Атаманыч
Шрифт:
«Алло! Это Сахторг? Позовите Вымпелова! Кто спрашивает? Уручев. Да, да, Уручев, уполномоченный рыболовецкого колхоза «Ныйво». А это кто говорит? Сторож? Позовите Александра Захаровича! Да, да, Вымпелова! Что? Забрали? Кто забрал? А…»
Тут он как-то сразу осекся, бросил трубку и выскочил из кабины.
Телефонистка ему говорит:
«Гражданин, оплатите разговор. Сейчас я выпишу вам квитанцию».
Он бросил ей деньги — и за дверь.
Тут дядя Яша вскочил и говорит:
«Как же так? Он называет себя Уручевым. Но я прекрасно знаю уполномоченного колхоза «Ныйво»
Вышли мы с Ваней с почты, смотрим — идет этот уполномоченный по улице так это спокойно, вразвалочку, потом свернул на тропинку, которая ведет в Абрамовку, к реке пошел.
Я Ване шепчу:
«Давай его обгоним, как будто просто на речку бежим. А то он видел нас на почте, если оглянется, может догадаться, что мы за ним следим…»
«Давай», — отвечает Ваня.
Обогнали мы его, он увидел нас и крикнул:
«Куда вы, шалуны?»
Я нарочно громко кричу:
«Ваня, бежим к Кетовому омуту! Посмотрим, может, рыба поймалась!»
Спустились мы к Онорке. Смотрим — уполномоченный к реке не пошел, свернул к лесу.
«Дядя! — закричал Ваня. — Дядя, пойдите сюда, помогите вытащить рыбу».
Но он притворился, что не слышит, и шагу прибавил.
Тогда Ваня мне сказал:
«Беги в село, встречай дядю Яшу с пограничниками. Скажешь, что он пошел в лес. Я один за ним послежу».
«Ой, Ваня, говорю, как же ты за ним в лес пойдешь?»
А он отвечает:
«Сейчас раздумывать некогда. Вы только приходите поскорее».
Побежала я обратно в село. Смотрю — навстречу дядя Яша с двумя пограничниками. И овчарка с ними.
Я кричу:
«Товарищи, скорее! Он уходит!»
Пограничник говорит:
«Никуда он не уйдет! Где твой товарищ?»
«Ваня пошел за ним в лес».
Пограничники переглянулись, и один сказал:
«Как бы он не разделался с мальчишкой. Давайте ходу!»
Все побежали по тропинке. Собака рвется, того гляди, поводок оборвет.
Дошли до оврага, смотрим — под кустом Ваня лежит. Он приложил палец к губам: тише, мол. Мы осторожно подошли к нему и затаились в кустах. Ваня показывает рукой на ту сторону оврага, а там шалаш охотничий.
Ваня говорит:
«Он меня не заметил… В шалаше спрятался, небось хочет там ночи дождаться…»
Пограничники велели нам с Ваней оставаться на месте, а сами к шалашу поползли. Ну, тут «Руки вверх!» и все такое. В общем, он оказался японским шпионом. Представляешь?
— Представляю, — медленно ответил Миша, не глядя на Нину.
— Ты что такой? — встревожилась Нина.
— Так…
— Знаешь, Ваня говорит: «Я буду пограничником».
— Хорошо твоему Ване за шпионами гоняться, он не на костылях, как я! — вдруг с горечью сказал Миша.
Нина опешила.
— Во-первых, Ваня не мой, а потом — он не виноват, что ты на костылях. Так что я не пойму, чего ты злишься…
Миша опустил голову.
—
Я не злюсь, — сказал он тихо. — Просто я боюсь хромым остаться. Тогда не видать мне армии как своих ушей. А для меня теперь армия — родной дом, семья, все-все. Понимаешь?— Понимаю… — Нина положила руку ему на плечо. — Не падай духом, Миша. Ты поправишься — вот увидишь!
В это время на крыльцо госпиталя вышла сестра:
— Ковальчук! К врачу!
Миша кивнул Нине и заковылял к крыльцу.
— До свидания, Миша, — сказала Нина ему вслед. — Я приду завтра.
В кабинет врача Миша явился, не остыв после разговора с Ниной.
— Долго мне еще тут валяться? — спросил он врача. — Ведь я совсем здоров!
— Здоровых мы не держим в госпитале, — ответил врач. — А вы, молодой человек, чем-то расстроены?
— Ничем я не расстроен. Просто надоело… Честное слово, сняли бы гипс и выписали…
— Ишь ты какой прыткий! — засмеялся врач.
Он осмотрел Мишину ногу.
— Рановато, молодой человек, о выписке говорить. Придется еще немного на костылях попрыгать. Зато срастется нога, будет лучше новой!
Глава семнадцатая. «Прощай, госпиталь!»
Весна! Всюду тебя ждут с нетерпением, а здесь, в дремучих лесах Сахалина, ты особенно дорогая и желанная гостья. Пустой лес печально шумит, ожидая прилета птиц, которые наполнят его щебетом и пением. И реки ждут, когда, освободясь ото льда, они потекут свободно и вольно, играя чистыми быстрыми струями… Приходи, прилетай, торопись, красавица весна!..
С каждым днем Мише было все труднее и труднее ждать выписки. И ласковое солнце, и синее небо — все говорило, что весна близка, что скоро она будет здесь. Из открытой форточки тянуло сыроватой свежестью, снег почернел, на дороге местами выступила вода.
Мишу перевели в палату для выздоравливающих. Тут было немного веселее: можно было поиграть в шашки или домино, послушать рассказ бывалого солдата.
Кандалин почти каждый день приходил к Мише и подолгу оставался у него, стараясь по мере своих сил развлечь мальчика.
Однажды вечером, видя, что Атаманыч приуныл, да и остальные обитатели палаты что-то притихли, Кандалин предложил:
— Хотите, ребята, я расскажу вам сказку?
Все головы разом повернулись к нему.
— Хотим! — первым закричал Миша.
— Давай, сержант, рассказывай, — отозвалось несколько голосов. — Только интересную!
— Правду сказать, это даже не сказка, а легенда, — сказал Кандалин. — Старинная марийская легенда.
Он откашлялся и начал:
— В одной марийской деревне жил бедный охотник. Родился у него сын, и назвали его Чоткар, что по-марийски значит «сильный». И не зря его так назвали — стал он расти не по дням, а по часам. Когда ему было пять лет, он уже ходил с отцом на охоту и однажды подмял под себя медведя. С каждым годом становился он все сильнее, и скоро на всей Волге не было человека, равного ему по силе. Стал народ называть его Чоткар-богатырь.
Был Чоткар-богатырь с бедняками добр, а с богачами суров.