Баба Люба. Вернуть СССР 3

— Да что тут думать! — рассердился Пивоваров, — ерунда это всё! Я и в предыдущие годы в Партию не хотел вступать. Хотя для карьеры это было бы полезно. Но я отказался. А ты на старости лет меня агитируешь!

— Так я же не в КПСС агитирую, — хмыкнула я, — а в ЛДПР. Кроме того, если для вас так всё принципиально, то вы можете сейчас вступить, это быстро, нужно вот эти два бланка только заполнить, ячейку зарегистрируют, а потом просто не будете платить взносы, они потом сами вас удалят.

— Ну, это тем более не серьёзно, — вздохнул Пивоваров и резко изменил тему, без перехода, — а с финансированием что? Поездка в Америку накрылась? Ты поэтому переобулась, да, Люба?

— А вот и нет, — покачала головой я и хитро добавила, — удалось в личном разговоре убедить Арсения Борисовича, что это наши деньги. Правда он выделил только девять мест.

— Ну, ты и лиса, Люба, — изумлённо посмотрел на меня Пивоваров и в сердцах проболтался. — Насколько я знаю, там великие люди лапу на эти денюжки наложили. Желают осмотреть Статую Свободы вместе с женой, дочерью и тёщей. Так что я понимал, что никуда мы не поедем. Точнее, может, и поедем, но не в этот раз. И как это тебе удалось?

— Очень просто, — слегка недоговорила я, — Арсений Борисович пошел навстречу.

— Да ладно! Я этого упыря знаю! Он никогда не идёт навстречу, если не видит выгоды.

— Иногда идёт, как видите, — сказала я и с усмешкой добавила, — тем более однопартийцам.

— В смысле однопартийцам?

— Ну, он тоже в ЛДПР, — сказала я.

Пивоваров потрясённо уставился на меня, крякнул и сердито выпалил:

— Ладно, показывай, где что заполнять!

Я не шла, а буквально парила по дороге домой. Мои радостные мысли текли в такт стеклянному треньканью перелётных птиц, которые готовились в дорогу на юга, и голосили из веток каждого дерева. От избытка чувств я купила у сухонькой старушки возле «Универсама» вязанные носки и пучок чуть подувявших, таких же сухоньких, осенних астр. Они были бледно-жёлтого цвета и слабо пахли. Мне не нужны были ни носки, ни эти астры, но уж больно умоляюще смотрела старушка, уж слишком сильно дрожали у неё руки, когда она отсчитывала сдачу.

Сейчас старикам стало тяжко, пенсий не хватало. Еще те, которые жили в деревне, они как-то выкручивались и даже своим детям в городе помогали. А вот этим…

У подъезда также бессменно несли свою вахту другие старушки, мои соседки.

Увидев меня (явно поджидали), они оживились:

— Люба! — удовлетворённо воскликнула Клавдия Тимофеевна, — как там твои дела?

Я мысленно усмехнулась, понятно, что именно интересует въедливую старушку. А вслух сказала:

— У нас всё хорошо. Скоро съезжаем отсюда.

— Как съезжаете? — охнула Клавдия Тимофеевна, — куда съезжаете? Что прямо всем скопом?

— Все, — кивнула я. — Ивановна совсем нас замучила. Вчера Анжелику обругала, обозвала проституткой. И мать её обзывала. С ума сойти! Моя Анжелика даже слов таких раньше не знала.

— Так, может, она… — начала Варвара Сидоровна, но я жёстко перебила:

— Конечно, хорошо Ивановне над сиротой издеваться. Небось вон Серёгиных детей не трогает, боится.

— Да, Серёгина Ленка с кавалером под ручку сегодня шла! — наябедничала Клавдия Тимофеевна, — и все это видели! Среди бела дня! И куда только в школе смотрят?

— Ну, вот, сами же видите! — кивнула я, — потому что у Ленки родители есть. Отец есть. Пусть бы попробовала она ей что-то сказать. Так Серёга её такими матами вкроет, что мало не покажется. А Анжелику можно. Родной отец её бросил, а если я пытаюсь заступиться, Ивановна опекой сразу грозится.

— Да уж, — с интересом поддакнула Варвара Сидоровна и, затаив дыхание, спросила, — так куда это вы переезжаете?

— На другое место жительства, — обтекаемо ответила я (я хоть и проконсультировалась у Пивоварова, как всё провернуть, но пока не сделаю, говорить не буду, вдруг что сорвётся).

— А здесь тогда кто будет? Или продавать будешь? — вкрадчиво спросила Клавдия Тимофеевна и авторитетно добавила, — главное, чтобы соседи хорошими были и не шумели.

— Да я туркам сдавать хочу, — неопределённым тоном сказала я.

— Как туркам! — всплеснула руками Клавдия Тимофеевна, — они же шуметь будут!

— А мне что из этого? — пожала плечами я, — лишь бы деньги вовремя платили.

— Слушай, Любаня, — забеспокоилась Клавдия Тимофеевна, — давай я тебе хороших квартирантов найду, а? Вон Тамарка из шестнадцатой квартиры говорила, что её сотрудница замуж вышла и они хотят отдельно от родителей жить. Хорошие квартиранты будут.

— Да нет, Клавдия Тимофеевна, — продолжила троллить соседей я, — Тамарка в библиотеке работает, они там без зарплаты сидят. А мне живые деньги нужны. Всё-таки троих детей поднимаю. Да и старик-отец же ещё, тоже на чёрный день копейка нужна. И сестра моя в больнице, а зять так вообще в коме. Сами понимаете, выбирать не приходится. А на стройке туркам хорошо платят, причём наличкой.

— И сколько же ты их пустишь? — осторожно попыталась выведать Клавдия Тимофеевна.

— Я думала четверо, — ответила я, — у меня же двухкомнатная квартира. Но они и впятером жить согласны. Сказали, кровать двухэтажную сделают.

— Люба, не делай этого! — возмутилась Варвара Сидоровна, — видела я этих турок. Парни молодые, горячие. Они же девок водить начнут, водку жрать, музыку громко включать. А нам здесь спокойного сна не будет.

— Варвара Сидоровна! — вздохнула я, — я сначала и не думала эту квартиру сдавать. Я здесь привыкла. На работу близко, соседи хорошие, ну, кроме Ивановны. Но она же опеку привела, аж из областного центра. А те сразу условие поставили, что дети должны все в отдельных комнатах жить. Поэтому мне теперь большая квартира нужна, понимаете? Вот и переезжаем. Иначе детей отберут, а я этого допустить не могу.

Мои аргументы произвели впечатление. Соседки притихли и печально переглянулись.

— Ладно, пойду я, — сказала я, сделав вид, что не заметила их упавшего настроения, — мне ещё вещи собирать.

Я пошла к подъезду, а за спиной зашушукались старушки. И «вот Ивановна дура старая» — это были далеко не самые плохие эпитеты о ней.

Я усмехнулась и вошла в подъезд.

Ну, что ж, Ивановна, счёт нынче: «один — один». Но это только начало…

Глава 23

Когда Парис делил своё яблоко раздора промеж трёх богинь, у него не было столь мучительного выбора, как сейчас у меня. Я нынче не могла найти себе места. И всё из-за этой чёртовой поездки в Америку! Картина получалась не ахти: две мои «светские львицы», переводчица с английского и два старейшины из общины. А места всего три!

Да, кто-то может сказать, что, мол, зачем две «светские львицы», какая от них польза? Вполне можно взять кого-то одного — или Рыбину, или Белоконь. Но дело в том, что я-то планировала запускать с их помощью слухи. Точнее информационные бомбы. То есть они должны были входить в помещение и общаться между собой, но так, чтобы кто надо — слышали. А если будет только одна из них, то даже не знаю. Как представлю картину — заходит в комнату, к примеру, Белоконь и начинает сама себе рассказывать сплетни. А приставать к малознакомым людям с такими разговорами — неучтиво и странно. Поэтому и Белоконь и Рыбину нужно сохранить. Обеих. Это важно.