Атлант расправил плечи. Часть I. Непротивление (др. перевод)

— Да ради Бога. Советуйте все, что вам угодно. Говорите, что хотите. Но оставьте им право выбора. Не смейте ничего запрещать.

Объявление, появившееся во всех таггертовских депо, было подписано: «Эдвин Уиллерс, вице-президент, руководитель Производственного отдела». Оно просило инженеров, желающих провести первый состав «Линии Джона Голта», сообщить об этом в кабинет мистера Уиллерса не позже одиннадцати часов утра 15 июля.

Утром пятнадцатого числа, в четверть одиннадцатого, на столе Дагни зазвонил телефон. Звонил Эдди с высоты своего кабинета в находящемся напротив ее окна здании Таггерт.

— Дагни, мне кажется, тебе лучше прийти сюда. — В голосе его прозвучали странные нотки.

Поспешно перебежав улицу, по мраморным лестницам и коридорам она поднялась к двери, на которой под стеклянной табличкой до сих пор значилось ее имя: «Дагни Таггерт».

Она распахнула дверь.

Приемная была набита битком. Люди стояли за столами, жались у стен. Увидев ее, они сняли шляпы посреди внезапно наступившего молчания. Она видела седеющие головы, мускулистые плечи, улыбающиеся лица своих сотрудников за столами, Эдди Уиллерса у двери в кабинет. Все знали, что говорить ничего не нужно.

Эдди так и остался возле двери. Толпа разделилась, пропуская ее. Эдди повел рукой, указывая внутрь кабинета, на груду лежавших на столе писем и телеграмм.

— Дагни, желание высказали все до единого, — проговорил он. — Все машинисты «Таггерт Трансконтинентал». Все, кто мог, явились сюда от самого Чикагского отделения. — Он снова кивком указал на почту: — А вот и все остальные… Сказать по правде, не дали знать о себе только трое: один сейчас в отпуске в северных лесах, другой лежит в больнице, а третий отсиживает срок за неосторожное вождение автомобиля.

Дагни посмотрела на машинистов. Под торжественными лицами прятались улыбки. Дагни склонила голову в знак признательности. Она замерла так на мгновение, словно выслушивая приговор, зная, что приговор этот относится лично к ней, ко всем, кто находился в этот момент в приемной и к миру, оставшемуся за ее стенами.

— Благодарю вас, — проговорила она.

Большинство людей неоднократно видели ее. И глядя сейчас на Дагни, когда она подняла голову, многие из них подумали — с удивлением и впервые — что их вице-президент и начальник Производственного отдела — женщина, и что женщина эта прекрасна.

Где-то в задних рядах толпы кто-то вдруг выкрикнул веселым голосом:

— Долой Джима Таггерта!

Ему ответил взрыв веселья. Люди смеялись, кричали, хлопали в ладоши. Острота совершенно не стоила такой реакции. Однако она предоставила всем в комнате тот предлог, в котором они нуждались. Они словно бы аплодировали не самой шутке, а словам, нахально отрицавшим власть.

И каждый в комнате прекрасно это знал.

Дагни подняла руку.

— Вы торопитесь, — проговорила она со смехом. — Подождите еще неделю. Тогда у нас будет праздник. И поверьте, мы отметим его, как следует!

Приступили к жеребьевке. Дагни достала один свернутый листок из кучки, содержавшей все имена. Победителя среди присутствующих не оказалось, однако в компании он числился одним из лучших машинистов — Пат Логан, машинист «Кометы Таггерта» из Небраски.

— Дай телеграмму Пату и сообщи ему, что он понижен в должности на грузовой состав, — сказала она Эдди. И непринужденным тоном добавила, словно бы решение было принято только что, однако не сумела никого этим обмануть. — Ах да, сообщи ему, что в этом рейсе я буду находиться рядом с ним в кабине локомотива.

Стоявший рядом старый машинист усмехнулся и произнес:

— Я ждал этого, мисс Таггерт.

Риарден как раз был в Нью-Йорке, и Дагни позвонила ему из своего кабинета.

— Хэнк, я намереваюсь завтра устроить пресс-конференцию.

— Не может быть! — громко рассмеялся он.

— Да. — Голос ее звучал вполне серьезно, пожалуй, даже чересчур серьезно. — Газеты вдруг обнаружили, что я существуют на свете, и начали задавать вопросы. Я намереваюсь ответить на них.

— Удачи тебе.

— Спасибо. А ты завтра в городе? Мне хотелось бы, чтобы ты присутствовал.

— Хорошо. Такое событие нельзя пропустить.

Репортеры, собравшиеся в конторе «Линии Джона Голта», были молодыми людьми, которых учили думать, что работа их заключается в сокрытии от мира природы событий. Они исполняли изо дня в день одну и ту же работу, присутствуя в качестве аудитории при очередной знаменитости, изрекающей фразы об общественном благе, старательно изложенные таким образом, чтобы не содержать никакого смысла. Их ежедневная обязанность заключалась в сочетании слов в любой угодной им комбинации — до тех лишь пор, пока слова не начинали складываться в последовательность, обладавшую конкретным смыслом. Посему они просто не могли понять смысла того интервью, которое им давали.

Дагни Таггерт сидела за столом в кабинете, скорее, напоминавшем подвал трущоб. Она была в темно-синем, превосходно пошитом костюме, обладавшем официальной, почти военной элегантностью, с белой блузкой, отлично ее подчеркивающей. Она сидела, выпрямив спину, и держалась со строгим достоинством, пожалуй, даже излишним.

Риарден распростерся в углу комнаты на ломаном кресле, перебросив длинные ноги через один из подлокотников, опершись спиной о другой. Он держался мило и неофициально, пожалуй, несколько преувеличенно неофициально.

Чистым и монотонным голосом, тоном военной реляции, не обращаясь к бумагам, глядя прямо на собравшихся, Дагни сообщала техническую информацию относительно ветки «Линии Джона Голта», называя точные характеристики рельсов, несущую способность моста, метод сооружения, стоимость. После с сухой интонацией банкира она принялась объяснять финансовые перспективы дороги, приводить цифры ожидавшегося ею крупного дохода.

— Это все, — наконец проговорила она.

— Все? — поинтересовался один из репортеров. — А вы не собираетесь сделать через нас обращение к публике?

— Вы уже выслушали его.

— Но, черт… то есть, разве вы не собираетесь что-то сказать в свою защиту?

— Защиту? От чего?

— Вы не хотите высказаться в поддержку своей линии?

— Я сделала это.

Человек, губы которого сложились в вечной насмешке, проговорил:

— Итак, мне бы хотелось знать — так, кажется, это сформулировал Бертрам Скаддер — как мы можем оградиться от неприятностей, если ваша линия окажется некачественной?

— Не пользуйтесь ею.