Атаман. Кровь за кровь

Не знал, да и не мог знать шовинистически настро­енный подполковник, что в это время в чеченских го­рах, в выдолбленной еще в прошлые века пещере, в ко­торой и днем и ночью сидят русские пленники, точно так же разглагольствует точно такой же шовинистиче­ски настроенный чеченец, утверждающий, что все зло на планете Земля идет от русских. Главным аргумен­том в рассуждениях чеченца-охранника был автомат Калашникова, и не само оружие, а тот факт, что луч­ший в мире инструмент для истребления рода людско­го изобретен русским оружейным мастером Калашни­ковым.

— Вы только подумайте, — говорил охранник плен­никам с вялыми, безжизненными лицами, — русские вымирают и хотят увести за собой в гроб все человече­ство. Русским, вообще славянам, а пожалуй, и всему немусульманскому миру присуще стремление к само­истреблению. Даже религия ваша, христианство, осно­вана на страдании, на пагубной страсти к самобичева­нию. Вы любите распятого на кресте человека, подра­зумевая, что ваш Христос якобы пострадал за вас. А на самом деле вы любите этот фетиш, любите это изуро­дованное тело...

Среди пленников была Катерина. Она сидела, утк­нувшись лицом в плотно сжатые и обхваченные рука­ми колени и видела свою пылающую в огне станицу, Федора Прокопова, станичного выпивоху, который ле­жал посреди улицы лицом вниз с подогнутыми под се­бя руками. Видела Катерина своего соседа Бориса, то­же убитого перед зарослями крапивы возле речки, рас­стрелянных Антонину Валерьевну Гунькину, Петра Якубова и несчастного Крашенинникова, проболевшего свои шестнадцать лет гемофилией и погибшего от че­ченской пули...

Калинин вышел, по привычке осторожно, закрыв за собой дверь. Терпухин задумался. Какой Калинин хит­рый, предусмотрительный, коварный! Столько времени теряет на то, чтобы войти Терпухину в доверие! Пони­мает, что не так-то легко сломать бывшего бойца спец­наза. Но Терпухин никогда не простит зарвавшемуся подполковнику его дикой выходки. Претерпеть такое унижение, и от кого? От офицера МВД!

«Что-то контролеры долго не идут наручники сни­мать», — мелькнула мысль. Дверь неожиданно отвори­лась, и в комнату вошел очень толстый молодой муж­чина, довольно прилично одетый. Терпухину показа­лось, что он где-то видел этого человека. И не ошибся. Это был адвокат, известный по самым скандальным де­лам. Нельзя было сказать, что он действительно помо­гал своим подзащитным. Его способ защиты состоял в том, что он организовывал в газетах невообразимую шумиху вокруг следствия, а потом и судебного процес­са. Это гарантировало то, что судьи требовали неопро­вержимых доказательств вины подозреваемых. А с этим у следователей всегда туговато.

Адвокат представился и заявил, что будет защи­щать интересы Терпухина.

— Расскажите вкратце обстоятельства вашего де­ла, — попросил адвокат.

— А почему я должен вам доверять? — нахмурился Терпухин.

— А почему вы не должны мне доверять? — улыб­нулся толстяк.

— Как же я могу доверять вам, — сказал Терпу­хин, — если я не знаю, на кого вы работаете?

— А вы не спрашиваете меня об этом.

— Ладно, кто вас нанял?

— Люди, которым вы небезразличны.

Терпухин понял, что это могла сделать только его

новая знакомая Сюзанна. Именно она, пользуясь свои­ми связями в спортивном мире, привлекла к его защи­те знаменитого адвоката.

После того как адвокат удалился, в камеру пришли два сотрудника следственного изолятора и заявили, что Терпухину изменена мера пресечения. Затем ка­кие-то люди, рангом помельче, с Терпухина сняли на­ручники и повели на улицу. Терпухин подумал, что ес­ли отпускают на волю, то он должен поставить свою подпись под приказом о невыезде. Никто ничего от не­го не потребовал. Это насторожило Юрия.

«Уж не хотят ли они устроить мне пакость? — по­думал Терпухин. — Втянут в какое-нибудь дело, что­бы имелись неопровержимые доказательства моей ви­ны, и понадежнее упрячут за решетку. Или, пожалуй, вообще уберут. Ведь это проще, чем возиться со мной... Шпокнут, а напишут, что убит при попытке к бегству...»

На улице Терпухина поджидал толстый адвокат. Он подошел к Юрию и спросил:

— Вы мне в своем рассказе не упомянули, на кого вы работаете?

— Ни на кого! — ответил Терпухин.

— Этого не может быть!

— Я действительно ни на кого не работаю. Видите ли, я — потомственный казак. Пожалуй, можно ска­зать, что я работаю на казаков.

— Фигня какая! — иронически скривился тол­стяк. — У нас нет такого сословия. У нас, к вашему сведению, семибанкирщина.

— Что? — недоуменно спросил Терпухин. — Какая-такая семибанкирщина?

— Семь самых эффективно работающих банков Рос­сии контролируют в ней все: власть, финансовые пото­ки, политические чихи... Так на кого вы работаете?

— Ни на кого.

— Такого не бывает, — скептически заметил адво­кат. — Если не хотите называть имен, назовите хотя бы банк, интересы которого эти люди представляют.

— Нету такого банка!

Адвокат масляно улыбнулся.

— Так все-таки?

Терпухин поморщил лоб, припоминая названия бан­ков, и назвал первый, который всплыл в памяти.

Жирное лицо адвоката округлилось еще больше.

— Вот как? — воскликнул он. — Что же вы сразу не сказали. Ведь это меняет суть дела! Значит, все-таки наркотики... Знаете, что сказал Рокфеллер, когда его спросили, как он заработал свой первый миллион?

Терпухин пожал плечами.

— Он сказал, — с выражением мудрости, присущей Будде, произнес адвокат, — чтобы его не спрашивали о происхождении первого миллиона, а о том, как он за­работал все остальные, он может рассказывать всю ос­тавшуюся жизнь.

Адвокат протянул руку для прощания, подбежал на коротеньких ножках к своей машине и уехал с много­значительной миной на лице.

Терпухин оглянулся по сторонам, размышляя, куда ему идти. Этот уголок Москвы он почти не знал. Солн­це, по которому он привык ориентироваться, стояло высоко в зените. Пока не давал знать о себе голод. В кармане — ни гроша.

Что же делать? Отправляться обратно на родину? Отыскать Сюзанну, чтобы хотя бы поблагодарить за толстяка-адвоката?

Было послеобеденное время, редкие прохожие спе­шили по своим делам. Терпухин засунул руки в карма­ны брюк и отправился искать станцию метро. Он шел и шел, пока не добрел до широкой площади, на которой было много людей, что почему-то испугало его, и он свернул в переулок, хотя на площади находилась стан­ция метро.

Ему нужно было успокоиться. Ходьба успо­каивала его, напоминала о том, что он свободен, но чув­ство свободы почему-то не радовало.