Авиатор: назад в СССР

И когда это я стал таким мудрым, ума не приложу! Самому бы слетать хорошо с Граблиным. Костя полетит уже с кем-то из самого училища, а не командования полка.

Плохо, что ещё Доброва нет на месте, а Грабля за него остался командовать. Сильно этот подполковник настроен идеальный послужной список Николаевича испортить.

— Товарищ подполковник, представляю вам курсанта Родина..., — докладывал Нестеров перед моим вылетом с Граблиным.

— Вольно. Доложите пол"eтное задание, товарищ курсант, — сказал Грабля с едва сдерживаемой самодовольной ухмылкой.

Пока начинали запускаться другие экипажи, он продолжал меня опрашивать. Эксплуатационные ограничения Л-29, порядок действий в особой ситуации, сколько закл"eпок на фюзеляже и так далее.

При этом пытался докопаться до каждой запятой. Чем дольше он спрашивал, тем сильнее хотелось сказать «не знаю».

— Что ж, с теорией вы знакомы. Перейд"eм к практике. Выполняйте осмотр, — сказал Граблин.

Пока я выполнял необходимые действия по обходу самолёта, невольно подслушал разговор двух недругов.

— Парню не порть жизнь. Чего добиваешься? — спросил Нестеров.

— Хочу посмотреть на твою реакцию, когда скажут, что не такой уж ты «Нестеров», а всего лишь его однофамилец, — сказал Граблин, натягивая на руки шевретовые перчатки. — Пока Добров выйдет с больничного, мы кого-нибудь из твоих отчислим. Я слышал, что Родин у тебя лучший?

— Время покажет, но он, действительно, неплох. И даже у тебя не получится ему помешать вылететь самостоятельно.

Неужели такая ненависть у этих двух офицеров друг к другу? Мне казалось, что в советских ВВС нет места подобным конфликтам. Прид"eтся на себе сейчас оценить их противоречия.

Глава 25

Проблемы начались уже на взл"eте. Такое ощущение, что присутствует расхождение в показаниях приборов в наших кабинах.

— Шасси убрал поздно. Это мы так далеко не улетим с тобой, — возмущался Граблин. — На какой высоте убираются?

— Высота 20-25 метров, — доложил я.

— Значит, знаешь, но нарушаешь. Плохая привычка.

Замечание на несвоевременность уборки шасси было только начало. Далее Граблину не понравилась моя интонация в радиообмене.

— Почётче, Родин! Где командный голос? Так тебя ни один руководитель пол"eтами не услышит, — сказал он, ж"eстко задерживая ручку управления самол"eтом, не давая мне начать разворот.

Естественно, я начал его с опозданием. Параметры выдержал на оценку удовлетворительно, поскольку пришлось прилагать усилия к отклонению органа управления.

— Это так, чтоб ты знал. А то бездумно меняешь курс, не контролируя обстановку визуально, — придрался Грабля, что я не намечаю ориентир, для ввода самолёта в разворот.

В общем, начало было так себе. Бросив беглый взгляд на параметры, я набрал высоту 500 метров, установив обороты 82%. Далее второй разворот и новая порция замечаний.

— Не объясняешь свои действия. Плюс ко всему, органами управления работаешь плохо. Запаздываешь с разворотами.

Перед выходом на посадочный курс я почувствовал, что ручка в том же нейтральном положении. Мне просто не дают управлять!

— Третий разворот сейчас выполнять будем. Ты мне хоть что-то покажи. Если не можешь, отдай ручку и полечу я, — продолжал давить на меня Граблин. Сделав два круга предстояло выполнить крайний.

Отпустить орган управления, сложить руки на груди и сидеть дуться было бы логичным решением. Только не этому меня учил Нестеров, да и жизнь в целом. Любую минуту, особенно пол"eта надо использовать для самосовершенствования.

Чувствовалось, что мой проверяющий стал сильнее сопротивляться. На выходе из четв"eртого разворота параметры пол"eта по нормативам укладывались на «хорошо». Может получится сесть и при таком напряжении.

— 880й, закрылки полностью, посадка, — запросил я, после прохода дальней приводной радиостанции на посадочном курсе.

— Да не д"eргай ты, — резко сказал Граблин и несколько раз д"eрнул из стороны в сторону ручку управления самол"eтом. — И педали мягче отклоняй.

«Элка» изобразила подобие змейки и «просела» по высоте метров на 80.

— 880й, горизонт, проверь направление! — командовал руководитель пол"eтами, предостерегая от подобного снижения.

— 880й, понял, горизонт, — ответил я, отклоняя ручку управления на себя.

— Вот что ты творишь! — воскликнул сзади Граблин. — Управление взял.

После заруливания и моего доклада о готовности получать замечания, заместитель по л"eтной подготовке принялся меня разносить перед офицерами. Это было невозможно слушать. Может шлемофон напялить ему на лицо? Откровенно запорол меня!

— Посему, не зач"eт. Буду выносить этот вопрос на уч"eный совет училища. Родин к пол"eтам не годен, — сказал Граблин.

По-моему, моя «удача» вернулась на уровень рожд"eнного 29 февраля. Забыл я уже, что мне вез"eт в этой новой жизни на таких людей, как этот подполковник. И ухмылка у него была очень довольная. Выполнил он свою задачу, гештальт закрыт!

Настроение, конечно, паршивое от слова совсем. П"eтр Николаевич вс"e понял и без моих рассказов.

— Это называется «залетать курсанта». Не дают ему чувствовать управление и всеми способами вмешиваются. А то и вовсе выполняют весь пол"eт за него, — рассказывал Николаевич, когда мы шли на разбор полётов мимо заправки.

— Радует, что Костя хорошо слетал. Может, и мне достанется такой же ровный проверяющий, как у него? — спросил я.

— Как повез"eт. В командовании училища стоит бояться только Крутова. Он вс"e сверяет с нормативами оценок по технике пилотирования из Курса Учебно-л"eтной подготовки. Я надеюсь, там проблем у тебя не возникнет, — сказал Николаевич, но я не разделял его оптимизм.

— А крайняя фраза, про проблемы, это был вопрос или утверждение? — задал вопрос Макс.

Нестеров впал в небольшой ступор от услышанного и остановился. Скрывать от него всю нашу подноготную взаимоотношений с Крутовым смысла не было. Как и тот самый эпизод в биографии с разбитым Як-18.

— Так, что Крутов для меня как инструктор и, тем более, проверяющий, не желателен, — сказал я, пока Нестеров прикуривал очередную сигарету. Он уже напрочь забыл, что рядом находится резервуары с горюче-смазочными материалами.