Австрия в ХХ веке

Шествия нацистов по улицам крупнейших городов страны стали весьма наглядным доказательством их решимости взять власть в свои руки. В ряде мест они взяли под свой контроль вокзалы и административные здания. В Вене беспорядки достигли невиданного размаха – был остановлен общественный транспорт, штурмовики громили еврейские магазины при полном попустительстве полиции. Свидетель событий того дня, драматург Карл Цукмайер писал о «всплеске зависти, злорадства, ожесточения и слепой жажды мести, которое заставило замолчать все остальные голоса».

11 марта в 19.25 Шушниг в последний раз обратился к народу по радио. Он объявил о своей отставке, мотивировав это тем, что не желает «проливать германскую кровь». Австрийская армия получила приказ покинуть пограничные с Германией рубежи и «отходить на восток, не открывая стрельбы». Историки и публицисты спорят о том, мог ли канцлер отдать приказ о вооруженном сопротивлении, чтобы остановить агрессию нацизма в Центральной Европе на самом первом рубеже. Похоже, для него самого этот вопрос не существовал. Шушниг пополнил собой плеяду политиков, вопреки очевидным фактам веривших в то, что с Гитлером можно договориться. Последующее пребывание в концлагере заставило его пересмотреть свои взгляды. Осознавая свою ответственность за поглощение собственной страны, Шушниг после освобождения не вернулся в Австрию, эмигрировав в США.

Около девяти вечера 11 марта Гитлер отдал распоряжение о переходе частями вермахта германо-австрийской границы. По радио было передано сообщение, что об этом попросил Зейс-Инкварт, занявший пост канцлера Австрии. Несколько часов такое сообщение являлось заведомой ложью: президент Миклос подписал указ о его назначении лишь около полуночи. Вторжение на территорию Австрии группировки, включавшей в себя более 100 тыс. солдат и офицеров вермахта, выглядело достаточно мирно. Шоферы заправляли бронетехнику, аккуратно расплачиваясь на бензоколонках местной валютой, офицеры вежливо справлялись у местных жителей, куда им двигаться. Не было зафиксировано ни одной попытки задержать продвижение германских войск.

Жители придорожных деревень и городов поголовно выходили на улицы, любопытство на их лицах превалировало над всеми остальными чувствами. Сказалась одна из особенностей австрийского отношения к превратностям судьбы: если события нельзя изменить, то стоит извлечь из них выгоду. В первых рядах приспособленцев оказались многие католические священники, украсившие церкви флагами с нацистской символикой и встречавшие части вермахта колокольным звоном. Геббельсовская пропаганда тут же заговорила о «марше цветов», хотя большинство спонтанных митингов «братьев по крови» несло на себе следы откровенной инсценировки.

С еще большей помпой был обставлен приезд в Австрию Гитлера. Вечером 12 марта он на автомобиле прибыл в Линц, на свою родину. Дальнейшее продвижение фюрера в направлении Вены постоянно прерывалось эмоциональными встречами. Кульминацией спектакля стало выступление фюрера на площади Героев, состоявшееся 15 марта и собравшее более 200 тыс. зрителей. Митинг сменил военный парад, в ходе которого вместе маршировали части австрийской армии и вермахта. Для наглядного подтверждения мощи третьего рейха в небе появилось около полутысячи военных самолетов. Венцы познакомились с новым для них жанром тоталитарной пропаганды, впрочем, отдаленно напоминавшим церемониал императорского двора.

Гитлер эффектно закончил свою речь на митинге перед дворцом Хофбург: «Как вождь и канцлер немецкой нации, я свидетельствую перед историей о вступлении моей родины в германский рейх!» Это импонировало самолюбию большинства австрийцев, уставших от того, что их страна довольствовалась ролью разменной монеты в дипломатическом торге великих держав. Лишь одиночки отдавали себе отчет в том, во что выльется подобное «свидетельство». Немногим из них в самый последний момент удалось покинуть пределы страны, так как сразу же после вторжения были перекрыты ее границы и прекращена выдача паспортов. Уже к вечеру 12 марта в Вену прилетел Генрих Гиммлер с высокопоставленными чинами СС. Захватив в первую голову архивы полицейского управления, его подручные начали широкомасштабную акцию политических чисток. Аресту подвергались не только активисты левых партий, но и их оппоненты из буржуазного лагеря, если они являлись сторонниками независимости Австрии.

13 марта президент Миклос передал свои полномочия Зейс-Инкварту, тот сразу же подписал конституционный закон об аншлюсе. «Австрия является землей Германского рейха» – так звучала его ключевая фраза. Вена отказывалась от федеративного устройства, австрийская армия включалась в состав вермахта. 17 марта в Берлин был переправлен золотой запас страны (более 90 тонн золота). Чтобы придать исчезновению Австрии с политической карты мира легитимную форму, на 10 апреля на всей территории третьего рейха был назначен референдум о ее дальнейшей судьбе.

Нацистское руководство не жалело усилий и средств для того, чтобы достойно подготовить «семейный праздник». В Вену каждый день прибывали поезда с продовольствием из Германии, австрийских детей отправляли в лучшие немецкие санатории. В кратчайшие сроки на всю территорию страны было налажено радиовещание из Берлина, оттуда же прибыло 20 тыс. приемников для организации коллективного прослушивания радиопередач. 26 марта Геринг провозгласил масштабную программу экономической помощи Австрии. Замаскированной частью этой помощи стал обмен валюты: получив за три шиллинга две немецких марки, австрийцы явно остались не в накладе.

В агитацию за аншлюс включились даже бывшие противники нацистского режима, и среди них первый канцлер республики социал-демократ Карл Реннер, а также епископат католической церкви. Ведомство Геббельса издало особую инструкцию о проведении референдума: с раннего утра население следовало будоражить выступлениями оркестров и уличными маршами, чиновники обязывались проголосовать одними из первых (Fr"uhwahl), предусматривалась раздача специальных значков для людей, выходивших с избирательных участков. Наконец, «с трех часов пополудни следует делать устные предупреждения всем не голосовавшим должны делаться с интервалом в полчаса». 99,6 % голосов, поданных за присоединение Австрии к третьему рейху, мало кого удивили как в нем самом, так и за его пределами. «Эти цифры убедили остальной мир в том, что речь идет исключительно об урегулировании семейного спора и вмешательство в него было бы неуместным» (Э. Вейнцирль).

Гитлер направил специального представителя в Рим, но Муссолини уже проглотил горькую пилюлю. Ему пришлось довольствоваться заверениями фюрера, что вопрос о судьбе Южного Тироля не возникнет на повестке дня. «Аншлюс знаменовал собой серьезное поражение итальянской дипломатии и негативно сказался в дальнейшем на роли Италии в Европе» (Э. ди Нольфо). Дуче уже не сопротивлялся вовлечению в военный союз с Германией, понимая, что ему уготована роль младшего партнера. Западные демократии, гаранты Версальской системы, фактически бросили Австрию на произвол судьбы. Лондон и Париж направили германскому МИДу ноты протеста, которые были решительно отвергнуты.

Читатели «Правды» 12 марта не без труда могли найти заметку о «вторжении германских войск в Австрию», так как львиную долю газетной площади занимала стенограмма последнего показательного процесса. Через два дня в газете появился развернутый комментарий произошедшего как «еще одной демонстрации существа и характера политики безудержной фашистской агрессии, проводимой гитлеровской диктатурой». Как советская, так и зарубежная пресса указывала на то, что ее следующей жертвой окажется Чехословакия. Вопрос об аннексии Австрии обсуждался в Лиге наций, но и этот дипломатический шаг не имел сколько-нибудь заметных последствий.