Аты, баты, гравилаты

Великого охотника охватил суеверный страх. Великий колдун никогда ещё не входил в таинственный каменный круг. Ведь оттуда никто не возвращался!

– Всё сделаю, как скажешь! – беспрекословно подчинился Койлл и удалился.

– Раньше бы так слушался, – невесело усмехнулся Урф и стал дожидаться утра.

За всю ночь он так и не сомкнул глаз. Какой уж тут сон, когда одним махом рухнула вся привычная жизнь?

Ранним утром в дверь колдуна кто-то уважительно поскрёбся, не решаясь постучать или подать голос.

– Боится, значит, уважает! – вспомнил любимую присказку Урф. – Входи, Койлл!

– Мы принесли всё, что ты просил, – раздался из-за двери голос вождя, – и готовы проводить тебя, Великий колдун, к Священным зверям и к «кольцу, наброшенному на землю».

Старик поднялся со скамьи, плеснул в глаза холодной водицей, чтобы окончательно проснуться, и вышел наружу. Перед этим он снял с шеи ожерелье из медвежьих клыков, ремешок с волос и пояс. Оставив на скамье куртку, штаны и сапоги, выделанные из телячьих шкур, колдун остался только в холщовых портах и рубахе, навернув, правда, на ноги онучи и сунув их в лыковые лапти. Как будто кто-то подсказывал ему, как нужно одеться!

Койлл, как делал всегда перед камланием, протянул ему кусок лепёшки, горсть сушёных мухоморов и кружку с водой.

Урф отстранил подношение.

– Этого – не надо, – указал он на мухоморы. – А хлеб с водой я не заслужил!

Великому охотнику оставалось только продолжать удивляться таким нововведениям колдуна. Процессия во главе с Великим колдуном вышла из стойбища и направилась к реке, на место лёжки медведей. Там, за несколько сотен метров, их поджидали охотники, которые не смыкая глаз всю ночь напролёт сторожили Священных зверей.

Урф взял у охотника, сопровождавшего Койлла, жбан с мёдом, вытащил затычку, принюхался:

– Хорош медок, липовый, не балованный!

– Как можно! – возмутился было охотник. – Для самих же Священных зверей!

– Колдун отмахнулся:

– Знаю я вас, шельмецов! За мной не ходите, ждите здесь.

Он постоял ещё минутку, что-то приговаривая про себя, и решительно направился в сторону медвежьей лёжки. Никто, даже Великий охотник, не осмелился нарушить запрет Великого колдуна.

«Может, уже бывшего, – только и подумал Койлл. – Шутка ли, один – к трём медведям! Тут никакая мотыга не поможет! Разве что могилу заранее для себя выкопать?»

Урф медленно, как будто боясь расплескать мёд, двигался к берегу реки. Простоволосый, в свободно висящей на нем холщовой рубахе, с отросшей за время скитаний по Нижнему миру бородой, он напоминал сейчас старца-волхва.

«Интересно, – размышлял старец, – успели ли вернуться в себя медведи? Узнают ли они меня? Лучше бы задрали сразу, чтобы долго не мучиться!»

Бьярки поднял голову, уловив еле слышный знакомый запах.

– Наш старый знакомый пожаловал, – поделился он новостью с семьёй.

– Только запах какой-то немного другой! – сразу же отреагировала Урси. – Нет больше в нём звериного.

– Зато мёдом как хорошо пахнет! – весело воскликнула Реейпи-лисичка и со всех лап бросилась к Урфу.

Подскочив к нему, она встала на задние лапы, став как раз вровень, и потянулась к открытому жбану.

Старец разожмурил глаза:

– Узнала, проказница, узнала!

Он радостно протянул ей мёд. Медвежонок так, на задних лапах, и побежал, пританцовывая, к родителям:

– Смотрите, какой подарок дедушка Урф нам принёс!

– Знает, чем угодить, – проворчал, скорее для порядка, Бьярки.

– Не ворчи! – миролюбиво проурчала Урси, запрокинув жбан себе в глотку. – Испугаешь человека…

– Эй, мне-то оставьте! – завопил медведь. – Ишь, присосались, как пиявки!

– У меня ещё много вкуснятины! – заторопился Урф, правильно сообразив, что происходит в дружной медвежьей семейке. Но вот понять, о чём они переговариваются, он не мог.

– Ничего, ничего, ничего! – тихо, сам с собою, вёл он беседу. – Часто и без слов всё понятно…

Опустошив посудину, медведи подошли к человеку, дружески похлопали его по плечам и слегка потискали в медвежьих объятьях. При этом хитрюги ещё и показывали на опустошённый жбан, явно намекая: «Маловато будет!»

– Ещё бы чуть-чуть, и мне мало бы не показалось! – еле-еле перевёл дух старик.

– Пойдёмте со мной, – махнул он рукой, показывая направление к добавке. – Только, чур, моих людей не трогать!

– Что, мы, людоеды какие-нибудь, что ли! – притворно обиделась Реейпи, правильно поняв старика, и даже игриво куснула его. – Не бойтесь, дедушка, всё будет хорошо!

И медведи гуськом, как какая-нибудь домашняя скотинка, вразвалочку потопали вслед за старцем. Охотники во главе с вождём попрятались по кустам, не смея поднять глаз. Урф гордо прошествовал мимо них во главе медвежьего отряда. Правда, Реейпи не утерпела и задержалась было полакомиться дарами. Но бдительная Урси тут же вернулась за детёнышем, надавав при этом ему таких шлепков, что простой смертный очень долго не смог бы усидеть на месте. Урф приостановился, приказал охотникам взять угощения и следовать за ними.

Так они двигались до «кольца, наброшенного на землю» – круга из каменных столбов по семь-восемь метров высотой. Но не только охотники дрожали от страха. Сам Урф внутренне содрогался. Ведь не зря он рассказывал, что к этим сейдам лучше не ходить, никто оттуда не возвращается. Но отступать было некуда. Только там, полагал Урф, он сможет без слов общаться с медведями и вымолить прощение у зомби. Дойдя до камней, старец сделал знак медведям остановиться. Затем он положил руку на ближайший камень и ощутил слабую вибрацию. Камни были живыми! Урф осторожно, на ватных ногах, ощущая предательскую дрожь в коленках, вошёл в таинственный круг. Ничего плохого с ним не произошло! Тогда он пригласил внутрь и семейство медведей. Им тоже передалось волнение Урфа. Первым, как настоящий мужчина, рявкнув для храбрости, в круг вошёл Бьярки.

– Смелей, девчонки, – к своему огромному удивлению, услышал Урф, – здесь никто не кусается!

Отчаянная Реейпи, прошмыгнув мимо матери, вихрем ворвалась внутрь и закружилась вокруг старика, радостно визжа:

– Урф, я снова слышу твои мысли! Не бойся, мы защитим тебя от этих несносных приставучих зомби, которые хотели тебя усыпить.

– Я виноват перед ними, – признался он. – Но я выкопаю здесь землянку, буду жить на хлебе и воде и очень надеяться, что они меня услышат и когда-нибудь простят…