Аванпост

Складка между его бровями стала глубже.

— Я, честно говоря, не уверен, как ты воспримешь это.

— Ладно, ты не заставляешь меня чувствовать себя лучше.

Он наклонился и нежно поцеловал меня.

— Лучше?

Я кивнула. Мне всегда было лучше, когда он целовал меня.

— Я думаю, нам нужно внести некоторые изменения.

— Э-э, какого рода изменения?

Он шумно выдохнул, затем выпалил:

— Я думаю, тебе пора покинуть аванпост.

Хорошо, что он держал меня крепко, иначе я бы свалилась с нашего камня и оказалась бы задницей в грязи.

Это то место, куда он привез меня, чтобы я была в безопасности и «вне поля зрения». Хотел ли он, чтобы я попала в программу защиты свидетелей? Прошел всего месяц с момента визита Генри Далтона. Неужели он уже потерял надежду?

— Почему ты хочешь, чтобы я ушла?

Его рука притянула меня крепче.

— Я беспокоюсь о тебе. Сезон охоты только начинается, и весь этот район является общественной территорией, так что любой может наткнуться на тебя здесь одну.

— А я не могу просто солгать и сказать, что я один из твоих сотрудников, изучающий этих жуков-древоточцев?

— Я беспокоюсь не только о риске со стороны охотников. Скоро наступит зима. Мы здесь намного выше, чем в городе. У вас будет в три-четыре раза больше снега, чем в долине. Я не хочу, чтобы ты застряла здесь одна.

У меня не было решения этой проблемы. По правде говоря, я презирала снег и лед. В Сиэтле редко выпадал снег, а когда он выпадал, я прогуливала работу по болезни и отказывалась покидать свою квартиру.

— Если снег станет слишком глубоким, — сказал он, — я смогу добраться до тебя только на снегоходе. Слишком многое может пойти не так.

Я покачала головой и крепко зажмурилась. Этого не происходило на самом деле. Это был еще не конец. Мне нужно было больше времени. После визита Генри я лелеяла надежду, что он найдет способ посадить Фёдоровых за решетку и русские потеряют интерес ко всему, что связано со мной.

Но надежда была глупой, как и мечты. После встречи с Генри у меня было гнетущее предчувствие, что все вот-вот станет хуже.

Сегодня был тот самый плохой день, которого я так боялась.

— Так какой у нас план? — спросила я у своих ног. — Вернуться в город и связаться с Генри?

Рука Бо дернулась.

— Что? Ты не вернешься к этому парню.

Моя голова резко поднялась, чтобы я могла видеть его лицо.

— Не вернусь?

Его рука коснулась моей щеки.

— Единственный человек, которому мысль о том, что ты будешь участвовать в программе защиты свидетелей, ненавистна больше, чем тебе — это я.

Все мое тело обмякло от облегчения.

— У меня есть план. Ты пойдешь со мной домой.

— Домой? — Я не могла скрыть волнения в своем голосе. — Это безопасно? — спросила я.

— Может быть, но я предупреждаю тебя, это будет невесело. У тебя будет меньше свободы, чем здесь. Ты будешь заперта внутри все это время, и я не думаю, что мы должны кому-либо говорить, что ты в городе.

— Даже Фелисити?

Он покачал головой.

— Люди заметят, если жена моего друга начнет постоянно навещать меня.

Я нахмурилась.

— Да, это выглядело бы плохо.

Встав с камня, я начала расхаживать взад-вперед. Это было не идеально, но, если оставаться на аванпосте было опасно, я не хотела подвергать себя ненужному риску. Я уже выполнила свою пожизненную норму. Так что домашний арест был моим единственным вариантом.

— Хорошо, давай сделаем это.

Он встал и улыбнулся.

— Посмотри на это с другой стороны. Я буду видеть тебя каждый день.

Я улыбнулась в ответ.

— Ты определенно профи в этом. Что еще у тебя есть для меня?

— У тебя будет полный контроль над пультом от телевизора, когда я буду на работе. Выходные отведены для футбола, но, если игры нет, это может быть выбор дам.

— С этим у нас возникнут проблемы, Голиаф. Я и спорт? Масло и вода. Текила и правильные решения. Мобильные телефоны и вода в унитазе.

Бо откинулся назад и громко рассмеялся, притягивая меня к себе для крепких объятий. Я тоже начала смеяться, глядя на его подбородок, теперь снова покрытый. Было так приятно просто дать волю своему смеху. Я не могла вспомнить, когда в последний раз смеялась так сильно, что у меня заболели бока, и мне пришлось заставить себя остановиться, чтобы успокоится.

Когда наш совместный шум перестал отдаваться эхом от деревьев, Бо наклонился для еще одного целомудренного поцелуя.

— У тебя талант заставлять меня улыбаться, Сабрина.

Мои щеки вспыхнули.

— Тоже самое, Бо.

— Вставай. — Он наклонился и поцеловал меня в лоб. — Давай вернемся.

Мое приключение на аванпосте подходило к концу. Если бы кто-нибудь спросил меня пять с половиной месяцев назад, будет ли мне грустно уезжать, я бы назвала их сумасшедшими. Бо был прав, оставаться здесь одной зимой было небезопасно, но я еще не совсем была готова попрощаться.

— Бо? — позвала я после того, как мы прошли половину пути назад.

Он остановился на тропе и оглянулся через плечо.

— Могу я провести еще одну неделю на аванпосте?

— Конечно. — Он улыбнулся и повернулся, чтобы продолжить путь.

Я тоже улыбнулась, зная, что собираюсь максимально использовать оставшееся у меня время.

Моя последняя неделя на аванпосте была посвящена писательству.

Я отложила роман, над которым работала, чтобы начать что-то новое. Эта книга не должна была стать романом, похожим на другие, которые я написала, и, хотя она была вымышленной, история имела сильное сходство с моими последними пятью с половиной месяцами в Монтане.

Я не торопилась с началом этой книги, тщательно продумывая обстановку хижины в романе. Если бы у меня никогда не было возможности вернуться на аванпост, я хотела бы иметь письменные воспоминания. Я не хотела рисковать и забывать, как пахло это место или как мягкий желтый свет создавал идеальное вечернее сияние. Я не хотела забывать кухню семидесятых годов и свою ванную комнату-кладовку.

И теперь я никогда не забуду.

Надежно сохраненные на моем ноутбуке, у меня были слова, которые вернут меня сюда всякий раз, когда мне понадобится побег.