Атеисты в мундирах. Советские спецслужбы и религиозная сфера Украины

• содержание проповедей, религиозной литературы, отношение населения к религии;

• положение сектантских течений, связи служителей культа с немецкими спецслужбами [165] .

Правда, от общения с курьером Потиенко уклонился, хотя и не выдал «Борисова», вынужденного скрываться у тетки, «антисоветских взглядов». Сам эмиссар выяснил, что приоритет оккупантами отдается УАПЦ, Феофил ведет богослужение на украинском языке, восхваляя лично Гитлера и проклиная «большевиков и жидов», газета «Нова Україна» осуществляет на своих страницах дискредитацию верхушки РПЦ, которая «продалась жидобольшевикам» [166] .

165

ОГА СБУ. Ф. 60. Д. 99615. Т. 3. Л. 14–21.

166

ОГА СБУ. Ф. 60. Д. 99615. Т. 3. Л. 18–21.

После первого освобождения Харькова в 1943 г. В. Потиенко передал 4-му Управлению обширную информацию об общественно-политической и религиозной ситуации в городе, подробные сведения о примерно 70 активистах украинских националистических и общественных организаций – «безусловно, ценный материал», использованный затем для уголовного преследования или объявления в розыск активных коллаборационистов.

Среди тех, на кого Потиенко дал «компрометирующие материалы», оказались актив «Просвиты» и ее председатель Василий Дубровский, ректор Харьковского университета, профессор М. Ветухов, лидер националистического движения Харькова Владимир Доленко [167] , члены украинского «Общественного комитета» и другие «антисоветчики» [168] . 8 марта 1943 г. с «Сорбониным» имел беседу его бывший «куратор» по инспирированию церковных нестроений в 1920-х гг. – С. Карин-Даниленко.

167

Доленко Владимир Андреевич (1889–1971). Общественный деятель, правовед и публицист. Ученик «отца украинского национализма» Николая Михновского. В 1920 г. создал подпольную Украинскую селянскую партию. Ориентировался на автокефальное движение. Был осужден в 1927 г., затем – в 1929 г. дополнительно на 10 лет лагерей по сфабрикованному ГПУ делу «Союза освобождения Украины». Один из создателей «Общественного комитета» и городской голова Харькова в период оккупации. Имел серьезные разногласия с немецкой администрацией, нацеливал украинское движение на подпольную работу. Умер в эмиграции в ФРГ.

168

ОГА СБУ. Ф. 60. Д. 99615. Т. 5. Л. 125–127; Т. 7. Л. 7–19.

Агент сообщил С. Карину обширные сведения о бургомистре Алексее Крамаренко [169] и руководителе церковного отдела городской управы Гаврииле Лебединском, бывшем иподиаконе взорванного атеистической властью Николаевского собора, заместителе Булдовского по епархиальному управлению. «Человек малокультурный, нечестный, горлохват, рвач, – характеризовал его “Сорбонин”. – Представляет себя ультрапатриотом и украинским националистом. Всегда очень остро выступал против евреев и коммунистов», писал доносы в гестапо, за что получил от немцев «чудесную меблированную квартиру», «наворовал много церковных ценностей», открыл магазин, «не брезговал методами шантажа». Третировал Потиенко угрозами выдачи его оккупантам как «агента НКВД» [170] .

169

4-е Управление НКВД УССР даже разрабатывало оперативную комбинацию с целью его вербовки через родственников и связанную с ними агентуру.

170

ОГА СБУ. Ф. 60. Д. 99615. Т. 4. Л. 169.

Разумеется, немало сведений поступало и от других источников, в том числе от известного разведчика Кондрата Полуведько [171] , работавшего секретарем городской управы (погиб в застенках гестапо). Источник 1-го Управления НКВД – НКГБ УССР «Орион» предоставил 27 февраля 1943 г. обширную информацию на украинские националистические организации, характеристик примерно на 20 его активистов-галичан, «особенно проявивших себя во время фашистско-гитлеровского режима в Харькове», женщин-активисток «Союза украинок» [172] . Содержательные сведения об этноконфессиональной ситуации в оккупированном Харькове поступили от резидентур «Зайцева», «Щигрова» и «Никифорова», агента «КД» и других источников.

171

Полуведько Кондрат Никитович (1895–194?). Советский разведчик-нелегал. В 1930-х гг. выполнял задания разведки в среде украинских националистов в Германии и Финляндии. Способствовал внедрению агента ОГПУ «82» (В. Лебедя-Хомяка) и сотрудника разведки Павла Судоплатова в ОУН, возможно – и организации убийства Евгена Коновальца, обеспечивал их работу в Финляндии. В оккупированном Харькове выдан немцам человеком, знавшим о его связях с НКВД. См. также: Косик В. Спецоперації НКВД – КГБ проти ОУН: боротьба Москви проти українського націоналізму 1933–1943. Дослідження методів боротьби. Львів: Галицька Видавнича Спілка, 2009.

172

ОГА СБУ. Ф. 60. Д. 99615. Т. 5. Л. 158.

Однако нарком внутренних дел Украинской ССР В. Сергиенко в докладе в НКВД СССР от 3 апреля 1943 г. критично оценил уровень работы резидентур Харькова (проект доклада готовил С. Карин-Даниленко, контрразведчик с 1921 г., опытный участник оперативных комбинаций и игр). Выяснилось, что резидентуры были разбросаны по городу, бездействовали из-за плотного контрразведывательного режима оккупантов, потеряли тайники и склады, не имея средств к существованию. Погиб в гестапо вместе с двумя подчиненными наиболее опытный резидент «Покровский» (Николай Студентский, 1895 г. рождения), бывший военный инженер царской и колчаковской армии, с 1931 г. работавший по контрразведывательному делу «Академия» против попыток белой эмиграции (РОВС) создать в СССР террористическое подполье, совершал ходки в Румынию от имени «антисоветской организации» [173] .

173

ОГА СБУ. Ф. 60. Д. 99615. Т. 7. Л. 15.

В целом, констатировал В. Сергиенко, положение с резидентурами «безотрадное». Они «ни в какой мере не оправдали возложенных на них задач», к освобождению Харькова «не обеспечили возможности вскрытия агентуры разведывательных органов противника несомненно оставленного там националистического подполья». Резидентуры формировали «наспех», «по шаблонам», без проверки преданности агентов, без индивидуального подхода, в результате чего агентура оказалась «неспособной глубоко проникать в разведывательные органы противника, антисоветские “политические группы” коллаборационистов».

Как серьезный просчет расценивалось непонимание важности создания агентурно-оперативных позиций непосредственно в националистическом движении, откуда уже рекрутировались кадры для органов оккупационной администрации. Было совершенно ясно, указывал Сергиенко, что в условиях войны «украинские националистические элементы являются основной силой, которая будет всемерно способствовать оккупантам и поставлять кадры для их учреждений», целесообразно было бы продвигать вызывающих у националистов доверие своих людей в «группу Доленко», что не было учтено при формировании резидентур [174] .

174

ОГА СБУ. Ф. 60. Д. 99615. Т. 7. Л. 22–23.

На основании доклада В. Сергиенко С. Карин 9 апреля 1943 г. подготовил в Старобельске развернутую записку об опыте работы резидентур Харькова для НКГБ УССР [175] . Одной из основных стала рекомендация провести вербовки националистов в Киеве, Ровно, Львове. Общественные настроения меняются, писал ветеран «тайного фронта». Сказываются победы Красной армии, «колониальная политика» врага, то, что немцы нередко бросают при отступлении своих пособников, и те могут охотно пойти на вербовку чекистами в целях личного спасения.

175

ОГА СБУ. Ф. 60. Д. 99615. Л. 93–117.

Настроения «бывших людей»

Действительно, невозможно понять сотрудничество с оккупантами части клира и радикальной части национальной интеллигенции без учета их реальных настроений, во многом определяемых как репрессивным характером отношений к духовенству и социально априори неблагонадежным «бывшим людям», так и несовместимостью национального радикализма с советской моделью национально-федеративных отношений. Однако большая часть носителей обоснованных обид и разногласий с властью оказалась выше этих чувств и сплотилась вокруг государства в годину войны, что особенно ярко проявилось в патриотической позиции понесшей страшный физический урон Православной церкви.

Екатерина Миньковская – «Евгения» (публикуется впервые)

О понятном негативизме, неприятии советской власти частью националистически настроенной интеллигенции, ее готовности пойти на сотрудничество с любым внешним противником во имя «свержения большевизма» дают наглядное представление сообщения секретного сотрудника ОГПУ – НКВД с 1927 г. «Евгении» – Екатерины Миньковской [176] . Она имела возможность доверительно общаться с представителями «сливок» украинской творческой интеллигенции, включая активных участников государственного строительства и национального возрождения 1917–1920 гг. в Украине [177] .

176

«Евгения» за участие в успешной разработке НКГБ «Карпаты» на Киевский провод ОУН (арестовали 75 его участников) в ноябре 1944 г. удостоилась ордена Красной Звезды. В 1945 г. Е. Миньковскую включили в агентурную группу, призванную, по замыслу НКГБ УССР (дело «Карпаты»), имитировать посланцев «Провода ОУН» на Востоке Украины перед руководством подполья ОУН(Б) в Западной Украине. Однако состоявшая в группе 22-летняя агентесса «Апрельская» – бывший член ОУН в Киеве Людмила Фоя, на допросах в Службе безопасности ОУН выдала задание, отработанное С. Кариным-Даниленко, изобличила своих коллег – опытных агентов Захаржевского и Миньковскую, вскоре физически ликвидированных СБ. К делу «Евгении» приобщены протокол ее допроса СБ ОУН от 26 сентября 1945 г. и справка МГБ УССР от 20 декабря 1946 г. с констатацией ее гибели. Хотя она и призналась в принадлежности к агентуре, никаких существенных показаний СБ не дала – см. дело «Апрельской»: ОГА СБУ. Ф. 60. Д. 11946; дело «Евгении»: Там же. № 30410; а также: ОГА СБУ. Ф. 16. Оп. 7. Д. 4.Т. 10. Л. 167–168.

177

Агентурные сообщения и биографические сведения о «Евгении» даются по подборке: ОГА СБУ. Ф. 13. Д. 1224; по материалам ее личного и рабочего дела: ОГА СБУ. Ф. 60. Д. 30410.

Поскольку «Евгению» иначе, как «суперагентом», не назовешь, приведем некоторые значащие факты из истории ее негласного сотрудничества с советской спецслужбой. Екатерина Евгеньевна Гончарова (по мужу – Миньковская) появилась на свет 27 октября 1902 г. в Харьковской губернии, откуда ее отец (руководящий сотрудник сахарных заводов) переехал на территорию нынешней Черкасской области. Как указывала сама агентесса в автобиографии, с 10 лет проживала в Киеве, училась в известной Ольгинской женской гимназии. В то время в Киеве среди национально сознательных гимназистов-украинцев образовалась неформальная организация «среднешкольников», составивших контингент учащихся двух украинских гимназий (Владимира Дурдуковского и гимназии имени Кирилло-Мефодиевского братства).