Атеисты в мундирах. Советские спецслужбы и религиозная сфера Украины
Шрифт:
Однако население, отмечали контрразведчики, быстро разобралось в сущности политики агрессоров и подконтрольной им части клира, «пронемецкие» храмы стали пустеть. Народ с ненавистью воспринимал тех, кто поминал «христолюбивое немецкое воинство», «набожный немецкий народ» и «Гитлера-освободителя». Немало священников, стоявших на патриотических позициях, подверглись репрессиям оккупантов. В частности, были выданы гестапо прогерманскими коллегами и расстреляны за распространение патриотических воззваний митрополита Сергия священники Вишняков (Киев) и Романов (Запорожская область).
Одновременно, как установила советская контрразведка, германские спецслужбы целенаправленно старались вовлечь православное духовенство в сеть негласных помощников, используя их для выполнения разведывательных задач и доносительства. Подобные указания тайная политическая полиция и оккупационные власти получали лично от фюрера. В возобновивших существование в период оккупации приблизительно 80 монастырях и скитах спецслужбы противника старались насадить свою агентуру.
В ориентировке анализировался курс оккупантов и их спецслужб на провоцирование церковных расколов и раздувание распрей между различными течениями. Отмечалось, что основные установки
В дальнейшем же появились и немецкие директивы о препятствовании церковной деятельности. Так, 1 ноября 1941 г. шеф оперативной группы C в Киеве на основе приказа № 13 шефа полиции безопасности и СД от 15 октября дал указание командирам подчиненных ему особых и оперативных команд о запрещении духовных учебных заведений: «По распоряжению фюрера оживление религиозной жизни в занятых русских областях необходимо предотвращать. Поскольку в качестве важного фактора оживления Христианских церквей следует рассматривать деятельность теологических факультетов или пастырских семинаров, просьба следить за тем, чтобы при открытии вновь университетов в занятых областях теологические факультеты в любом случае пока оставались закрытыми. В дальнейшем следует заботиться о том, чтобы подобным образом было предотвращено открытие пастырских семинаров и похожих учреждений, а недавно открывшиеся или продолжившие свою деятельность учреждения такого рода с подходящим обоснованием в ближайшее время были, соответственно, закрыты» [157] .
157
ОГА СБУ. Ф. 9. Д. 74. Л. 66.
Одним из основных источников получения сведений о конфессиональной ситуации на оккупированной территории и действий противника в области вероисповеданий служили зафронтовые резидентуры НКВД – НКГБ в крупных городах [158] . В этом отношении показательна работа резидента 4-го Управления НКВД «Богдана», оставленного при отступлении Красной армии на оседание в Киеве. Его агентурная группа «Смелые» специализировалась на изучении деятельности националистических кругов, других «антисоветских элементов», их отношений или сотрудничества с оккупантами.
158
В Харькове, например, оставили на оседание для нелегальной работы девять резидентур и «одиночек» – всего 64 агента НКВД, часть была оставлена в районах области, переброшена впоследствии через линию фронта. К 1 февраля 1944 г. удалось восстановить связь лишь с 98 из 471 негласного помощника. В августе 1943 г. после освобождения города установлено, что из оставленных в 1941–1942 гг., в составе упомянутых резидентур, агентов 4-го Управления НКГБ УССР трое казнены немцами, один умер от голода, двое стали сотрудничать с гестапо, с 17 восстановили связь, включая продуктивного по религиозной линии «Онуфрия», 16 уехало или ушло в Красную армию, 13 не выявлено // ОГА СБУ. Ф. 60. Д. 99615. Т. 7. Л. 11.
Кроме резидента, выпускника Киевского политехнического института, в нее вошли негласные помощники НКВД с начала 1930-х гг., представители старшего поколения украинской национал-демократической интеллигенции. Среди них были и бывшие офицеры армии УНР, дворянин – родственник участников «белого движения», солидные представители научно-педагогической и художественной интеллигенции с обширными связями в этой среде, репутацией пострадавших от режима (что соответствовало действительности), на сотрудничество с госбезопасностью вынужденно пошедшие после арестов, в том числе по сфабрикованному ГПУ «резиновому» делу «Союза освобождения Украины». Большинство не один год состояло в агентурной сети секретно-политического подразделения ГПУ – НКВД УССР, «освещая» доверявшую им антисоветски настроенную интеллигенцию.
Резидент в мае – июне 1943 г. предоставил обширные доклады о положении в оккупированных Киеве и Харькове, о националистическом движении, об активных пособниках гитлеровцев, о расстреле в первые недели оккупации в Бабином Яру 55 тыс. евреев. «Богдан» дал массу подробностей о деятельности оккупационной администрации, быте столицы, положении различных социальных слоев советских людей. В частности, сообщал он и о деятельности религиозного отдела городской управы, занимавшего в ней «второе место по важности» [159] . Разумеется, в центре внимания была среда украинских националистов, причем разведчик четко разделял собственно членов ОУН («по их словам, приехали из Западной Украины, чтобы попасть во власть»), преследовавшихся советской властью представителей национал-демократического движения 1917–1920 гг., участников тогдашнего государственного строительства, а также отдельных представителей украинской, уже советской интеллигенции, конъюнктурно избравших национализм в совокупности с ревностным служением «новому порядку».
159
ОГА СБУ. Ф. 60. Д. 26959. Л. 64.
«Богдан» дал интересный социально-психологический анализ среды, из которой выходили колаборанты в идейно-духовной области: «Значительная часть активных украинских националистов согласилась с политикой оккупантов и, “забыв” о строительстве национального Украинского государства, заняла посты в городской управе, в хозяйственных учреждениях и, частично, в немецком губернаторстве… Создавалась новая формация из украинской националистической интеллигенции, ставшей на службу немецкому фашизму. Националисты “старой формации” под страхом арестов, расстрелов на некоторое время притихли, …изучая политическое направление новой
формации, под влиятельным руководством профессора Штепы… [160]160
Агент Секретно-политического управления ГПУ Украины с 1929 г., Константин Штепа (1896–1958), крупный историк-византист, заведующий кафедрой Киевского госуниверситета, ненадолго арестовывавшийся в 1938–1939 гг. Немцы доверили ему быть ректором столичного университета, редактором ведущей антисоветской газеты «Новое украинское слово» (1941–1943 гг.). Согласно показаниям бывшего начальника ІV отдела Управления безопасности и СД в Киеве Вальтера Эбелинга, К. Штепа пребывал на связи у гауптштурмфюрера Губера, начальника одного из референтур ІV отдела. В эмиграции с 1952 г. сотрудничал с американской разведкой, работал на радио «Свобода», преподавал русский язык и литературу в военном учебном заведении, выступил одним из основателей известного центра психологической войны – Института по изучению истории и культуры СССР в Мюнхене // ОГА СБУ. Ф. 13. Д. 492. Л. 408–410.
Новая формация украинских националистов целиком подготовлена немецкими специалистами министерства пропаганды Геббельса. В этой формации объединилась та часть интеллигенции, которая вышла из белогвардейцев, раскулаченных, репрессированных и прочих, ранее даже лояльно относившихся к политике советской власти. Они потеряли веру в победу советской власти и пошли на работу в пользу фашизма… Эти люди новой формации… страшнее самого ярого украинского националиста, так как последние открыто высказывают свою враждебность к коммунизму и советской власти, а они… на словах преданы советской власти, а на деле торгуют своими убеждениями оптом и в розницу» [161] .
161
По архивным материалам резидентуры «Богдана», ОГА СБУ.
Ценные сведения о политике оккупантов в религиозной сфере, сотрудничестве с ними представителей различных конфессий предоставили «маршрутные» информаторы спецслужбы. И в литерных делах 4-го Управления, и даже в отчете НКГБ УССР об оперативно-служебной деятельности ведомства за 1941–1945 гг. (!) упоминался немолодой уже разведчик «Дубняк» из резидентуры «Митина» – Константин Певный, «бывший поп» (распространенная у тогдашних чекистов формулировка), с 1935 г. «освещавший церковно-монархическую контрреволюцию». Работая хористом капеллы Украинской филармонии, в период оккупации дал ценные материалы, ходил в рейды по Харьковской области с целью выявления «предателей и немецкой агентуры из церковников» (для продолжения работы ушел с немцами). С подобными же заданиями успешно справлялся разведчик «Степовой» – «бывший поп» Александр Езерский [162] . Агент-маршрутник «Лия», также отмеченная в итоговом документе НКГБ Украины за период войны (!), с конца 1942 г. совершала многочисленные ходки за линию фронта, доставляя в НКВД – НКГБ ценные сведения по религиозной ситуации от оперативных источников на оккупированных землях [163] .
162
ОГА СБУ. Ф. 60. Д. 99615. Т. 12. Л. 22–23.
163
ОГА СБУ. Ф. 13. Д. 375. Ф. 60. Д. 99615. Т. 7. Л. 7. Интересно, что сама «Лия» – Мария Пирогова – в конце 1950 г. обратилась в МГБ УССР с просьбой документально подтвердить ее сотрудничество со спецслужбой и пребывание с заданием в тылу врага в ноябре 1942 – феврале 1943 г. для подтверждения неперерывности трудового стажа (к тому времени она учительствовала в Московской области). Майор Бриккер (начальник отделения 2-го отдела 5-го Управления МГБ УССР) во внутренней справке подтвердил наличие такой негласной помощницы, состояшей на связи у С. Карина-Даниленко по «церковной линии». Однако в МГБ УССР не было выявлено личного дела или других подтверждающих документов о зафронтовой работе этой отважной, безусловно, женщины. К сожалению, нами не выявлен ответ МГБ М. Пироговой (см.: ОГА СБУ. Ф. 2. Оп. 4. Д. 30. Л. 130–140).
Отмеченный в отчете НКГБ УССР об оперативной деятельности в 1941–1945 гг. агент «Сорбонин» – Василий Потиенко – действовал как одиночка. Как говорилось в документах спецслужбы, В. Потиенко, председатель Всеукраинской Церковной рады УАПЦ в 1922–1925 гг., «был оставлен в Харькове с заданием внедриться в националистические и церковные круги». Для обеспечения его работы выделялись агенты-курьеры «Борисов» [164] и «Лия». Анализируя поведение и выполнение задания «Сорбониным» (к тому времени уже бежавшим с оккупантами), контрразведчики отмечали неискренность и неровность его сотрудничества. Потиенко, подчеркивали сотрудники 4-го Управления, «враждебный нам человек», «на вербовку в условиях ареста в свое время пошел потому, что это было единственным выходом из того положения». «Будучи человеком умным, с остро развитым чутьем», он во время успехов немцев на фронтах «фактически оставался украинским националистом», по мере ухудшения для агрессоров ситуации на фронтах – давал определенную информацию.
164
Иван Черкашин, учитель, 1913 г. рождения. С февраля 1942 г. – негласный сотрудник 1-го разведывательного Управления НКВД – НКГБ УССР. Прошел подготовку для заброски за линию фронта.
Показателен случай с упомянутым курьером «Борисовым», в марте 1942 г. направленным к В. Потиенко для приема сведений о состоянии в религиозной сфере и передачи «Сорбонину» новых заданий Центра. Основными вопросами, которые предстояло выяснить «Борисову» у источника, являлись:
• отношение немцев и перспективы развития, степень влиятельности основных течений: канонической «тихоновской» РПЦ, украинских автокефалов и обновленцев;
• структура епархиального правления Булдовского, количество открытых храмов, порядок рукоположения священнослужителей, формула поминовения за богослужением;