Бабочка под стеклом

– Да. Мама под машину попала, совершенно глупо… и ужасно.

– Да. Марина, а скажи мне… Она замужем была?

– Нет.

– Никогда?

– Никогда.

Стеклов покивал, отвернувшись.

– А я вас помню, - вдруг осенило Марину, и даже от сердца как-то отлегло. – У мамы фотография есть, старая. И, кажется, на ней вы. С ней в обнимку. Только там у вас… причёска такая… Волосы длиннее и кучерявые.

Стеклов голову на бок склонил и лукаво улыбнулся.

– Да, где мои семнадцать лет.

Марина вспыхнула.

– Извините, я не имела в виду…

– Значит, фотография есть?

– Есть.

– И что?

– Что? – не поняла Марина.

– Что Маша говорила?

– Да ничего, - растерялась Маша. – Она не любила фотографии.

Стеклов кивнул.

Марина на его чашку посмотрела, в которой кофе уже на донышке осталось, и предложила:

– Давайте, я вам ещё кофе налью?

Николай Викторович только рукой махнул.

– В кофейник Рита коньяка точно не налила.

Марина на это замечание никак не отреагировала, просто не знала как, а Стеклов сказал:

– Марина, я думаю, что я твой отец. – И сразу головой замотал: - Точнее, я уверен.

Она на спинку кресла откинулась и на Стеклова уставилась. Потом покачала головой. Но промолчала, и тогда Николай Викторович сам спросил:

– Что?

Она снова головой качнула, совершенно ошарашено. А Николай Викторович снова оправдываться принялся.

– Я, правда, не знал, Марина. Она мне ничего не сказала. Маша не хотела, чтобы я уезжал. Я обещал, что вернусь за ней, но она, видимо, не поверила. Поругались. Я потом ей писал, не раз писал, но она не отвечала. И ничего не сказала, даже не намекнула. А сейчас вот приехал, решил её найти… И узнал.

Марина глаза на него подняла.

– Но почему… почему вы так уверены? Ну… что я…

Он печально улыбнулся.

– Я Машу знаю. И ты родилась через восемь месяцев после моего отъезда, и отчество у тебя…

Марина кивнула, в знак того, что с доводами его согласна. Только потом лицо руками закрыла.

– Господи.

Стеклов руки в кулаки сжал.

– Я ведь ничего не требую, просто решил, что ты знать должна. Марина, ты моя единственная дочь.

Она руки от лица отняла и принялась слёзы вытирать. А Стеклов перепугался.

– Марина…

Она руками на него замахала.

– Всё хорошо. Я сейчас успокоюсь… - Снова слёзы вытерла. – Она никогда мне ничего не рассказывала. Я спрашивала, а потом перестала. Думаю, раз она не говорит, значит, вспоминать не хочет…

– Да, в этом вся Маша, если уж рубила, то с плеча.

Марина грустно кивнула.

– Была у неё такая черта.

Николай Викторович тоже заметно волновался, на Марину то смотрел, то отворачивался, и каждый раз морщился, когда она всхлипывала.

– Марина, я… очень бы хотел познакомиться с тобой поближе. У меня ведь и родных-то не осталось, зато теперь… дочь есть. Мне бы очень хотелось, чтобы была.

Марина даже всхлипывать прекратила. Судорожные рыдания встали комом в горле, она на Николая Викторовича уставилась, с трудом сглотнула.

– Как это… не осталось?

Он плечами пожал.

– Ну, вот так. Три бывшие жены не в счёт. Наверное. Кроме алиментов, им ничего от меня не нужно. И слава богу, я тебе скажу. – Стеклов вдруг замолчал, потом подбородок потёр. – Не смешно, да?

Марина головой покачала, к нему приглядываясь.

– Не смешно.

– Вот так.

– А… дети?

– Был сын. Тоже авария, на мотоцикле разбился пять лет назад, ему девятнадцать было.

– Простите.

Он на это никак не отреагировал, вместо этого совершенно ровным тоном спросил:

– А у тебя дети, я знаю.

Она всё-таки улыбнулась.

– Двое. Сыну двенадцать, и дочке четыре.

– Вот видишь. У меня двое внуков.

Он улыбался, а Марина никак не осмеливалась. Никак не могла уложить в голове, что вот этот человек, солидный такой, в костюме и при галстуке, с сединой на висках и, не смотря ни на что, задорным, каким-то мальчишеским взглядом, её отец. Её отец, которого у неё никогда не было, кого можно было называть папой, таким непривычным, почти иностранным лично для неё словом. Бывает же такое… Судьба, судьба-шутница. Любимая мамина физика: если в одном месте убудет, то в другом обязательно прибудет. И не поспоришь ведь!

Это был самый странный день в жизни Марины. Ей всё вокруг казалось непривычным и удивительным. Обстановка, её присутствие в этом офисе, люди, а особенно человек, который смотрел на неё с заметным трепетом и ожиданием, и который недавно сообщил ей, что он её отец. Самый настоящий, родной и ему очень хочется с ней общаться, он даже готов идти на какие-то уступки. Марина его слушала, моргала и не знала, что ответить. В смысле, не по поводу того – согласна она или нет с ним общаться, а вообще. Даже сказать что-то Стеклову боялась. Смотрела на него, в лицо его вглядывалась, о маме думала, которая всегда наотрез отказывалась говорить о её отце, видимо, на самом деле была на него обижена, а потом мысли Марины скакнули в другом направлении, и она об Антоне подумала. Какое-то неуловимое сходство было между её сыном и Стекловым. Николай Викторович так же порывисто рукой взмахивал, слова растягивал на особый манер, когда приходилось думать, что сказать. Антон так делал, когда Марина устраивала ему допрос, заставляя его рассказывать о школьных делах. Антон в такие моменты настораживался, и начинал тянуть – и время, и слова. И Стеклов точно так делал, и когда Марина себя на этой мысли поймала, сразу ему поверила. Господи, кажется, у неё теперь на самом деле есть отец. Вот только совершенно не понятно, что с ним делать и как себя с ним вести. У неё ведь никогда не было своего, только своего папы, откуда ей знать?

– Я приеду в гости. Можно?

Николай Викторович вместе с Мариной из кабинета вышел, решив её до лифта проводить.

– Конечно, - согласилась Марина.

– Хочу с детьми познакомиться. Я буду в городе до конца недели… Может, завтра?

Марина торопливо кивнула.

– Хорошо. Только… вечером. Я работаю.

Николай Викторович вдруг улыбнулся.

– А я ведь не спросил, где ты работаешь.

– Я кассир, в «Сбербанке». – И на свой зелёный шейный платок указала.

– А я смотрю и думаю: что-то знакомое.

Марина улыбнулась.

– Николай Викторович, - к ним подошла девушка, которая Марину до кабинета провожала, и очень деловым тоном сообщила: - Дмитрий Алексеевич просил вам передать. – Протянула Стеклову записку. Тот текст глазами пробежал и кивнул.

– Спасибо. А он…

– Дмитрий Алексеевич уехал.

Девушка ушла, и ни одного взгляда в сторону Марины не бросила – ни любопытного, ни заинтересованного. Очень занята была. А вот Марина ей вслед посмотрела, оглядела прямую спину и идеально скроенный пиджак. Как в кино, честное слово. Раньше Марина даже не догадывалась что такие девушки – идеально-деловые-стройные в её городе живут.

– Дима – мой заместитель, - сказал Стеклов, а та спохватилась и изобразила интерес. Хотя, про того типа, который над ней посмеялся, когда она впросак у всех на глазах попала, ей слушать было совсем не интересно.

На прощание Николай Викторович её за руку взял и смотрел так, что впору было расплакаться, Марина была почти готова к этому. Не от трогательности момента, а всё от той же сумятицы в душе. Никак не могла избавиться от чувства нереальности происходящего, на Стеклова смотрела, и постоянно приходилось себе напоминать, что он её отец. Отец! И всё сходство искала, хоть какое-нибудь. Но она сама была на маму похожа, очень похожа, и Николаю Викторовичу, кажется, это нравилось.