Авантюристы

Мария кружилась в вихре венского вальса с неким господином, облачённым в костюм средневекового монаха-августинца. Августинец, не собираясь соблюдать воздержание и благочестие, как и было положено когда-то его собратьям по Ордену, нежно нашёптывал королеве по-французски:

– Вы просто восхитительны. Запах ваших духов пьянит и толкает на необдуманные поступки. Умоляю вас, откройте своё прекрасное лицо…

– О, нет, месье! – возразила королева. – Вы желаете недозволенного и запретного, ведь мы – на маскараде. И все здесь скрывают лица. Отчего же я должна сорвать маску?

– Я жажду видеть вас, мадам!

– И что же! Многие этого хотят! Если я откроюсь перед вами, другие мужчины почувствуют себя обманутыми. Потерпите: скоро будут благотворительные торги в пользу детского Смоленского приюта, я буду вести его без маски.

* * *

Королева, утомлённая вереницей поклонников, а более их назойливостью уделить внимание наедине, успела лишь отпить минеральной воды из бокала, как перед ней предстал кавалер в костюме французского полковника времён Наполеона Бонапарта.

Высокий стройный мужчина, видимо в летах, не менее сорока – Мария прекрасно научилась определять возраст поклонников ещё в России – слегка седоватый, что придавала его облику ещё более благородства, шарма и аристократизма, с перевязанным глазом чёрной шёлковой лентой «а ля Кутузов», подхватил её за талию и закружил среди множества пёстрых пар.

Королева почувствовала непреодолимое влечение к полковнику-бонапартисту, и покорно последовала за ним. Он же, изрядно закружив даму в танце, как бы невзначай, увлёкая на балкон, где стал осыпать её руки страстными поцелуями:

– Мадемуазель! Мы с вами созданы друг для друга… – восторженно изрёк кавалер, слегка грассируя, на французский манер, и прекрасно изъясняясь по-русски.

– Я – замужем, а стало быть, – мадам…

– О! Это совершенно неважно! Скажите лишь одно: вы любите своего супруга? – настаивал полковник-бонапартист.

– Нет… Я оставила его в Москве. Отчего я право всё это говорю? – удивилась Мария. – Мы ведь не знакомы.

– Это можно легко исправить, – кавалер сорвал шёлковую повязку с глаза, – барон Арман де Ангерран к вашим услугам, мадам.

Неожиданно для себя Мария затрепетала, голубые глаза барона ранили её в самое сердце.

– Очень приятно, барон. Мария Шеффер, – представилась она.

– Вы так скромны, сударыня. Весьма похвально для современной женщины. Француженки, увы, разочаровывают меня всё более своим непреодолимым стремлением к свободе и независимости. Вы же – воплощение идеала.

– Месье, вы мне льстите и слишком преувеличиваете мои достоинства, – робко возразила королева.

– Нет, мадам, это просто невозможно сделать, ибо вы – та женщина, ради которой стоит жить. Мы с вами, как говорят в России, родственные души. Вы понимаете, о чём я говорю?

Барон страстно взглянул на женщину, та же почувствовала сладостную истому, пробежавшую по телу…

– Да, барон… – едва слышно пролепетала Мария.

Арман припал к её губам.

В это время небезызвестный паж наблюдал за сей сентиментальной сценой, стоя за шёлковой портьерой, стараясь быть незамеченным.

«Ай, да Мария! Я не ошибся в ней. Способная ученица… Вот благородный французский аристократ и у её ног… Прости, друг Рокотов, но как говорится: такова жизнь…»

Глава 3

Предусмотрительный виконт Ла Шарите, он же верный паж королевы бала, гордо вышел в середину залы и объявил:

– Господа! Настало время благотворительных торгов! Прошу желающих проявить свою щедрость и состоятельность, проследовать в парк, в летний домик. Королева ожидает вас!

Гости, все как один ринулись в распахнутые двери, ведущие в названном направлении: никому не хотелось показаться скупым и бедным, ведь собрались все сливки Лодзи. Включая даже Казимира Валевски, дальнего родственника kochanka[26] Бонапарта, владельца роскошной усадьбы в Тубондзине и дворца в Неборуве.

Мужчины мысленно прикидывали свои финансовые возможности, наполняющие кожаные портмоне, женщины же размышляли: каким из украшений можно будет пожертвовать, дабы «не ударить в грязь лицом».

Летний домик, построенный в основном из цветного стекла, скорее напоминал оранжерею, нежели жилое помещение. Гости расположились в специально подготовленном по этому случаю зале: перед небольшой импровизированной сценой стояло множество стульев и кресел, – словом всё, что было пригодно для сидения в поместье пана Кравчика, было перенесено именно сюда. На сцене стоял массивный стол уставленный различными вазами, настольными часами, «китайским» сервизом саксонской работы, деревянными и серебряными шкатулочками и другими не менее интересными мелочами.

Проворный паж поднялся на сцену:

– Панове! Прошу занять места. Сейчас начнутся благотворительные торги. Деньги, вырученные от продажи этих изделий, – он указал на предметы, стоящие на столе, – будут перечислены на счёт детского приюта в Смоленске.

Гости многозначительно переглядывались: конечно, именно в Смоленске родилась внучка Бонапарта! А где она вообще могла родиться в России?! Только в Смоленске! О! Это так сентиментально: королева помогает своему родному городу, заботиться о сиротах!

Дамы расположились на стульях, расправили юбки своих нарядов, зашуршали веерами. В зал вошла Мария и уверенно направилась к сцене.

Мужчины, томимые нетерпением, жаждали проявить себя перед королевой.

Мария поднялась на сцену и произнесла по-французски:

– Дамы и господа! Благодарю всех собравшихся за то, что согласились принять участие в благотворительном вечере. Надеюсь, вы непременно сделаете приобретения, средства от которых помогут маленьким русским сиротам.

Зал разразился рукоплесканием.

– Лот первый: ваза с изображением сцен из жизни греческих богов. Начальная цена: сто рублей или сто пятьдесят злотых. Посмотрите, как она прекрасна!

Некий молодой пан без маски поднял портмоне на вытянутой руке:

– Сударыня! Я готов заплатить двести рублей, если вы снимите маску!

По залу прошёл шёпот недоумения.

– Хорошо, – тут же согласилась Мария, понимая, что рано или поздно придётся открыть лицо, ведь не будет же она постоянно носить маску.

Она сняла бабочку и положила её на стол.