Атлант расправил плечи. Часть II. Или — или (др. перевод)

— Я люблю это место. Мне нравится здесь ходить… Знаете, мистер Риарден, я ведь учился на металлурга.

Уходя, Риарден оглянулся и заметил, что Кормилица смотрит на него, как ребенок на героя своей любимой приключенческой книжки. «Помоги, Господи, маленькому засранцу», — подумал он.

* * *

«Помоги, Господи, им всем», — с сочувствием думал он, ведя машину по темным улочкам маленького городка, словами, позаимствованными у их веры, которой он сам не разделял. Он смотрел на выставленные на металлических стендах газеты с большими черными буквами на первых полосах: ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНАЯ КАТАСТРОФА. По радио сообщили, что на главной линии «Таггерт Трансконтинентал» близ Рокленда, Вайоминг, произошло крушение: треснувший рельс отправил в каньон грузовой состав. Аварии на дороге Таггертов стали случаться чаще, пути порядком износились, те пути, которые меньше чем восемнадцать месяцев назад Дагни планировала перестроить, пообещав устроить ему путешествие от побережья до побережья по рельсам из его металла.

Она целый год собирала рельсы с опустевших участков железной дороги, чтобы подлатать главную линию. Она месяцами сражалась с людьми Джима из Совета директоров, которые говорили ей, что чрезвычайная ситуация в стране — дело временное, и рельсы, отслужившие десять лет, прекрасно прослужат еще одну зиму, до весны, когда положение улучшится, как обещал мистер Уэсли Моуч. Три недели назад она заставила их утвердить закупку шестидесяти тысяч тонн новых рельсов. Такого количества хватило бы всего на несколько заплат на самых неблагополучных участках трансконтинентальной дороги, но это было все, чего ей удалось от них добиться.

Приходилось выбивать деньги у людей, оглохших от страха: составы попадали в аварии так часто, что людей из Совета директоров трясло при одном упоминании фразы Джима о «самом удачном годе в истории компании Таггертов». Когда не оставалось надежды получить специальную квоту на покупку сплава Риардена, и не хватало времени на выбивание поставок, Дагни приходилось заказывать стальные рельсы.

Риарден перевел взгляд с газетных полос на край неба, где вдалеке начинал вырисовываться силуэт Нью-Йорка, и крепче сжал руль.

Он приехал в город в половине десятого. Квартира Дагни тонула в темноте, когда он вошел, воспользовавшись своим ключом. Сняв телефонную трубку, он позвонил ей в офис. Она ответила:

— «Таггерт Трансконтинентал».

— Ты знаешь, что сегодня праздник? — спросил он.

— Привет, Хэнк. На железной дороге праздников не бывает. Откуда ты звонишь?

— Из твоей квартиры.

— Я буду через полчаса.

— Все в порядке. Жди. Я за тобой заеду.

В приемной ее офиса стоял полумрак, только в каморке Эдди Уиллерса горела лампочка. Эдди запирал стол, собираясь домой. Он взглянул на Риардена с растерянным изумлением:

— Добрый вечер, Эдди. Что вас задержало, авария в Рокленде?

Эдди вздохнул:

— Да, мистер Риарден.

— Вот поэтому я и решил увидеться с Дагни из-за… из-за ваших рельсов.

— Она еще здесь.

Риарден направился к двери кабинета, когда Эдди нерешительно окликнул его:

— Мистер Риарден…

— Да? — Он остановился.

— Я хочу сказать… завтра у вас суд… то, что хотят с вами сделать… они объявляют, что делают это от имени всех людей. Я просто хотел сказать, что я… Это не от моего имени. И, хоть я ничего не могу сделать… хочу сказать об этом вам… даже если это ничего не значит.

— Это значит много больше, чем вам кажется. Возможно, больше, чем нам всем кажется. Спасибо, Эдди.

Дагни посмотрела на Риардена из-за своего стола. Он видел, как усталость исчезает из ее взгляда. Подойдя, присел на край стола. Дагни откинулась на спинку стула, убрав с лица прядь волос, плечи под тонкой белой блузкой расслабились.

— Дагни, я хочу сказать тебе кое-что о рельсах, которые ты заказала. Хочу, чтобы ты узнала об этом сегодня же вечером.

Она внимательно посмотрела на него:

— Пятнадцатого февраля предполагалось отгрузить «Таггерт Трансконтинентал» шестьдесят тысяч тонн рельсов, это позволило бы тебе проложить триста миль железнодорожного полотна. Ты получишь за ту же сумму восемьдесят тысяч тонн рельсов и сможешь проложить пятьсот миль путей. Ты знаешь, какой материал дешевле и легче стали. Твои рельсы будут не из стали, а из риарден-металла. Не спорь, не возражай. Я не нуждаюсь в твоем согласии. Мне не нужно, чтобы ты соглашалась или даже знала об этом. Все устрою я, и я один буду за все в ответе. Сделаем так, что твои люди, знавшие о заказе на сталь, не узнают о том, что ты получишь риарден-металл, и не пронюхают об отсутствии разрешения на его покупку. Документы оформим таким образом, что даже если дело всплывет, никто не станет предъявлять претензий ни к кому, кроме меня. Могут предположить, что я подкупил тебя или кого-то из твоих сотрудников, но доказать ничего не сумеют. Я хочу, чтобы ты дала мне слово никогда в этом не признаваться, как бы дело ни обернулось. Это мой сплав, и если есть шансы им распорядиться, я ими воспользуюсь. Я планировал эту операцию с того дня, когда получил твою заявку. Заказал медь у поставщика, который меня не выдаст. Не собирался говорить тебе, но передумал. Хочу, чтобы ты узнала об этом уже сегодня, поскольку завтра я предстану перед судом за точно такое же преступление.

Дагни слушала его, не шелохнувшись. Закончив, Риарден заметил легкое движение ее губ и щек. Она не улыбнулась, но ее лицо сказало ему все: ее обожание, тревогу, понимание.

Ее взгляд стал мягче, в нем плеснулась боль, и Риарден взял ее за запястье, крепким пожатием и умиротворяющим взглядом стараясь дать ей опору, в которой она так нуждалась, и сказал твердо:

— Не благодари меня, это не услуга, я поступаю так, чтобы сохранить способность работать, иначе я сломаюсь, как Кен Данаггер.

Она прошептала:

— Хорошо, Хэнк, я не стану тебя благодарить, — нежный звук ее голоса и выражение глаз превратили сказанное в ложь.

Риарден улыбнулся.

— Дай мне слово, о котором я просил.

Она наклонила голову.

— Даю слово. — Он выпустил ее руку.

Не поднимая головы, Дагни добавила:

— Я хочу сказать только, что, если завтра тебя отправят в тюрьму, я брошу бизнес, не дожидаясь подсказки разрушителя.

— Ты этого не сделаешь. Я не думаю, что меня приговорят к тюремному заключению. Скорее, отделаюсь легко. Есть у меня одна гипотеза, я тебе ее объясню потом, когда она пройдет проверку.

— Что это за гипотеза?

— Кто такой Джон Голт? — Улыбнувшись, он поднялся. — Вот и все. Сегодня мы не будем больше говорить о суде. У тебя в конторе не найдется чего-нибудь выпить?

— Нет. Но, кажется, у моего менеджера есть что-то вроде бара на полке в картотеке.

— Как ты думаешь, ты сможешь украсть для меня выпивку, если там не заперто?

— Попытаюсь.

Он стоял и смотрел на портрет Нэта Таггерта на стене ее кабинета, портрет молодого мужчины с гордо поднятой головой, пока Дагни не вернулась с бутылкой бренди и двумя стаканами. Риарден молча их наполнил.

— Знаешь, Дагни, День благодарения придумали люди, которые отмечали свои трудовые успехи.

Подняв стакан, он отсалютовал портрету, потом Дагни и, наконец, городу за окном.

* * *

За месяц до этого людям, заполнившим сегодня зал, представители прессы обещали, что они увидят алчного врага общества, но собравшиеся пришли посмотреть на человека, создавшего риарден-металл.

Когда судьи велели ему встать, он поднялся. Серый костюм, светлые волосы, ясные глаза. Но не цвета производили впечатление ледяной неумолимости, скорее, этому способствовала дорогая простота его костюма, чем нынче щеголяли нечасто, которая подходила к роскошному офису богатой корпорации и не вязалась с окружавшей его сейчас обстановкой.