Атаман
Шрифт:
Такие мысли родились в голове у Юры Гойды в тот момент, когда их нашли на этой скамейке Атаман с Василием Ивановичем.
Мужики, увидев неторопливо приближающегося Егорыча, не сговариваясь, поднялись с лавочки.
— Здорово, Егорыч, — они дружно потянули ладони для пожатия.
Крепко пожав руки, начальник автоколонны оглянулся с интересом на танцплощадку и поинтересовался, как дела.
— Тихо все, — Колька Самогон искрился самоуверенностью.
— Так уж и тихо? — не поверил Атаман и посмотрел на Гойду.
Тот понял это как вопрос.
— Правда тихо, Егорыч, — подтвердил он, — один пьяный малолетка был, Колька выставил его, и все.
Атаман недоверчиво покачал головой.
— Что-то у нас все как-то гладко начинается.
— Так не расчухались
Атаман хотел что-то сказать, но в этот момент все увидели бегущего по улице в их сторону человека. Мужики поспешили навстречу. Узнали издалека — Миша Гаркуша из патруля.
— Егорыч, — закричал тот, размазывая кровавые сопли по щеке, — наших бьют!
— Вот тебе и спокойно, — вырвалось у Атамана.
Казаки как по команде сорвались с места. За ними с крыльца танцплощадки сыпанула молодежь, в основном парни, но были и девчонки. Как будут драться взрослые мужики, хотелось взглянуть, а то и поучаствовать всем. Дискотека в считанные секунды опустела.
Казаки пробежали по темной улице, свернули в проулок, проскочили его вслед за разгоряченным Гаркушей и вылетели на небольшой пяточек-развилку у реки. Драка затихала. Кто-то без движения лежал на земле, свернувшись калачиком, в стороне у забора пытался поднять голову другой. Еще один участник драки, прижавшись спиной к бетонному забору, отмахивался двухметровым дрыном. На него наседали трое разнокалиберных парней. Атаман с удивлением узнал в человеке у забора механика Виктора Викторовича. Заметив подкрепление, тот громовым голосом объявил: «П….ц, вам, козлы!» — и перешел в наступление. Почти без замаха, как копьем, он ткнул одного из нападавших, ближайшего к нему в плечо. Тот ойкнул и осел, держась за руку. Только тут парни заметили, что окружены.
— Мужики, не бейте, — закричал один и зачем-то поднял руки, — мы сдаемся.
Следом поднял руки и второй, третий, «помеченный» дрыном механика, не уверенно задрал одну руку, вторая — отсушенная — повисла вдоль тела. На землю упали металлический прут и самодельные нунчаки.
Атаман подскочил к лежащему ближе. Перевернул на спину.
— Лешка, Иванов, — узнал он. — Что с тобой?
Тот медленно открыл глаза и с удивлением посмотрел на начальника. Потом перевел взгляд за его спину и тихо ответил:
— Не знаю.
И медленно сел, держась за голову — из-под пальцев потекла струйка крови.
Парень, лежащий в стороне, тем временем медленно развернулся и пополз в темноту. Самогон ухватил его за ногу.
— Куда собрался? Тебя отпускали?
— Кто это? — Атаман поднял голову.
Виктор Викторович бросил дрын к забору и подошел.
— Один из этих, шустрых, я ему немного по башке задел.
Атаман оглянулся и, увидев стоящего рядом в толпе зевак зама по общим вопросам, скомандовал:
— Этих всех на базу, заприте в кладовку. Алексея я в медпункт отведу. И толпу разгоните. Нечего тут зрительный зал устраивать.
Юрий Гойда повернулся к толпе и замахал руками:
— Расходись, чего собрались, не цирк, правда что.
Молодежь неохотно, оглядываясь, потянулись в сторону темных улиц.
После драки кулаками машут
Перед планеркой Никита Егорович нашел сына в цеху. Тому предстоял выезд на месторождение, и он готовил бульдозер, — делал ревизию техники. Но попытка поговорить откровенно опять не удалась. Иван снова сослался на занятость и не вылез из-под капота, лишь коротко пообещал заглянуть домой на днях. А в нескольких метрах слесаря разбирали двигатель, и хоть они делали вид, что происходящее их не интересует, Никита Егорович понял, что поговорить с сыном при посторонних он не сможет. Атаману ничего не оставалось, как удалиться, гоняя желваки на скулах.
Актив казачьего войска и автоколонны заседал в кабинете Жука второй час. Присутствовали почти все, кроме Митрича, который с утра проводил дознание задержанных. Для этого ему выделили свободный Красный уголок. Митрич по очереди заводил
туда вчерашних задержанных и дотошно их расспрашивал. Ожидаемых криков слышно не было, но почему-то все были уверены, что признаний он все равно добьется. Атаман, дождавшись пока все соберутся, в двух словах рассказал товарищам о вчерашнем происшествии. Казаки враз нахмурили брови и с плохо прикрытой завистью заоглядывались на участников драки. Первым делом дали слово Виктору Викторовичу. Механик сидел в конце длинного стола, прикрывая ладошкой огромную, с синим отливом шишку на лбу. В этот раз никто не улыбался: дело выглядело серьезным — Иванову пробили голову и сломали руку. Еще ночью его увезли в районную больницу. Когда его укладывали на носилки вызванной «скорой помощи», Кузня, держался хорошо, но его явно покачивало, то ли от слабости, то ли еще и сотрясенье мозга получил.Механик оказался в эпицентре драки случайно — он возвращался домой после удачной засады у наркоточки по соседству с молодым Ивановым. Виктор Викторович приближался к своему дому, когда услышал крики около речки. Не размышляя, побежал по узкому переулку на шум. Вылетев из-за забора, он неожиданно для себя оказался в эпицентре драки. Двое парней с красными от возбуждения лицами пинали упавшего человека, который закрывал одной рукой голову, другой живот, двое других мутузили Мишу Гаркушу. Несмотря на отсутствие освещения, механик узнал его сразу. Невольно эти двое остановились на секунду, чтобы посмотреть, кто это выскочил на них. Виктор Викторович, мгновенно сориентировавшись, приложился кулаком к челюсти ближайшего (тот отлетел к забору) и пнул ногой в пах, как оказалось, неудачно, следующего. Крикнув Гаркуше, чтобы бежал за помощью, он рванул к любителям пинать упавшего. Но те уже сами двинулись навстречу. К счастью механика в траве под ногами валялся обломок жерди.
— Если бы не этот дрын, не знаю, как бы я и продержался, — закончил Виктор Викторович и потер ушибленное плечо.
— Да, — задумчиво протянул Атаман и мрачно обернулся к сидящему у стенки Гаркуше: тому досталось меньше, чем механику, события вчерашней ночи выдавал только слегка припухший нос, — твоя очередь, давай, Михаил, рассказывай, с чего все началось.
Водитель неловко поднялся.
— Сиди, — махнул рукой Атаман.
— Мы шли себе, никого не трогали, однозначно, — начал Гаркуша, медленно приседая, — тут Леха Иванов увидел в закутке, где переулок: кто-то шебуршится. Ну, мы подошли. А там такая некрасивая картина: парни деваху, извините за выражение, раком зажали, и трусы с нее тянут. И так это все нехорошо. Однозначно изнасилование. Девчонка мычит — ей, наверное, рот зажали. Мы тут: «Стой! — кричим, — сдавайся! Казачий патруль пришел». Они деваху оставили и к нам, все четверо, молчком так. Парни оказались неробкие. Крепкие сволочи. Да у них и другого выхода не было, как попытаться нас прижучить. Иначе, однозначно, тюрьма. Ну, в общем, повздорили мы. Если б не Викторович, да вы потом, капец бы нам пришел. Жизни, может быть, и не лишили. Темно все-таки, лиц этих насильников мы не видели, а вот покалечить малехо могли бы, однозначно.
Виктор Викторович не удержался от ухмылки:
— Ничего себе малехо, — и потрогал шишку на лбу.
— Дело, казаки, серьезное, — подвел итог Атаман. — Я за участковым машину отправил, он должен скоро подъехать. Какие подонки в наши руки попали! А? Насильники! Вот вам и первый результат казачьего самоуправления. В общем, будем официально все оформлять. У кого есть, что добавить к сказанному.
Начальник штаба вытянулся из — за голов соратников и поднял руку.
— У меня есть.
Атаман откинулся на спинку стула.
— Говори, Иваныч.
Виктор Иванович поднялся и расправил рубаху под ремнем.
— У меня, собственно, предложение, — он обвел изучающим взглядом притихших казаков, — пока милиция едет, надо этих насильников по-казачьи наказать. Как давеча цыгана, — он выпрямился, — а то срок дадут или не дадут — то еще неизвестно, а так они уже узнают, что такое казацкая нагайка и казачья власть. Пусть попробуют ее, на себе, так сказать. И в следующий раз ой как подумают, прежде чем гадить.