Awakers. Пробудители. Том 3

– Сейчас бы закурить, но я бросил, – сознаётся он с робкой улыбкой, возвращаясь взглядом в реальный мир.

В такого Троя совершенно невозможно не влюбиться.

И где-то там я думаю, что мы не так всё поняли.

Когда доходит очередь «того самого парня» отвечать на вопросы про этот кавер, который быстро стал достоянием общественности и продолжает свой победный марш по соцсетям; тот теряет свое красноречие и долго мотает головой.

– Вы сами слышали как он поёт? Он лучше меня, этот парень. Гораздо, гораздо лучше.

Мы всё не так поняли, убеждаюсь я. Ничего глубоко оскорбительного в песне нет и не было. Это личное. Честное. Это любовная баллада.

(29.07.2021)

Глава 2. XM

I can’t relax between the cracks, baby

Who wants to live like that?

«El Paso», The Vaccines

Трой много по чему скучает в эти дни. Он скучает по шампанскому и посиделкам в баре после шоу. Скучает по романтике; по домашнему уюту и больше всего по Фредди. Он редко, почти никогда не скучает по людям, но до скрипа в зубах скучает по Сидни.

Когда он впервые встречает Сидни Янга, у того по всему лицу прописан недосып длиною в жизнь, и он просто стоит посреди улицы такой высокий, растерянный и забытый, будто не может вспомнить зачем родился. А Трой кричит через пол-квартала: «Эй, Сидни-Янг-из-Сэд-Кассет!», так что прохожие оборачиваются, а потом с разбегу протягивает руку и на повышенных представляется:

– Трой Гордон.

– А-а-а, который Пробудитель, – меланхолично хмыкает Сидни, – Ну что ж…

Но руку пожимает.

? ? ?

Потом, когда в сотый раз в интервью слышится один и тот же вопрос, Трой срывается:

– Почему бы вам не спросить у ваших коллег по цеху? Они уже все в курсе. У вас один искусственный интеллект на всех что ли?

– Напишут теперь, что я мудак зазнавшийся, – жалуется он потом Майку.

– Да хер с ним, – отмахивается он. – Ты не мудак. Просто день плохой выдался.

Конечно, в статье никто его мудаком не обзывает, но пишут, что «фронтмен группы привычным энтузиазмов не фонтанирует, нехарактерно неприветлив и выглядит болезненно трезвым и угрюмым».

«Коллеги по цеху» радостно подхватывают идею, пытаясь вытрясти из Гордона хоть какую-то интригу или трагедию. И бесконечное обаяние даёт трещину.

У Троя Гордона конфликт с прессой. Все запомнили его как весёлого пьянчужку, который несет километры милой чуши обо всём на свете, но Трою очень нравятся песни, и хочется рассказать об этом всему миру. Однако про песни никто не слушает, зато в сотый раз спрашивают про название группы, про Сидни Янга и какие-то теракты в другой части мира, о которой он слыхом не слыхивал. К счастью, у Майка стабильно на всё есть своё мнение.

Хуже всего когда их заставляют читать твиты про себя вслух: его самооценка делает три сальто вокруг своей оси и разбивается вдребезги. Это должна быть забавная рубрика по идее. Наверное, она забавная по ту сторону экрана.

– Почему эти люди говорят про меня вот это всё, – смущённо спрашивает Трой с наивностью пятилетнего ребенка. – Я их не знаю.

Похоже люди из интернета никак не могут прийти к единому мнению: то ли он слишком щекастый для «лица группы», то ли наоборот возмутительно стройный, «…не поймёшь прибухнувший по жизни или на позитивчике», и с «таким лицом только в бой-банду». Это малая часть из списка банальностей, которые ставят крест на облике «канонической рок-звезды». Но поёт, он, конечно, охуенно – в этом солидарны все и будто заочно его за это ненавидят.

Майк реагирует на всё на удивление здраво:

– Непрошеные советы, обожаю, – умиляется он, изображая звуки блевания.

Саймона быстро записывают в идолы, но это Трой и сам знает; знал с самого начала. Бесит, что Саймон всегда был идолом ну просто потому что он Саймон, а не потому что общается с прессой сквозь чёрные рэйбаны, через похмелье и вежливые маты. Но Саймон восхитителен в самом деле: он неприступен, перманентно не в настроении, огрызается, скучает, смотрит сверху вниз, но никогда, никогдашеньки, не заглядывается на девчонок.

– Я не понял, вы музыкальное издание или брачное агентство? – мрачно изрекает Саймон в ответ на очередной вопрос «про половинок», и никто не спорит, потому что в Саймоне росту на шесть с плюсом футов, и не какая-то фигня электронная торчит из кармана, а настоящая сигарета за ухом.

Трой в расшитой пестренькой майке с блестками по плечам ощущает себя очень невидимым.

Странно наблюдать, как коллеги стойко переносят едкие замечания. Вспоминается Том, которого вынесло прочь от его невнятного комментария про то, что он «хороший парень, который играет на разных музыкальных инструментах». Но Том какой-то невероятный, вразумительный; потешается над каждой остротой и очень впечатлен описанием «туалетный ёршик на грибах с гитарой». Ральф всё равно не верит во «все эти ваши интернеты», об Майка ломаются злые языки, потому что сам он злее и языкастее. А Саймон – единогласно – последний из рок-н-ролльных идолов; никто не критикует Саймона.

? ? ?

Трой очень ярко помнит витрину с музыкальными инструментами залитую полуденным солнцем, но напрочь забыл название города.

– Смотри, какая гитара офигенная! – стучит он по стеклу рядом с вывеской. – С котиками! Тебе надо?

– Мне хватает гитар, – отнекивается Сидни.

– А с котиками есть?

– Нет.

– Ну вот! Смотри какая!

Товарищ смеётся от его восторгов, глубоко и бархатно, совсем не обидно.

– Себе купи, раз нравится.

– Мне зачем, я не играю.

– Научишься.

Трой теряется, будто эта мысль на ум ему не приходила.

– Ну что ты в самом деле, – Сидни достаёт пачку разноцветных купюр из заднего кармана, отсчитывает по одной, качая головой. Никто уже не использует бумажные деньги казалось бы. – Сколько она там? – он щурится на ценник и отсчитывает ещё немножко. – Точно играть будешь?

– Буду! – резво отзывается Трой. – Очень буду!

Тот снова смеётся, кладёт руку чуть ниже лопаток, подталкивая ко входу; кажется, пальцы у него длиннющие, ладонь перекрывает всю спину. Трой жмурится и чувствует себя восхитительно маленьким и счастливым.

? ? ?

Трой бодается с прессой до тех пор, пока в один прекрасный день не получает статус «нехаризматичный лидер группы».

– Что за хуйня, Сид? Как с этим справляются? – хлюпает он в трубку, потому что спустя все колкие рифмованные строки Сидни Янг всё равно мякотка на фоне зубастых журналюг и скучающих диванных аналитиков.

– Ты не хочешь знать ответ.

– А без бутылки?

– Понятия не имею, я не справился, – напоминает он и вздыхает как всегда меланхолично, но будто ветерком тёплым в ухо дунуло. – Ты лучше всего этого. Не загоняйся, кот. Ты гораздо, гораздо лучше.