эмоциональными узами связан с Харелом. Преданность ему была столь всепоглощающей, что для них он значил больше, чем сам по себе Мосад. Собственно Мосад это и был Исер Харел, а Исер Харел — Мосадом. Разъединить их было невозможно.

И тем не менее, многое в Мосаде не отвечало стандартам и требованиям времени. С Харелом или без него, но система Мосада вообще устарела и не могла способствовать укреплению его репутации. Например, Харела с трудом удалось убедить установить компьютер. Однако недоверие его ко всякой технике от этого не уменьшилось. Если кто-нибудь из молодежи осторожно намекал на то, что хорошо бы использовать компьютер, Харел тут же вспоминал какую-нибудь историю, вычитанную в газетах, о том, как компьютер обсчитал своего потребителя на миллион долларов, или о банке, который выдал своему клиенту в кредит все золото, хранящееся в Форт Нокс — центральном золотохранилище Соединенных Штатов.

Смысл в этой его позиции, конечно, был. Харел гордился прежде всего тем, что создал организацию, которая вела борьбу с врагом с помощью только одного оружия — человеческого интеллекта. Он полагал, что изобретательности, заложенной в человеческом разуме, всегда окажется больше, чем в любом современном компьютере.

Такая концепция импонировала сотрудникам Харела, но Амиту она казалась простой самоуверенностью. Его поразило и то, что в Мосаде никто в сущности не задумывался над вопросом о задачах этой организации. Ее сотрудники блестяще проводили «спецоперации». Однако все они работали сегодня, не зная, что будут делать завтра. Далеко вперед никто не заглядывал.

Стратегии как таковой не существовало. На практике это приводило к неправильному использованию очень ограниченных ресурсов, как денежных, так и человеческих.

Мосад оказался на недосягаемой высоте, когда, например, угнетенным евреям Алжира потребовалась помощь во время гражданской войны. Но правильно оценить перспективы этой войны или влияние ее на положение Израиля Мосаду было трудно.

Меир Амит, не теряя времени, начал высказываться в самой резкой форме по всем вопросам, которые считал заслуживающими внимания. Старшим офицерам Мосада ничего другого не оставалось, как покинуть его стены. В течение сорока восьми часов после появления Амита так поступили заместитель Харела и трое самых опытных офицеров. Коллеги Амита по армии советовали ему смягчить свою позицию. И Амит как будто внял совету. Он вызвал ответственного резидента Мосада из Парижа и назначил его своим заместителем. Это должно было показать, что назначение Амита не означает победу армии и захват ею Мосада. Однако заместителя своего Амит совершенно игнорировал, не приглашая его даже на совещания.