Атаман Платов

Генерал недовольно посмотрел на адъютанта, однако не выговорил тому за неуместное вмешательство. Продолжал диктовать:

— Впереди Мира по дороге к Кареличам поставлена в сто человек застава… как для наблюдения за неприятелем, так и для заманки его оттоль ближе к Миру.

Карандаш бойко бегал по бумаге, едва успевая за словами генерала. На листе с трудом читались каракули недописанных слов.

— А по сторонам, направо и налево, в скрытых местах сделаны засады… Каждая по сто отборных казаков… называемая вентерь… Чуешь теперь, полковник, что это за вентерь? И еще пиши: ежели удастся сим способом заманить неприятеля, тогда будет не один пленный в руках наших.

— Каким числом означить рапорт? — закончив писать, спросил Шперберг. Начиналась уже вторая половина ночи.

— Двадцать шестым. Пусть знает князь Багратион, что наши ответы идут ему незамедлительно. Перепиши, полковник, набело, а я поморокую над картой.

Когда диктовал рапорт, он мысленно наметил план засады, и теперь нужно было назначить для дела опытных есаулов, которые бы возглавили казачьи сотни.

— Ваше превосходительство, отдохнуть бы, — подал неуверенный голос адъютант. — Хату нашли подходящую.

— Кинь охапку сена да бурку дай. В такую ночь только и спать под небом.

Утром вместе с казачьими начальниками Платов выехал за местечко Мир, в сторону неприятеля. Проехав деревню Кареличи и версты две, поднялся на придорожный холм, с которого открывался широкий вид с уходящей вдаль дорогой и перелесками по сторонам от нее.

— Вот здесь и будем замышлять, — оглядевшись, объявил он.

— Отменное место, Матвей Иванович, — высказался за всех генерал Иловайский.

Платов будто и не слышал одобрения: уставился вдаль, оценивающе вглядываясь в лежащие впереди холмы и лесные опушки. Остальные выжидательно молчали.

— Есаул Зазерсков! — позвал он командира сотни из атаманского полка.

— Слушаюсь, ваше превосходительство! — рявкнул рыжеусый есаул.

— Твоей сотне, Зазерсков, — наитруднейшая задача. Как ты самый сметливый — тебе и задача хитрая. Заманить французов нужно.

— Это мы зараз, — произнес тот, явно польщенный.

— Поедешь с сотней вперед версты на три, а может, и боле. Выберешь позицию на месте. И станешь там заставой. Как покажется неприятель, так по нему пали из ружей. Останови и не подпускай, пока поболе француза не накопится. А как соберутся, так начинай по этой дороге отходить. В схватку не ввязывайся. Выжди до поры, и казаков на сей счет предупреди. Ваше дело — заманить. Понял, Зазерсков? — генерал уважительно поглядел на есаула.

— Все понял, — отвечал тот.

— Ну то-то! Да не забудь вестового прислать, как дело начнется.

— Непременно! — в ответе слышалось не только удальство, но и готовность сделать все в точности, как требовал начальник.

— А теперь очередь Санджи Бадмаева. Эй, Санджи!

— Слушаю-с, — подал голос калмык на низкорослой, гривастой лошади.

— Твоей сотне укрыться во-от в том лесу, — указал генерал на видневшуюся справа от дороги опушку. — Сидеть там и ждать. И не обнаруживать себя прежде времени. А время твое — когда французы спустятся в ту балочку. Тогда и обрушивайся на них лавой. Твои молодцы умеют это.

— Ха! — воскликнул калмык. — Сделаем обязательно так!

— А ваш полк, генерал Иловайский, ударит по хвосту французов слева. А до того находиться в укрытии, там есть балочка.

Тут выступил адъютант Меншиков:

— Дозвольте ехать с сотней есаула Зазерскова?

Платов испытующе поглядел на офицера.

— С Зазерсковым не пущу. Тут нужна казачья хватка, а ты не казак. Вот в полк Сысоева — извольте.

— Благодарен и на том.

— Только будь осторожен, сударь, не рвись. Уж я-то знаю, как в первый бой скачут.

Высланная для заманки сотня заняла позицию на гребне небольшого перевала. Часть казаков спешилась и укрылась, а другая выбралась на гребень и залегла, чтоб удобней было целить из ружей. Четырех же казаков Зазерсков направил вперед дозором. Старший урядник Сивков — казак дородный, неустрашимый в бою. В одной схватке турецкий ятаган оставил на его щеке след.

Вместе с Сивковым поехал усач Андрей Кругалев — земляк урядника, еще Семен Борода — с черной окладистой бородой — и молодой казак Гаврила Карнаухов. В бою он еще не бывал, однако же в дозор сам напросился.

— Поезжайте не шибко далеко, вот до того дерева, — указал есаул на видневшийся вяз. — Если хранцуза не узрите, поезжайте трохи дале. А у дерева оставьте одного. Завидите неприятеля, шапкой дайте знать. Вот так. — Есаул Зазерсков сдернул с головы казачью фуражку, насадив ее на пику, поднял над головой. — А еще, Анисим, помни: от хранцуза сразу не тикай, помани его маленько, притяни на себя поболе сил.

— Само собой, — отвечал Анисим Сивков.

У вяза дозор, как требовал есаул, осмотрелся и, оставив Семена Бороду, поехал дальше.

Первым заметил всадников Гаврюха Карнаухов.

— Дядя Андрей! Никак хранцуз…

У лесной опушки ехали трое. Даже издали по незнакомой форме казаки безошибочно признали в них неприятельский дозор.

— Поедем трохи еще, будто бы не заметили, — решил урядник Сивков.

Но не проехали они и полусотни сажен, как на дороге показался в строю эскадрон.

— Вот теперь и начнем игру. — И урядник, засунув в рот пальцы, свистнул так, что его лохматый конек шарахнул в сторону. — Эге-гей! — закричал он и замахал фуражкой. И тут же направил в сторону неприятельского дозора.

— Да ведь это хранцузы! — закричал опять Гаврила.

— Поехали-поехали, — хлестнул коня Кругалев, держась урядника.

Неприятельский дозор остановился. Из леса к ним подъехали еще с десяток всадников. Посовещавшись, они, рассыпавшись по полю, помчались к казакам.

— А теперь поворотим назад! — Сивков хлестнул коня плеткой. Тот, как ошпаренный, сиганул и, взбрасывая комья, рванул к дороге.

За урядником, стараясь не отстать, поскакал и Гаврила с усачем Кругалевым.