Баба Люба. Вернуть СССР

Я оглянулась и обомлела — в приёмной на скамейках. На стульях. И даже на полу, сидели. Лежали. Корчились от боли люди. Много людей. И многим было не просто плохо. А очень плохо.

— Воды! — прохрипела толстая тётка, скорчившись на лавочке буквой «зю».

— Она воды просит, — перевела я слова больной женщины человеку в белом халате.

— Они все постоянно что-то просят, — отмахнулся тот, — и так каждый день.

— Но ей плохо!

— Всем сейчас плохо. Время такое.

Я мысленно пожелала сучонку в белом халате такой же участи, обошла по большой дуге больную тётку, чтобы не встречаться с ней глазами, и вышла их приёмного покоя.

Что делать? Ясно, что ему не помогут. При таком равнодушии, я даже не знаю, как комментировать всё это.

В углу сиротливо стояло кресло на колёсиках. Я схватила его и покатила на улицу.

Деду явно стало ещё хуже.

Поймав какого-то человека, что пришел проведывать кого-то, я, грозя ему всеми карами небесными, с его помощью, подняла с лавочки и усадила дедка в кресло. Затем покатила его в приемный покой.

Ну а там всё та же картина. Мучающиеся, изнывающие от боли люди и равнодушный человек в белом халате над ними. Святая инквизиция в действии.

И что мне делать?

В приемный покой вошла группа людей в белых халатах. По всей видимости врачи.

Я подошла к одному, с самым важным видом и сказала:

— Вон в кресле сидит дед. У него или инфаркт, или инсульт. Посмотрите его, пожалуйста.

Врач гневно вскинулся, но увидев, как я сунула две купюры ему в карман, моментально переменил мнение и живо заинтересовался дедом.

Уже буквально через каких-то пару минут деда осмотрели, изучили и предварительно что-то там диагностировав, покатили куда-то вглубь больницы.

— Постойте! А что с ним?

— Вам сообщат, — отрывисто сказал врач.

Ну ладно.

Я еще немного постояла в приёмной палате. Среди океана боли и страданий. Никто меня ничего не спрашивал.

Ну ладно. Буду надеяться, дедок, что тебя в больнице не бросят. Что могла, я для тебя сделала.

Я глянула на часы и ахнула. Провозилась со всей этой историей почти два с половиной часа суммарно.

У меня же работы ужас сколько.

Я припустила на свой участок.

Но это только казалось, что всё рядом. Потому что мы ехали на машине. Учитывая, что совсем не рядом, плюс я дважды заблудилась, суммарно получилось, что я отсутствовала целых три часа с хвостиком.

Когда я добежала на свой участок, меня уже ждали:

— Любовь Васильевна, — Алексей Петрович вышел из машины и остановился напротив меня, демонстративно поглядывая на часы, — Вы опять полдня прогуляли.

— Извините, — пробормотала я, — так вышло. Обстоятельства.

— Какие опять обстоятельства?

— Шла по улице, и дед какой-то упал. Пока отвезла его в больницу, пока там сдала врачам, вот столько времени прошло.

— Ваши приключения меня мало интересуют. Ерунда какая-то. Кто будет план выполнять? Вы даже еще испытательный срок не прошли, а уже злоупотребляете!

— Извините…

— Никаких извинений! Нам такие сотрудники не нужны! Вы уволены!

— Как?…

— Советую вам написать по собственному желанию. Иначе придется мне акт составлять и статью для вас выдумывать. Подумайте, нужна ли вам такая запись в трудовой?

— Но я…

— Ваши причитания не помогут

— Это не причитания! — вспыхнула я, — а заявление на увольнение я с удовольствием напишу. Считаю ваше поведение — скотством!

— Любовь Васильевна! Ещё одно выражение в таком тоне и пойдете по статье!

Нужно ли говорить, что уже через час я опять была безработной?

Глава 12

Быть безработным, с одной стороны, тяжело. Особенно, если ты привыкла работать, и так много лет подряд. Привыкла жить в таком ритме. Но почти два ковидных года в самоизоляции сломали наше мышление. И то, что раньше казалось ужасным ужасом, нынче воспринимается с явным облегчением. Я свободу от работы имею в виду.

Поэтому если раньше я бы после увольнения, да ещё такого неприятного, была бы как минимум в депрессии, то сейчас я отнеслась к данному происшествию с известной долей пофигизма. Ну уволилась. Больно надо было. Чай не академиком я работала, чтобы убиваться. Тем более деньги, найденные в абонентском ящике, позволят какое-то время прожить и без работы.

Да, глупо и не хотелось бы проедать финансовую подушку, черный день всегда норовит нагрянуть внезапно, без предупреждения…

Мои мысли прервали какие-то звуки за стенкой.

Что такое?

Я чутко прислушалась. Так, сейчас девять тридцать. Сегодня я проснулась рано утречком, метнулась в соседний двор и купила свеженького молочка и творожку (одна хорошая женщина из села привозит), затем приготовила завтрак, разбудила и накормила детей, отправила их в школу, помыла посуду, а потом решила еще полчасика подремать, раз такая возможность появилась.

И теперь этот звук. Именно он разбудил меня.

Я опять прислушалась.

Точно, за стенкой. Кто-то гремел, звучала даже музыка.

С ума сойти! Там живёт уринолюбивая Ивановна. Которую накануне отвезли в больницу. Но звуки из-за стенки продолжаются. И ещё так громко.

Барабашка?

Ведомая самыми дурными предчувствиями, я вскочила, накинула халат и пошла проверять (да-да, как в тех дурных американских третьесортных фильмах ужасов, где героиня идет ночью в подвал проверить, кто там рычит).

Ну вот я тоже такая же героиня.

Пошла, значит, проверить.

Позвонила. Жду.

Сперва ответа не было. Только музыка смолкла. И тишина.

Но я так-то женщина настойчивая. Продолжала жать на звонок до тех пор, пока дверь не открыли.

— Что вам надо? — из двери высунулась женская голова.

Неизвестная женщина была примерно лет сорока-сорока пяти. Так сразу и не определить (в это время женщины еще не научились ухаживать за собой: уходовая косметика заменялась боевым макияжем). Химическая завивка начёсана в высокую сложносочинённую прическу. На лице — агрессивный раскрас (особенно поразили губы — обведённые черным контуром, зато сама помада — бледно-лиловая).

— Вы кто такая?! — продолжала вопрошать женщина.

— Это мне нужно спросить, кто вы такая? — парировала я, — и что вы делаете в чужой квартире?

— В какой чужой квартире! — взвилась лиловогубая, — женщина, вы в своём уме? Идите таблетки примите, раз забыли, или я милицию сейчас вызову! Они разберутся.

— Милицию? Отлично! — обрадовалась я, — а то я уже сама собиралась.

— Вы чего лезете?! Чего вы лезете, я спрашиваю?! — заорала женщина, — какое ваше собачье дело?!

— Хамить не надо, — прищурилась я, — здесь проживает моя соседка. Но не вы. Вас я никогда здесь не видела. Вот я и спрашиваю, кто вы такая и что делаете в отсутствии хозяйки?