Атаман А.И. Дутов
Шрифт:
Кроме того, войска Оренбургского военного округа (на 21 сентября 1918 г.) располагали двенадцатью 3-дюймовыми орудиями, двумя 3,5-дюймовыми поршневыми орудиями образца 1895 г., двумя 48-линейными поршневыми гаубицами и бронепоездом (орудие и два пулемёта). По данным на 2 ноября 1918 г., у Дутова было 59 трёхдюймовок, 11 48-линейных орудий и 7 6-дюймовых. Запас снарядов был следующим: 12.000 3-дюймовых гранат, 38.000 3-дюймовых шрапнелей, 11.000 48-линейных бомб и 5000 48-линейных шрапнелей. Кроме того, имелось 7000 3-линейных винтовок, 5000 ручных гранат, 17.280 тесаков и бебутов, 3880 шашек, 11.700 пик и 200 пулемётов Максима [1127] . В процентном соотношении у Дутова был только 21% всех трёхдюймовок, имевшихся у белых на Восточном фронте [1128] , 33,3% 48-линейных и 9,3% 6-дюймовых орудий.
1127
РГВА. Ф. 40307. Оп. 1. Д. 35. Л. 18.
1128
Все подсчёты произведены по данным о количестве артиллерийского имущества, находившегося в распоряжении генералов Р. Гайды, С.Н. Люпова, С.Н. Войцеховского, А.И. Дутова, П.П. Иванова-Ринова, Ф.Ф. Шарпантье и чехословаков.
Остро чувствовалась нехватка средств связи, автомобилей, бронетехники (на весь округ в сентябре 1918 г.
1129
РГВА. Ф. 39477. Оп. 1. Д. 3. Л. 56.
1130
Там же. Л. 28.
1131
Там же. Л. 44.
Казаки по-прежнему отличались низкой дисциплиной, что вызывало неоднократные нарекания со стороны Дутова. Атаман боролся с распространёнными среди казаков самовольными реквизициями имущества у гражданского населения [1132] и с другими антидисциплинарными поступками. В приказе по Оренбургскому военному округу от 10 октября 1918 г. Дутов отметил: «…6-го октября с.г. при посещении мной кинематографов и цирка замечено, что воинские чины гарнизона теряют всякий воинский облик. Мало того что форма одежды нарушается на каждом шагу, — позволяют себе ходить с расстёгнутыми шинелями, грызть семечки на улице и в общественных местах, что свидетельствует о полной разболтанности. Совершенное отсутствие воинской выправки и такта, что, к общему стыду, замечаю иногда и среди офицеров. Считаю, что звание воина, будь он офицер, казак, солдат, настолько высоко и почётно, что им должны гордиться и ограждать его от всяких нареканий. Взаимное приветствие лишний раз должно напоминать и подчёркивать принадлежность всех воинских чинов к одной общей семье. Предписываю начальнику Гарнизона и коменданту Города обратить серьёзное внимание на поведение и форму одежды воинских чинов, категорически требуя её выполнения и строго взыскивая за всякие упущения…» [1133] Как видно, приказ почти идентичен аналогичному за август 1918 г., что свидетельствует о тщетности попыток Дутова привести казаков в порядок. В приказе по оренбургскому гарнизону от 17 октября 1918 г. отмечалось, что «несмотря на неоднократные приказы по гарнизону многие гг. офицеры ходят по городу без погон, на кокардах Георгиевские ленточки и не приветствуют друг друга и старших» [1134] . Подобная ситуация дала повод генералу С.А. Щепихину позднее утверждать, что у Дутова были «толпы вооружённых казаков `a la Заруцкий, но не было воинских частей» [1135] .
1132
РГВА. Ф. 40327. Оп. 1. Д. 16. Л. 161.
1133
РГВА. Ф. 39477. Оп. 1. Д. 1. Л. 463—463об.
1134
РГВА. Ф. 40213. Оп. 1. Д. 2422. Л. 32.
1135
ГА РФ. Ф. Р-6605. Оп. 1. Д. 8. Л. 52об.
Как вспоминал перебежавший позднее к красным командир 1-й сотни 25-го Оренбургского казачьего полка сотник И.Е. Рогожкин, «я с первого разу заметил порядки плохие, причитающие жалование и суточные на довольствие 2 месяца не выдавали. Обмундирование то же, казаки большинство обтрепаны, довольствие себе и лошадям доставали способом реквизиции и неумеренно (слово добавлено другим почерком. — А.Г.), где кто сколько ухватит, вооружение[: ] за исключением моей 1[-й] сотни весь полк вооружён винтовками системы Гра и в большинстве неисправными» [1136] . По мнению Рогожкина (впрочем, дважды предававшегося военно-полевому суду), последовательно сменявшиеся командиры полка были крайне неудачными: один — «форменный алкоголик, да и недалёкого, видимо, ума… по вывеске был очень представительный» (полковник Тургенев), другой — «человек трезвый и очень гуманный, но в военном деле был бездарный до бесконечности» (войсковой старшина П. Иванов), третий — «ещё чуднее… человек совсем глупый и ни к чему не способный» (полковник Калачев) [1137] . Для борьбы с дезертирами в конце 1918 г. было предписано задерживать их трудоспособных родителей и направлять на работы в окопы в прифронтовой полосе [1138] .
1136
ЦДНИОО. Ф. 7924. Оп. 1. Д. 183. Л. 1об.
1137
Там же. Л. 2—2об.
1138
РГВА. Ф. 39477. Оп. 1. Д. 1. Л. 573.
1917 год разложил не только солдат, но и офицерство. Уже осенью 1918 г. наблюдатели отмечали, что на фронте офицеров не хватает, зато в тыловом Оренбурге они встречаются в избытке [1139] . Удивительным образом на новые условия службы накладывались прежние корпоративные традиции. В Указе Войскового правительства № 6 от 20 июля 1918 г. отмечалось:
«Многие из состоящих на службе офицеров не откликнулись на призыв Главнокомандующего фронтом действующих против большевиков казачьих отрядов и не встали в ряды бойцов на защиту войска. Были случаи отказа штаб-офицеров от исполнения поручений командующих фронтами, очевидно, потому, что командующие были моложе их чином. Не время теперь считаться со старшинством и умалять власть тех, кто, движимый любовью к родному войску и России, не жалея ни сил, ни жизни, не зная отдыха, отдаёт всего себя на борьбу со злейшим врагом казаков — большевиками и, благодаря лишь своей самоотверженной работе, выдвинут на видное место командующего отрядом или фронтом. Если успех сопутствует таким командующим, то они находятся на своём месте и смена их вредна для общего дела.
Время, переживаемое нами, слишком тяжело, не менее тяжелы сейчас и обязанности управления выздоравливающими, но страшно ослабевшими от тяжкой болезни вооружёнными силами войска, а потому командование должно быть в руках тех, кому верят и [за кем] охотно пойдут части в бой, не щадя жизни. Таковыми являются офицеры, уже выдвинувшиеся из рядов бойцов против большевизма» [1140] .
1139
Александр
Ильич Дутов. С. 64.1140
РГВА. Ф. 40327. Оп. 1. Д. 16. Л. 2об.
Некоторые явления свидетельствовали о моральном разложении офицерского корпуса, в том числе не худших его представителей. В офицерской среде стала проявляться непочтительность (например, по отношению к казакам-старикам [1141] ). Широко распространились карточная игра и другие развлечения, пьянство (возможно, вследствие безысходности положения) и даже мародёрство. В частности, командир дружины станицы Петровской, а позднее — офицер 17-го Оренбургского казачьего полка сотник Н.П. Пономарёв, по мнению генерал-майора В.В. Кручинина, относился к числу морально падших людей. «Произведённый, очевидно, во время Великой войны, из урядников, и не имеющий соответствующего образования и должного воспитания, он, своими антиморальными (так в тексте. — А.Г.) поступками по отношению жителей и их имущества, стяжал себе поистине имя мародёра, и нужно только удивляться, как такой выродок мог служить в войсках Белой Армии и носить высокое звание офицера?!» [1142]
1141
Там же. Л. 29об.
1142
Зуев А.В. Оренбургские казаки в борьбе с большевизмом. 1918–1922 гг.: Очерки. Харбин, 1937. С. 28.
В одном из уфимских кафе в мае 1919 г. пьяный дебош устроил прапорщик 18-го Оренбургского казачьего полка П.А. Никольский, который «в ночь на 13 мая 1919 г. в гор. Уфе… напился пьяным до потери приличного воинскому званию вида… тогда же и там же, находясь в кафе «Трудовая Артель», носил при себе бутылку со спиртом, каковой в означенном кафе и распивал, причём вёл там себя неприлично, шумя, ругаясь и ходя-шатаясь по ресторану, чем вызвал возмущение находившейся в кафе публики и требование удалить его из кафе» [1143] , а затем, не желая подчиняться пытавшимся его утихомирить офицерам, заявил, что он «служит в войсках Дутова, какового только одного и признаёт, а до остального ему нет дела» [1144] . Прапорщик 8-го Оренбургского казачьего полка Ф. Бармотин в декабре 1918 г. совершил пьяное буйство, за что был разжалован в рядовые [1145] . Дошло до того, что Дутов в январе 1919 г. издал приказ: «Властью, мне данной Верховным Правителем, решительно объявляю: всякий пьяный, встреченный на улице, будет выпорот без различия званий и состояний… Роскошь, пьянство и безобразие не могут быть допущены в городе, вокруг которого льётся святая кровь защитников Родины» [1146] .
1143
РГВА. Ф. 39624. Оп. 1. Д. 137. Л. 427.
1144
Там же.
1145
РГВА. Ф. 39625. Оп. 1. Д. 17. Л. 14об.
1146
Там же. Л. 30.
Недуг коснулся и старших офицеров. К примеру, в приказе по Восточному фронту № 85 от 8 сентября 1919 г. говорилось, что командир 6-го Оренбургского казачьего полка войсковой старшина А.А. Избышев «за уклонение от боевых операций и беспрерывное пьянство» разжалован в рядовые [1147] . Надо сказать, что пьянство получило распространение также среди неказачьих офицеров.
Некоторые офицеры не гнушались ловить рыбу в мутной воде и в период братоубийственной войны занимались личным обогащением за счёт армии. Генерал С.А. Щепихин отмечал, что в злоупотреблениях был уличен оренбургский казачий офицер полковник Новокрещенов, являвшийся в 1919 г. начальником этапной части Южной армии [1148] .
1147
РГВА. Ф. 39483. Оп. 1. Д. 57. Л. 59.
1148
ГА РФ. Ф. Р-6605. Оп. 1. Д. 7. Л. 9об. — 10.
По данным, обнаруженным челябинским историком Е.В. Волковым, человеком, «не брезгующим никакими средствами для достижения личного благополучия», являлся видный деятель антибольшевистского движения оренбургского казачества есаул Г.В. Енборисов [1149] , дело которого с декабря 1918 г. рассматривалось в Троицком окружном суде. Енборисов обвинялся в том, что, будучи сотрудником контрразведки (на должности начальника Верхнеуральского отделения военного контроля), занимался вымогательством денег у тех, кто подозревался в сотрудничестве с большевиками. В итоге несколько месяцев Енборисов провёл в тюрьме.
1149
Волков Е.В. Под знаменем белого адмирала. С. 161.
Утрата моральных ограничений коснулась и личной жизни офицерского корпуса. В частности, в годы Гражданской войны сам атаман Дутов и генерал А.С. Бакич содержали по нескольку любовниц, при том что были женаты и имели детей. Походный быт сопровождался и другими явлениями. Так, генерал В.А. Бородин, по одной из характеристик, «лучший и храбрейший из командиров корпусов, но имеющий слабость к молоденьким и хорошеньким адъютантам» [1150] .
1150
ГА РФ. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 243. Л. 26.
Взаимоотношения внутри офицерского корпуса также были далеко не простыми. Существовало деление на казачьих и неказачьих офицеров, причём некоторые представители каждой из групп с недоверием относились к другим. Этому вопросу, несмотря на традицию скрывать внутренние ведомственные противоречия, осенью 1918 г. был посвящён даже специальный материал в «Оренбургском казачьем вестнике». Штабс-капитан Насонов обратился к казачьим офицерам с открытым письмом, в котором писал: «Мне грустно видеть взаимное непонимание и недоверие, которое замечается между офицерством пехотным и казачьим… Я, сражавшийся всё время в рядах казаков, в минуты испытаний и лишений боевой жизни — видел всё величие духа и полное единение у боевого офицерства. У нас не было деления на офицеров пехотных и казачьих. Блестящие боевые офицеры: есаул Ершов, Донецков, капитан Булгаков и Володин — никогда о своих преимуществах не говорили. Они все силы отдавали борьбе с большевиками, и для пустых ребяческих раздоров у них не было времени. Нам всем нужно брать с них пример» [1151] .
1151
Оренбургский казачий вестник. 1918. № 49. 01.09. С. 5.