Автономное плавание
Шрифт:
– Где же ты думаешь сделать подобное объявление?
– Мне безразлично где. Хочешь, вот сейчас сделаю официальное предложение первой же женщине в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти, которая нам встретится?
– Не валяй дурака.
– Тебе хорошо рассуждать, ты, кажется, встретил спою женщину.
– Встретишь и ты.
– Когда? Через пять лет? А пока - "перчись" в "Шторме"? Мерси!
– Чего же ты хочешь?
– Я хочу всегда чувствовать себя человеком.
– И для этого тебе не хватает только женщины?
– А ты не смейся. Женщина облагораживает
– Займись общественно полезным трудом. Он тоже облагораживает. Говорят, он даже обезьяну превратил в человека.
– Я с тобой говорю почти серьезно. Ведь все, что я сказал, верно?
– Да, почти все. Ну и что же? Давай будем выть дуэтом. Нас, видите ли, плохо развлекают. А вот Алексей Курбатов хочет служить. Без ног. Понял?
– Ты это серьезно?
– Такими вещами не шутят.
– Тогда я просто сопляк.
– Кажется, ты недалек от истины. - Матвей взглянул на часы. - Ладно, у меня через десять минут свидание, поэтому валяй дальше один. Устраивай свою личную жизнь и вентилируй отсеки головного мозга. И помни, что капитан покидает судно последним.
– При чем тут капитан?
– Вырастешь большой - узнаешь. Привет!..
22
Матвей, закончив предварительную прокладку, свертывал карты, когда в каюту вошел Крымов.
– Закончили? - спросил он.
– Только что, товарищ командир.
– Давайте посмотрим.
Матвей разложил карты. Крымов бегло просмотрел прокладку, расчеты.
– Хорошо. Все это передайте флагманскому штурману, он пойдет с нами. А вы в этот поход не пойдете.
– Почему? - удивился Матвей.
– Узнаете от комбрига. Он вызывает вас на шестнадцать часов.
– Есть!
Крымов как-то странно взглянул на Матвея, вздохнул и вышел. Матвей непонимающе посмотрел ему вслед, пожал плечами и начал свертывать карты.
Флагманский штурман, видимо, ждал Матвея.
– Прокладочка? - спросил он, как только Матвей вошел.
– Так точно!
– Ну-с, поглядим, Матвей Николаевич, что вы нарисовали, - сказал штурман. И, разглядывая карты, бормотал: - Так-с, а курсики я бы более жирненько чертил, карандашик надо брать помягче. Но в общем-то все чинненько. Люблю порядочек.
Это верно, флагштурман порядок любил, был придирчив, хотя говорил всегда ласково, в уменьшительных формах.
– Приборчики проверяли? - спросил он, отодвигая карты.
– Так точно! К походу все готово.
– Великолепно. - Флагштурман тоже как-то странно посмотрел на Матвея. Вечером еще увидимся, а за сим ни пуха ни пера. Можете посылать к черту, не обижусь.
"Зачем меня вызывает комбриг? - терялся в догадках Матвей, шагая к штабу. - Крымов с "флажком" как-то странно разговаривают. И почему меня не берут в поход, ведь выходим только утром?"
Он перебрал в памяти все события последних дней и не нашел ничего такого, что заслуживало бы внимания комбрига. "Нет, тут что-то не то".
Было без четверти шестнадцать. Матвей, зная, что Уваров любит точность, решил войти к нему с боем часов, а пока причесался, одернул китель, протер рукавом пуговицы. Невольно подумал: "Как на свидание".
В приемную вошел минер с двадцать четвертой старший лейтенант Мальков.
– Тебя тоже вызвали? -
спросил он, поздоровавшись.– Да. Не знаешь зачем?
– Понятия нс имею.
В это время в приемную вошел матрос Ефанов, писарь секретной части. Мальков подмигнул Матвею.
– Сейчас узнаем. - И, обращаясь к матросу, спросил: - Не знаете, зачем нас комбриг вызвал?
Но Ефанов только пожал плечами и незаметно, как это умеют делать только писаря, проскользнул в кабинет комбрига. Однако Матвей успел разглядеть, что под мышкой матрос держал несколько папок с личными делами.
– Кажется, нам предстоит серьезный разговор.
– Ты думаешь?
Но Матвей не успел ответить. Из кабинета Уварова вышел писарь и пригласил:
– Товарищ лейтенант Стрешнев!
Когда Матвей вошел в кабинет комбрига, Ефанов прикрыл за ним дверь и, не дожидаясь расспросов Малькова, выскользнул в коридор.
В кабинете Уварова кроме самого комбрига сидели начальник политотдела Елисеев и незнакомый Матвею капитан первого ранга. Матвей доложил о прибытии.
– Садитесь, - пригласил Уваров и взглядом указал на стул.
Матвей сел. Он понял, что разговор будет важный, и насторожился.
– Как настроение? - спросил Елисеев.
– Ничего, - уклончиво ответил Матвей, пытаясь сообразить, с чего это вдруг начальство заинтересовалось его настроением.
– Скажите, вы довольны своей службой на лодке? - поинтересовался Уваров.
– В общем - да.
– А в частности?
– В частности? - на миг задумался Матвей. - Пожалуй, тоже все нормально.
– Значит, своей службой вы удовлетворены.
Матвей опять задумался. Он еще не понял, к чему клонится разговор. Потом решительно сказал:
– Если говорить откровенно - не совсем.
– А что именно вас не удовлетворяет?
– Как сказать? Наверное, сам себя не удовлетворяю. Как-то не успеваю охватывать все сразу. За одно возьмешься, другое не успеваешь делать. Вроде бы стараешься ничего не упустить, а потом смотришь - что-то забыл. То ли времени нс хватает, то ли еще в чем дело.
Матвей умолк. Уваров с Елисеевым переглянулись, и оба засмеялись.
– Ну что ж, достаточно самокритично и откровенно, - сказал молчавший до этого капитан первого ранга.
Матвей вспомнил свой первый разговор с Уваровым и догадался: речь идет о новом назначении.
– Как здоровье?
– Не жалуюсь.
– Хорошо. Служба на лодках нравится? Уходить на надводные корабли или на берег не собираетесь?
– Нет.
– Видите ли, Матвей Николаевич, мы хотим предложить вам новую, интересную и очень перспективную службу. Речь идет об атомных лодках. Я не буду распространяться о том, что для молодого офицера это заманчивое предложение. Вы, очевидно, сами имеете об этом достаточное представление и свои собственные суждения. Как вы на это смотрите? Не торопитесь с ответом, обдумайте и взвесьте все. Ответите завтра. Очевидно, вы понимаете, что это большое доверие. Подумайте и твердо решите, сможете ли вы его оправдать. Офицер вы еще не очень опытный, и, если можно так выразиться, плаваете пока на перископной глубине. Но у вас есть ряд достоинств: настойчивость, решительность, вдумчивость. И молодость. Кстати, вы думаете жениться?