Автостопом в Судан

— Не speaks about confession, — пояснил нам наш спутник. — It is very important — to have confession! (Он говорит о конфессии. Это очень важно, иметь конфессию!) — Мы согласились.

Вскоре проповедь кончилась. Мужчины и женщины, числом около двухсот человек, выстроились в очередь — поцеловать большой металлический крест в руках священника. Мы решили не дожидаться, пока очередь пройдет, и подошли к священнику сбоку. Наш «переводчик» о чем-то пошептался со священником, потом обратился к нам: подождите, мол.

Когда толпа целующих крест несколько оттеснила нас назад, к нам подошел наш парень-переводчик, сообщающий, что и в этой церкви ночевать нельзя.

— Now, you must go to hotel. Do you have money for this? (Теперь вы должны пойти в гостиницу. Имеете ли вы деньги на это?)

— Just a moment (постойте, постойте), — отвечал я ему. — I ask people about our problem (я спрошу людей).

Толпа у креста еще не рассеялась. Вероятно, некоторые прихожане вставали в очередь дважды или трижды, чтобы получить больше благодати. Я поднялся на возвышение, с которого священник читал проповедь, и громким голосом, по-английски, начал свою нахальную речь:

— Мы — два русских путешественника.

Мы путешествуем в течение двух месяцев.

Мы посетили много стран: Россию, Грузию, Турцию, Сирию, Иорданию, Египет.

В любой стране, в любом городе и любом месте мы не имели проблем — переночевать без денег.

(Люди перестали целовать крест и вообще утратили интерес к священнику, и все воззрились на меня. Голос у меня громкий, акустика в храме хорошая, а из двухсот здешних людей, вероятно, не меньше половины понимали, о чем я говорю. Я продолжал:)

Мы ночевали на камнях на морском берегу.

Мы ночевали в садах и на полях.

Мы ночевали в пустыне.

Мы ночевали на крышах домов.

Мы ночевали на траве.

Мы ночевали в деревнях и городах, в гостях у людей, когда они приглашали нас.

Но только в этом городе, в Асуане, мы не можем найти себе места для ночлега.

Мы не можем спать в парках и садах — люди говорят, что это запрещено.

Мы не можем ночевать на улицах — люди говорят, что это запрещено.

Мы не можем провести ночь в пустой лодке, на реке Нил — за это хотят деньги.

Мы не можем ночевать на крышах домов или во дворах — люди гонят нас.

Мы не можем ночевать в христианской церкви.

Почему?

Почему?!

(Я еще продолжал свои речи, но наиболее инициативные верующие уже вцепились в меня и пытались столкнуть с амвона. Помощник, приведший нас сюда, уже сбежал.)

— Кто может помочь нам? Кто-нибудь может показать нам место для ночлега? Или просто пригласить нас к себе?

— Ночевать в церкви нельзя, так как правительство запрещает иностранцам ночевать в церквах, — объяснил мне какой-то самый умный из числа сталкивающих меня с амвона. Меня уже оттеснили вниз, и я продолжал разглагольствовать не над толпой, а среди нее.

— Можно не в церкви, а на газоне возле, — не сдавался я.

— Это тоже запрещено. Вы можете заночевать в гостинице или в кемпинге для иностранцев.

— У нас недостаточно денег для того, чтобы ночевать в гостинице.

— Тогда извините меня. Ничем не могу помочь. Таковы правительственные правила.

— What is first? God or government? (Что есть первое? Бог или правительство?)

— Goverment (правительство)… о, sorry, God is first! But goverment serves God. (О, извиняюсь, Бог, но правительство служит Богу!)

— All governments in all countries serve God? Or not? (Все правительства во всех странах служат Богу? Или не все?)

— I can not discusse this question (я не могу обсуждать этот вопрос), — гордо сказал сей верующий и растворился в толпе, а его место занял другой инициативный прихожанин. С ним произошла сходная беседа, только с другим окончанием.

— Вы можете пригласить нас к себе, — предложил я.

— Это исключено. Невозможно.

— Почему?

— Я не вписываю странников.

— Почему?

— Почему, почему… представьте себя на моем месте!.. — раздраженно отвечал он, не зная, как уйти от неудобной беседы. — Вы же тоже не впишете незнакомых иностранных людей!

— Почему не впишу? Я буду рад, — отвечал я.

— Хм… А вы из какой страны?

— Из России.

— Хм… Может быть, где-нибудь в России, в ледяных пустынях, это и возможно, — задумался он и быстро добавил, вспомнил палочку-выручалочку, — а у нас это невозможно! Иностранцы должны ночевать в хотеле! Это правительственные правила!

… В ходе этой беседы нас с Вовкой потихоньку оттесняли к выходу из церкви. Мы взяли рюкзаки и, подчиняясь давлению толпы, вышли на улицу.

— Вот довели страну фараоны! Ну теперь, Вовка, пойдем в мечеть, — предложил я.

И мы пошли в мечеть. На часах было полдесятого. Пошел пятый час нашего поиска.

Верующие в храме, вероятно, успокоились и продолжили целование креста.

* * *

Мечеть была закрыта, так как время вечерней молитвы уже миновало. На крыльце перед мечетью обнаружился человек, моющий крыльцо и тротуар при помощи длинной швабры. Мы обратились к нему.

— Ну, что ж, Аллах — господь всех, что-нибудь придумаем, — отвечал тот. Одновременно он продолжал помывку тротуара и пытался продать редким запоздалым туристам разложенные на столике рядом «ориджинал папирусы» с египетскими иероглифами и портретами Клеопатры. — Переночевать? Что-нибудь придумаем… Вы голодны?

Мы не стали скрывать. Человек еще немножко поторговал и по-протирал крыльцо мечети, затем неторопливо отложил швабру, ушел и вскоре принес нам два сандвича с фасолью, хлеба и сыра. Мы поблагодарили его и сели на крыльцо перед мечетью разъедать сие.