Азбука для непослушных

Согласно его странной науке, только лишь для месяца имелась потребность в четырех новых и истинных словах; это, опять же, означало, что азбуку блаженного отца Кирилла нужно дополнить этими двумя новыми буквами. Я тогда не согласился с ним, заметив, что существуют дни, когда лунное колесо вообще не катается по небесам. Острый ум отца Варлаама нашел решение для этой невзгоды: раз его не видно, значит — и месяца нет, вот и нет нужды тратить слово на то, чего не существует. Эту свою поспешную догадку отец Варлаам подкрепил тем, что ведь на самом деле мы не даем имена детям, пока они не родятся; для этого существует крещение, сказал он, так что название дается тому, что уже существует, что возникло из ничего.

И слово солнце поэтому должно начинаться с буквы, которая будет его самой верной картинкой — О. Но я обратил его внимание на то, что эта буква должна быть первой и в названии полной луны. Но и на этот раз отец Варлаам не смутился — он поделил слова на ночные и дневные, полагая, что тем самым упростил себе задачу, которая так сильно его занимала, — исправление имеющихся в языке погрешностей. «Существует такая ошибка, как неверное сочинение все новых и новых слов, и это происходит в разных языках мира в нашем веке», — сказал он. «Дня не существует, когда существует ночь, и наоборот; поэтому одним и тем же словом можно называть и дневные, и ночные предметы, и нет необходимости изобретать для них отдельные слова», — объяснил он. Размышляя далее, отец Варлаам пришел к выводу, что солнце и луна, когда она полная, могут обозначаться одним и тем же словом, начинающимся с буквы О; слова различались бы только по времени их употребления, то есть — одно произносилось бы днем и именовало бы дневное светило, а другое — ночью и использовалось бы для названия ночного светила.

Не поздоровилось отцу Варлааму, когда он той же ночью поделился своими мыслями с отцом Евфимием, который пришел проверить нас, узнать, о чем мы разговариваем. Я уже сказал и не хочу повторять, а вам остается верить, что отец Варлаам, как и отец Амфилохий, был наивным и добрым — раз не находил зла в себе, не искал его и в других. Но зло существует, без разницы — видим мы его или нет, так же, как и луна, хотя ее и не видно, светит себе из-за облака. Было много правдивого в том, о чем вещал отец Варлаам, но отец Евфимий той ночью жестко воспротивился его странным, но правдолюбивым наблюдениям.

«Что произойдет, — спрашивал Евфимий, — если сейчас мы примемся изменять и исправлять все слова, существующие от века? Все слова, с самого начала века, нужно будет поправить, мы окажемся без письменности, невеждами, ведь новая наука старую затмевает, и сколько нам придется потратить времени и сил, чтобы приобрести опыт в краснописи! И народ будет смеяться над нами!»

Время шло, а отец Варлаам упорно, днями напролет, наблюдал за небесными коловращениями. Смотрел, как светило катится по небу, пока однажды утром, на восходе солнца, не сказал: «Солнце сегодня сломается и станет похоже на слово, которым мы упорно и неправильно его именуем».

Мы были поражены его неожиданным предсказанием. А когда отец Евфимий отвратительно засмеялся, и между двумя взрывами глумливого хохота выкрикнул: «С чего ты взял, что оно сломается?!», отец Варлаам спокойно сказал: «Потому что название, которое мы ему дали, неверное. Все ломается, если названо неправильно, ибо и имя влияет на вещь, а не только вещь на имя, которое мы ей даем».

Точно в двенадцать часов, то есть, в полдень, свет небесный погас, и наступила ночь средь бела дня. Мы все в страхе выбежали из семинарии, а за нами недовольно тащился Евфимий. Посреди двора спокойно стоял отец Варлаам, его предсказание подтвердилось. Он крикнул: «Большая часть дневного колеса отломилась и упала на землю, и теперь его имя похоже на него, ибо оно начинается с С».

Мы посмотрели вверх, и увидели: вместо дневного светила сиял маленький серп, похожий на букву С. Солнце потемнело, и большую часть его поглотила черная тьма.

Но через некоторое время, к большому сожалению бедного отца Варлаама, свет все же победил тьму, и солнце снова засияло — чистое, прозрачное, изменившись, как дерево весной. Отец Евфимий перекрестился и сказал так тихо, что услышал только я: «Это не солнце. Это бычьи рога».

А дело было в воскресенье, и в это время пришел живописец, уставший и грязный от трудной работы, ибо он занимался своим ремеслом и по воскресеньям.

А Евфимий сел на осла и отправился прочь в неизвестном направлении.

* * *

Как я уже говорил несколько раз, моя беда в том, что я вижу все, слышу все, чувствую все, даже то, что не должно, и это не дает покоя моей душе. Так вышло и на этот раз. Я слышал, что сказал отец Евфимий, и сразу понял, куда тот отправился.

А где был Евфимий, где был тот, кто держал в подчинении мою душу и мою руку, тот, кто не давал мне пахать поле слева направо, а потом обратно, привычным образом, естественным, как естественно то, что ночь сменяет день, а день ночь, чтобы было у них время для отдыха?

А был он там, куда надумал идти, и сделал то, что решил сделать, потому что человек не может уйти от своих помыслов, от своих измышлений; а случилось вот что, его устами сказанное, моей рукой написанное:

VI

1. И поехал Евфимий в город, к Амфилохию, чтобы пожаловаться ему, ибо очень разгневался и злобное замышление нес с собой.

2. Он вошел, поздоровался и стал угощать Амфилохия льстивыми словами, как богатой трапезой, чтобы у того душа смягчилась, и сказал ему:

3. «Любимец твой, живописец, попирает закон Божий и не блюдет воскресенья;

4. но работает по воскресеньям и богохульствует, грех творит».

5. А Амфилохий сказал: «А разве ты, торопящийся свои творения сотворять и быстрого быстрейший, разве ты не такой? Почему ты не работаешь по воскресеньям, если времени тебе не хватает? Ведь и Иисус в субботу исцелил человека, и слепой прозрел?»

6. Тогда Евфимий сказал: «Варлаам в заблуждение впал, ты должен сменить его, ибо он в союзе с Сатаной и новые имена вещам придумывает, а нынешние ему не нравятся;

7. он измыслил новое название для светила дневного, и гнев Божий навлек сегодня, так что светило помрачилось от хулы его.

8. И все началось с букв Михаила, которым он научился от Прекрасного; а ты ведь знаешь, что у дьявола лик красивейший, но притворный!

9. И хулу возведя на буквы, он принялся за слова, ибо и они ему нехороши стали».

10. А Амфилохий сказал: «Но ведь и Кирилл, учитель твой, новые буквы придумал, значит, ты и его бранишь».

11. Тогда Евфимий сказал: «Велик грех Прекрасного, потому что теперь он сбил с пути истинного Михаила и шестерых других, которые еще вчера были послушны.

12. Они пишут, будто поле пашут, как язычники, с востока на запад, а затем с запада на восток».

13. Но Амфилохий сказал: «Зачем же ты, поспешающий, противишься этому? Ты ведь тоже кратчайшего пути ищешь. А этот путь именно таков».

14. Тогда Евфимий, видя, что лукавство его действия не возымело, подумал: «Я вижу, что колесо вращается и что неправедно поступает тот, кто его толкает, если оно катится не туда, куда надо, пусть себе вращается, а я подожду, пока оно не покатится, куда мне нужно».