Багрянец

Что делать – бежать из дома в темноте? Далеко ли она убежит? Кэт не отличалась хорошей физической формой, а престарелая соседка вряд ли откроет дверь так рано. Дальше по улице стояло еще два дома, но в каждом жили пожилые вдовы – правда, у одной из них, Грейс, обычно гостила дочь.

При быстром осмотре кухни и гостиной – дивана, кофейного столика, книжных полок и стоек – не нашлось ни телефона, ни ключей от машины.

Вернувшись в коридор, Кэт сунула ноги в кроссовки и подняла взгляд. Борода бессвязно ругался – от боли его акцент из Уэст-Кантри становился заметнее, – пугая ее одним лишь звуком голоса. Он неуклюже спускался, будто слепой, и пытался открыть один глаз, но тот немедленно закрывался снова, как испуганная красная улитка, прячущаяся в раковину. Однако, если этот красный глаз в очередной раз останется открытым, – а действие перцового спрея из-за истекшего срока годности не сможет длиться долго, – у Кэт снова возникнут проблемы.

Кэт открыла задвижку, отперла врезной замок, но дверная ручка не поддавалась. «Заперто». Они убрали ключ из главного замка.

Звуки у замка входной двери придали Бороде сил, и он затопал, преодолев последние несколько ступенек. Если сейчас его жестокие руки схватят Кэт, он не отпустит и больше такого не допустит.

«Недоделанная работа».

Кэт бочком пробралась на крошечную кухню и огляделась – тостер, доска для хлеба, вся в крошках и грязных ножах, микроволновка, грязные тарелки и сковороды…

Борода тяжело дышал и тряс головой, потом склонил лицо чуть вниз, как будто земное притяжение уменьшало боль, толкнул лапами деревянную входную дверь и с облегчением убедился, что она закрыта.

Он прочистил нос на дверной коврик, как бык, и тут понял, что его добыча все еще внутри, а домик маленький. Он найдет эту суку даже вслепую.

Кэт похолодела от ясного осознания: если сейчас Борода ее схватит, то, скорее всего, убьет на месте – или, во всяком случае, ударом отправит в отключку. «А потом…»

«Поступай с другими так, как…»

Кэт открыла два шкафа у духовки – миксер, противни, мусорные пакеты, рулон алюминиевой фольги, пищевая пленка, но ничего, что могло бы послужить оружием.

Теперь ящик с приборами. Она резко выдернула его до конца, и он загремел. Борода, должно быть, услышав звон острых металлических штук, отвернулся от двери, пытаясь открыть глаз, превратившийся в язву. Кэт встала в дверях кухни и снова прыснула ему в лицо из баллончика.

Заревев, он отшатнулся назад – новая порция на него почти не попала, но пара капель все-таки должна была залететь в щелку между раздутыми веками. Бедром Борода ударился о комод, где лежала неоткрытая почта и испорченная обувь; пытаясь ухватиться за что-то рукой, он сорвал две куртки.

В этот раз распылитель тревожно зашипел – небольшой запас баллончика почти кончился. А Кэт к тому же разозлила Бороду. По окончании этого столкновения один из них больше не встанет – это откровение Кэт сглотнула точно желчь. Но в то же время она имела преимущество, и эта мысль пробуждала в ней извращенную и постыдную радость.

Кэт вернулась к ящику, свисавшему из кухонного гарнитура.

Она слышала шум крана – наверху Платок умывалась. Наверно, сморщенной крысе пришлось окунуть горящее лицо в раковину, чтобы остановить боль.

Кэт сначала взяла из ящика кухонные ножницы, потом бросила; сгребла маленький острый нож для снятия кожуры и сунула в карман; затем схватила деревянную скалку, которую использовала только раз, для катастрофической попытки приготовить выпечку – говядину Веллингтон. Она получилась такой сухой и бесформенной, что им со Стивом пришлось заказать еду с доставкой. Они смеялись до слез, а Стив спросил:

– Можно я посмотрю, как ты ее выбросишь?

– Засранец! – откликнулась Кэт, захлебываясь смехом.

– Сука! – заревел Борода из дверей кухни, точно укушенный пчелой медведь, заглушив призрачное эхо убитого любовника Кэт. Борода знал, что Кэт на кухне, и знал, что такое крошечное место удобно использовать как банку-морилку для человека: он столько времени там провел, готовя одну чашку кофе за другой, точно алкоголик в завязке, куря бесконечные самокрутки, так что комната теперь поросла плесенью от табачного дыма. Он превратил дом Кэт в свой, а теперь готовился убить ее на ее собственном линолеуме. Даже слепой, Борода мог нанести чудовищный ущерб своими лапами, похожими на древесные корни в дубленой коже, – просто переломил бы ей шею, будто стебли зеленого лука. Кэт загнали в угол.

Волосатая лапища Бороды достала кремневый ручной топор из заднего кармана джинсов, схватив его заостренным концом вниз, будто собираясь нанести решающий удар кому-то.

«Стиву».

Кэт вспомнила звуки, с которыми тело Стива терзали среди грязи.

Борода шагнул в кухню.

Кэт шагнула к нему – и обрушила деревянную скалку с такой силой и таким размахом, что задела светильник на кухне. Тот разбился, усыпая пол стеклом и металлом, но дуга подручной дубинки – комического оружия, словно упавшего Кэт в руки из мультиков про Тома и Джерри, – закончилась на голове Бороды, на скосе его обезьяньего лба.

Борода зарычал, опустив голову, но устоял на ногах.

Руки Кэт тряслись от вибраций: деревянная скалка отскочила ото лба с могучим кокосовым тошнотворным звуком, будто голова Бороды была полым деревянным шаром.

Его лицо рассекла яркая струйка крови, пробежавшая между распухшими глазами, по плоскому носу и через неопрятные усы, а притоки от этой струйки разбежались среди волос. Уровень тошноты Кэт подскочил с шести до десяти.

Борода неловко махнул рукой с топором в воздухе, и оружие со свистом прошло в нескольких сантиметрах от глаз Кэт – еще немного, и ее лицо разошлось бы пополам, как сэндвич.

Мысли Кэт шатались как пьяные, голова кружилась, она дышала, как собака в жаркий день. Ей очень хотелось, чтобы это прекратилось. «Ты пустила ему кровь, прыснула в него три раза. Почему он не останавливается? Почему все эти мрази не сдохнут?

Это твой дом! Они убили Стива…»

Наверху Платок всхлипывала и бормотала – «сама с собой?» Нет – старуха поднималась по лестнице с телефоном в руке. Но смогла ли она разглядеть экран и сделать звонок с зажмуренными от перца глазами? Или, прежде чем подняться, она уже позвонила одному из своих подельников?

Борода шатался, пытаясь собраться с мыслями среди землетрясения, устроенного Кэт в его черепе. Он приготовился к очередному удару, замахнулся глубже в крошечную кухню, занес огромную лапу – катапульту из мяса, готовую расколоть мягкое тело Кэт примитивным орудием, прежде распилившим ее любовника на влажные части на грязном полу, воняющем звериным дерьмом. Теперь они оба стали примитивными – дрались заостренными камнями и дубинками, как дикари в нечистой пещере.

Кэт перестала думать, перестала обрабатывать информацию, перестала надеяться, перестала отчаиваться. Она просто закричала: