Авиатор: назад в СССР 12

Открыв дверь квартиры, я был в предвкушении того, что сейчас обрадую Веру завтрашним вызовом в Кремль для награждения. Но первое, что почувствовал, было отсутствие аппетитного запаха еды. Такого ещё никогда не было.

— Верочка, я дома, — громко сказал я, но мне никто не ответил.

На крючке в прихожей не висело светлое пальто жены, и отсутствовали туфли. В комнате не горел свет. Магнитофон и телевизор были выключены. Веры однозначно нет дома.

Я поднял руку и проверил время на часах. В такой час супруга уже вовсю готовит ужин, но её нет. Можно было бы не волноваться за неё, да только подобное случилось впервые. А если вспомнить, что она странно себя ведёт несколько последних дней, то мысли в голове начинают путаться.

Раздевшись, решил подготовиться к завтрашнему дню. Чёрный костюм, который я не надевал со дня вызова в посольство Анголы, висел в стороне от платьев Веры. Рядом с ним парадная форма синего цвета со всеми наградами. Теперь к этим медалям и орденам добавится ещё — высшая государственная награда Советского Союза.

Как только разобрался с одеждой, решил приготовить поесть. Всё же, Вера придёт проголодавшейся. Но чем дольше я чистил картошку, тем на улице становилось темнее. Я не выдержал и направился к телефону.

Только поднял трубку, как открылась входная дверь. С широкой улыбкой на лице вошла Вера.

— Ой! Серёжа! Напугал меня. Ты чего тут стоишь? — схватилась она за сердце, увидев меня.

— Вообще-то, тебя жду.

— Мне уже страшно. Ты бы нож и телефонную трубку опустил.

И правда, в правой руке был нож, которым я чистил картошку. Он явно лишний при встрече жены. Повесив трубку, я вернулся на кухню. Думал, что сейчас Вера зайдёт и расскажет, где задержалась.

Однако, она первым делом отправилась в душ.

— Я быстро. Ты решил меня ужином порадовать? — кричала Вера из ванной, пытаясь быть громче воды и шипящего масла на сковороде.

— Ага.

— Ты ж мой молодец. Я так устала на работе. Хотела тебе предложить сегодня разгрузочный вечер устроить. Сил нет готовить.

Интересно! Раньше были, а вот сегодня пропали. И не припомню, чтобы после работы Вера сразу шла в душ и принимала его. Старался себя не накручивать, но пока есть сомнения — на работе ли была Вера. Да и как можно не поесть, если так плотно поработала? Тут слона впору съесть и не наешься, а она «разгружаться» собралась.

В зале в это время уже работал телевизор, где по Первой программе шёл концерт. На сцене Иосиф Кобзон распевал великую композицию про мгновения, которые «свистят, как пули у виска». Глубокий голос народного артиста заставил меня даже позабыть о жарящейся картошке.

А другая песня, исполненная вживую Верой, вернула к реальности.

— Белая ночь опустилась как облако. Ветер гадает на юной листве, — напевала она, выходя из ванной.

Эта композиция группы «Форум» в этом году только увидела свет. По телевидению её ещё не крутили.

Аромат Вериного шампуня смешался с запахом жареной картошки. Волосы она собрала на голове, завернув их в подобие чалмы из полотенца.

— Серёжа, ты молодец! Так и быть, я покушаю, — радостно заявила Вера.

— Рад, что у тебя появился аппетит. Как на работе дела?

— Всё нормально. Готовимся к празднику.

— Поэтому задержалась? — спросил я.

Веру мой вопрос не обрадовал. Она насупилась и недовольно стала отвечать.

— Дел много. Я и не одна была. Там ребята со мной работали. Их человек пять было, и все такие молодцы.

Были и были. Вера такой акцент сделала на мужчинах-коллегах, будто хочет у меня приступ ревности вызвать.

— А нам объявили, что в августе в Крым опять. Будем помогать лётчиков палубных на крыло ставить. Испытания во Владимирске продолжаем…

— Родин, я не спрашивала тебя о ваших планах.

— Мы день за днём работаем на лётной станции. И это важная работа сейчас. Ещё есть новость…

Хотел я рассказать про орден, но Вера меня недослушала. Сорвала с головы полотенце и вскочила с места.

— Я работала в мужском коллективе, мне оказывали знаки внимания. Ах да, мне ещё шоколадку подарили. Можешь мне не готовить. Наелась, спасибо!

Вот и поговорили. Аж самому есть перехотелось. Через пару минут, когда картошка приготовилась, на кухню вернулась Вера.

— Ты не понимаешь, Серёжа, что ты всегда со своими самолётами. Я тебя даже на нормальную ревность раскрутить не могу. Другой бы уже рвал и метал, а ты спокойно спрашиваешь — где я была. Когда увидела тебя в коридоре с ножом, обрадовалась, что ты так заревновал, что за колющие предметы хватаешься. А ты опять о самолётах! Надоело, авиатор ты наш!

После этого она ушла в ванную, включила воду и долго не выходила оттуда. Какая муха её в последние дни укусила, трудно сказать. Даже не выслушала, что завтра меня в Кремль вызывают.

Утром, я в очередной раз собрался очень рано. Одевшись в строгий костюм, я постоял перед зеркалом, проверяя всё ли у меня в порядке. За спиной показалось заспанное лицо Веры.

— Как будто в Кремль собрался, — улыбнулась жена, поправив мне воротник.

— Так и есть. Сегодня вручение наград.

Вера тут же поникла.

— Извини, пожалуйста. Вчера некрасиво получилось. Ты меня и накормить хотел, а я со своими нервами.

Жена поцеловала меня и обняла. Она ещё не проснулась полностью, поэтому тяжело стояла на ногах.

— Ладно. Всё в прошлом. Мне торопиться нужно, — ответил я и пошёл к двери. — У тебя завтра день рождения. Что хочешь в подарок получить?

— Чтобы мой муж рядом был весь день. Это будет лучше всего.

Я сразу прикинул в голове, что на завтра у меня запланированы несколько задач. Сделать нужно пару вылетов на «корабелке», которую пригнали с завода. Этот борт первым уйдёт в формируемый корабельный полк истребителей. Задерживать его нельзя. Но и подарок надо сделать супруге.

— Так и будет. Обещаю, что буду с тобой рядом завтра, — ответил я.

Вера бросилась ко мне и прижалась, повиснув на шее. Чувствуется, что ей очень нужно было услышать это обещание. А мне теперь надо бы подумать, как соскочить с работы. И я понимаю, что этого сделать практически невозможно.

Екатерининский зал Большого Кремлёвского дворца постепенно наполнялся официальными лицами. Всех, кого в этот день должны награждать, построили на красной ковровой дорожке. Я старался не смотреть акцентировано по сторонам, но в этом месте невозможно просто так стоять.