Багрянец

Кэт завидовала Стиву – его муки закончились. Оставаться здесь в сознании было невыносимо: сознание сопровождал его близнец – осознание.

Кэт чувствовала готовность покончить с собой – лучше она сделает это сама, чем ее растерзают и скормят… «собакам».

– Нет, нет, нет. – Она раскачивалась вперед-назад в затхлой комнате без освещения, куда ее притащили Льюис и ухмыляющаяся красная тварь. Руки безумно болели – пластиковый жгут вокруг запястий почти перекрывал кровообращение.

Они бросили Кэт коленями на грязный цементный пол. Здесь каждую молекулу воздуха пропитывала вонь: возможно, когда-то в этих сырых стенах на мокром ковре выросла плесень. Теперь голый пол символизировал понижение Кэт в статусе и отсутствие у нее перспектив: единственный путь отсюда вел вниз, в красноту.

Через несколько часов поднимется солнце, но до тех пор за решеткой на окне, обросшей паутиной и грязью, не виднелось ничего, кроме черного квадрата глубокой ночи.

«Когда они придут?»

Сопровождая Кэт тем вечером в ее последний путь, похитители не стали надевать ей на голову мешок: какая разница, увидит она что-то на ферме или нет, если она отсюда больше не уйдет? Во тьме, прорезанной фарами, висело ожидание: на дороге у старого дома стояли машины, рядом слонялись люди – лучи фонарей рассекали сутулые силуэты. Собрался тесный круг гостей – ради Кэт. «Ради делания в красном».

Дом, насколько она его разглядела, представлял собой просевшее здание у дороги с дырами в асфальте и зарослями сорняков. В слабом желтом свете, обрамлявшем окна на первом этаже, видны были неопрятные живые изгороди, длинная трава и крыльцо, с которого неподвижная группа смотрела вслед машине детектива. Та же увозила Кэт дальше – туда, где все это началось и закончится.

Прежде чем Кэт бросили в грязную камеру, остатки разума, которые страх еще не поглотил, отметили голоса: вокруг машины Льюиса кто-то переговаривался на повышенных тонах – возможно, у красного народца не все шло по плану. Кэт подумала, что стала для них препятствием, и удовольствие от этой крошечной пирровой победы было единственным плюсом в отчаянии, ставшем ее постоянным спутником.

Пытка близостью к свободе и последующим ее исчезновением оказалась настолько мучительна, что осознать ее Кэт едва могла. Она почти избежала смерти, которую в двадцать первом веке и вообразить не могла, но теперь вся надежда на то, чтобы от нее ускользнуть, обратилась в мираж.

Всего, что Кэт сделала у себя дома, оказалось недостаточно – теперь еще и это. Положение Кэт казалось судьбой, словно во время первого визита сюда на нее поставили несмываемую метку. Она расправилась с Бородой и Платком таким образом, какой до сих пор представляла разве что во время самых темных моментов психоза. Может, дело в подавленной агрессии, которая копилась со средних классов школы, обострилась из-за неудачных отношений и плохих работ и наконец-то нашла выход? Кэт не знала. Но с того момента, как она схватила в наманикюренные руки оружие, ее действия не только доставляли нехорошее удовольствие, но и сама воля Кэт словно покорилась… она и сама не знала чему.

Льюис – лживый спаситель, скрутивший Кэт и похитивший ее во второй раз за неделю, – с самого момента прибытия был недоволен хозяевами. Остановившись за рядом разваливающихся и просевших зданий за таким же домом, он принялся ругаться с кем-то у машины. Кое-что из речи своего иуды, шипевшего от злости, Кэт расслышала:

– На этих дисках ни хрена не было – пара звуков, и все. Вы в своем уме?

Тут мимо проехали два мотоцикла, оглушив Кэт, а за ними мелькнули фары машины.

Льюис ругался с Финном, сыном Тони, – Кэт узнала голос этой крысы, когда он ответил:

– Он отсюда много вынес – и на видео тоже. Мы знаем только, что у нас не всё, – в его квартире должно быть что-то, что мы не нашли. Мы не знаем, что было у сестры.

– Слишком поздно! И вы прикончили фотографа? С ума сошли? Я и не представлял, что вы настолько невменяемы. Вы все спустили в унитаз – думаете, вы неуязвимы?

– Он видел.

– Мы договаривались, что это не повторится. Вы обещали, что больше никто не умрет!

– Иногда приходится пачкать руки.

– Перекупите их! Но не… Ради бога… Что вы творите? Что вы, вашу мать, творите?

– Что необходимо. И дальше будет хуже, так что успокой нервишки, Луи. Местного летуна с длинным языком мы тоже отправили в путешествие, из которого он в ближайшее время не вернется, – ужас детектива только позабавил сына Уиллоуза. – И с арифметикой у тебя так себе – ты многое упустил, Луи. Сестру, приехавшую с севера в поисках своего любопытного братца, мы тоже подобрали: она трепалась, что хочет выложить записи. Представляешь? Мы понятия не имели, что еще она знала, – как оказалось, не очень много, но было уже поздно. Она застала прогулку красноты, и мы выбросили ее за борт лодки.

Услышав новости о Хелен, Кэт повесила голову, не сдерживая слез.

– А эта писака следующая. – Эта новость немедленно вернула Кэт в настоящее.

– Господь всемогущий, – ответил Льюис. – Хватит. Это конец.

Финн Уиллоуз сплюнул на землю:

– Ты видел, что она сделала с Э и его мамой?

– Журналистка будет четвертой. Четвертой, пропавшей за пару недель! Мы не в Мексике живем. А вашим двоим нужно в больницу. Хватит.

– О своих мы позаботимся, а ты слушай внимательно. Мы исчезнем завтра и будем прятаться, пока не почуем, куда дует ветер. Тут-то, детектив, ты нам и понадобишься. Тебе предстоит по-настоящему отработать нашу помощь. Твои многоуважаемые коллеги, не знакомые с волшебством и обычаями нашей красной земли, скоро начнут совать сюда нос и, когда не найдут эту любопытную суку…

– Волшебство? Вы так это называете? Это убийства – серийные убийства.

– Ради твоей собственной безопасности нам потребуется взгляд изнутри на все – каждый угол и каждую зацепку. Чтобы краснота могла расправиться со своими врагами по-своему – как делала всегда.

Кэт услышала стон детектива из самого его чрева.

– Господи Иисусе, – произнес он, но в его тоне ничто не обещало спасения.

– И не забывай свое место, Луи: ты – слуга, подельник. Скоро здесь будет она, и я не хочу, чтобы ты распускал рядом с ней язык.

– Идиоты. Мрази, – бессильно стонал Льюис. Кэт почувствовала, что полного видения красноты он не удостоился.

– Задний ум – замечательная штука, Луи. Надо было задуматься, когда ты проиграл пятьдесят штук в блек-джек онлайн.

– Я не давал согласия… на это.

– Ты слишком далеко зашел, Луи, а сейчас все в опасности. Но если смотреть шире, убрать пару стукачей – не такое уж большое дело.

– Краснота требует, – прозвучал престарелый голос, и все вокруг машины изменилось: в темноте повисло напряжение, – и защищается. Они стояли у порога годами – мы знали, что час настанет. Но что мне сказать? Краснота жаждет. Каждое будущее красно.

– Тони, ради бога, – Льюис слегка снизил громкость и тон голоса, но Кэт почувствовала, что его отчаяние и беспомощность лишь усилились. – Я только за сегодня сделал в сто раз больше, чем мы договаривались: вывез ваших из дома журналистки, привез ее. Меня вот-вот схватили бы – она могла кому угодно позвонить, а ты прислал к ней домой людей. Похищение? Нельзя. Так нельзя делать. Чем, ты думаешь, это закончилось бы? Ты совсем забылся… мы не в каменном веке живем.

– Жаль, что ты всегда оставался на периферии, Луи, – отозвался Тони властным и насмешливым тоном. – Если бы ты проявлял больше вдохновения, то стал бы чем-то большим, чем пресмыкающаяся свинья, проигравшая деньги. Ты увидел бы, что видим мы, разделил бы с нами нечто замечательное и обрел бы хребет, которого у тебя сейчас, по всей видимости, нет. Я разочарован в тебе, мой мальчик, – страшно разочарован.