Баба Люба. Вернуть СССР 3

Но главное — детей оставили.

Не знаю, надолго ли, но оставили. Может, повезло, что свободных мест в детдомах области не было. Или ещё что-то. Но пока оставили.

Я знала, что это ненадолго. Что они скоро приедут снова. И поэтому, если я хочу, чтобы дети остались у меня, мне нужна хотя бы трёхкомнатная квартира.

Вот только где её взять?

Когда дамы, возбуждённо переругиваясь, в сопровождении сержантика, изволили уйти, Ивановна, которая, очевидно, провела всё это время. Прильнув в замочной скважине, выпалила:

— Так вы что, детей Любке оставили?

— Пока решение не принято, — ответила ей сарделькоподобная.

— Как это не принято?! Я же говорю, она их на органы сдала! А старшая — проститутка! Ходит в короткой юбке, людей стыдно!

И тут на площадку с лестницы поднялась Анжелика. Она сегодня была в строгом сером платье, плиссированный подол которого был по колено. Свежесть и румянец молодого лица аккуратно оттенял белый, вязанный крючком, воротничок. В руках она держала стопку учебников.

Увидев толпу ругающихся людей, она аж несколько книг выронила, от неожиданности:

— Тётя Люба, а что происходит?

Но я не успела ответить, как Ивановна закричала:

— Вот видите? Видите?! Это ейная Анжелка! Даже не здоровается, такая бескультурная! Никакого воспитания! А я вам говорю, остальные — ещё хуже!

— З-здравствуйте, — пролепетала перепуганная Анжелика и густо покраснела.

— «Война и мир»? — сержантик поднял книгу с пола и с улыбкой протянул Анжелике, — интересуетесь творчеством Толстого?

— Мне больше «Анна Каренина» нравится, — смутилась та, — а «Войну и мир» мне тяжеловато читать было. Но у нас сейчас по программе она, может, перечитывать легче будет.

— А это французский? — вторую книгу подняла женщина в костюме (имён их я так и не узнала) и посмотрела на меня, — Любовь Васильевна, вы же говорили, что девочка английский язык изучает? А она французский изучает. Вы даже этого не знаете?

— Да ничего она не знает! Мамашка-кукушка! — удовлетворённо хохотнула Ивановна.

— У нас для желающих факультативно второй язык будет, — немного растерянно пояснила Анжелика, вместе с тем отобрав учебник у дамы, — немецкий или французский. Я выбрала французский. Просто мне Мирей Матье нравится очень. Хочу понимать, что она поёт. И Гюго. А так-то я учусь на английском. Могу расписание показать, если не верите.

— Верим, деточка, верим, — стараясь скрыть брезгливость, просюсюкала сарделькоподобная и тут же задала вопрос, — а где твои братик и сестричка?

— Да в селе они, — бесхитростно пояснила Анжелика. — У деда Василия.

— Эксплуатируете детский труд сельскими работами? — спросила меня та, что в костюме.

Ответить я не успела, как вмешалась Анжелика:

— Почему сразу эксплуатируете? Сейчас там самая лучшая пора — яблоки пошли, красота. Я бы тоже в деревню хотела, но не могу, колледж у меня. А Изабелла там ходить начала. Она же сама раньше не ходила. А там вдруг начала. А Ричард сперва приехал сюда, на той неделе, тетя Люба ему костюм купила и новый дипломат в школу, а до школы же ещё куча времени есть же, вот он к дедушке обратно и рванул. У них там рыбалка. А тут ему делать что? Все его друзья тоже в деревнях сидят. Почему вы их родителям не говорите, что они эксплуатируют?! Это потому, что мы не родные, да?! Так я вам скажу, тётя Люба мне больше родная, чем родная мать! Я её даже не помню! И не смейте по тётю Любу так думать!

Выпалив эту тираду, она зарыдала, крупные слёзы катились по щекам, плечи вздрагивали.

— Тихо, Анжелика, успокойся, — сказала я и прижала девочку к себе, — никто вас забирать не будет. Я не позволю. А если будут ещё тебе такие вопросы задавать, я подам на них суд. За принесение несовершеннолетнему ребёнку тяжких моральных страданий.

— Это мы ещё посмотрим, — с угрозой в голосе сказала сарделькоподобная и первая начала спускаться по лестнице, не прощаясь.

Глава 20

Мы мчали в легковой машине по полупустынной в это время трассе, сквозь сероватую моросящую марь. Бензин в стране опять подорожал, так что народ особо не катался туда-сюда, а если кому и надо было в областной центр, то старались на автобусе или пристроиться попутчиком к знакомым, как я вот.

Я сидела на заднем сидении, вжавшись между лучезарной Мариной и ещё одной женщиной, она в секте за всякие хозяйственные дела отвечала. Думала, что уж она меня за дорогу достанет до печёнок, но Марина, видать, не выспалась, потому что всю дорогу дремала, периодически наваливаясь на меня. Или же не хотела при старейшине затевать скандал.

— Остановимся через пять минут, — сказал Всеволод, который сидел на переднем сидении возле водителя и всю дорогу хмуро перебирал какие-то бумаги, — там будет техническая остановка. Можно купить в киоске чай или кофе.

Все оживились. Всё-таки ехать в тесной машине по дороге в колдобинах — не самое легкое дело.

Остановились. Это была самая обычная остановка для дальнобойщиков и так, для водителей, что едут в областной центр. Два наспех сбитых из фанеры ларька, длинная ангароподобная забегаловка, на которой виднелась лаконичная надпись: «Кафе 'У кума».

Марина, которая скорей всего часто ездила этой дорогой и останавливалась именно в этом месте, сразу взяла женщину под руку и утащила. Водитель торопливо пошел в только ему известном направлении, прихватив с собой две большие белые канистры.

Я осталась на обочине. Немного постояла, потянулась, разминая затёкшие суставы и нерешительно двинулась в забегаловку.

— Кофе, пожалуйста, — я рассчиталась, приняв стаканчик новомодной нынче растворимой бурды из категории «три в одном», и вышла на улицу из прокуренного помещения.

Стояла, пила приторно-сладкий, отдающий химией, кофе, старалась не кривиться и размышляла, как его всё так спланировать, чтоб и рыбку съесть и всё остальное не упустить…

— Люба, ты это, слушай… — ко мне подошел Всеволод. В руках его тоже был стаканчик, но судя торчащей оттуда по ниточке — с чаем.

— Что?

— Вот смотри, мы сейчас приедем в город. Но в общину я пойду только после обеда, после двух. Раньше идти нету смысла. Мы так договорились, они согласились на встречу. Так что у тебя полно времени. Думай аргументы.