Багряный декаданс

Наклонился, легко, одной рукой поднял то, что я не смогла поднять и двумя, потому что рама была цельной.

— Кто эта женщина? — не удержалась я от вопроса.

— Моя тетя, — ответил Сатус сдержанно, рассматривая полотно с такой тщательностью, будто проверял, не повредилось ли оно. После он вернул картину обратно на стену, любовно приладив на место.

— Я слышала, что она умерла, — мне стало отчего-то очень грустно, и я не могла с точностью сказать, откуда взялась эта грусть, ведь женщина была мне не знакома. Как можно грустить по кому-то, кого ты никогда не знал? — Сгорела. Но разве демон может сгореть?

— Может, — сухо ответил принц, рассматривая полотно. — Не весь огонь одинаков. Даже демон погибнет, если окажется в огне, который не может контролировать. Это и случилось с моей тетей… Она оказалась там, где не должна была и погибла… вместо кого-то другого.

— А кто… кто написал эту картину? — сердце забилось быстрее.

— Ты его знаешь, — ответил Кан, отставляя пустой бокал и направляясь к нам. — Это Шейн.

И он прошелся между нами, задев плечом край только что установленной картины. Не знаю, на чем она крепилась, но незначительного столкновения с плечом Кана оказалось достаточно, чтобы с рама грохотом рухнула вниз.

— Вот же… шушваль! — совсем не раздосадовано воскликнул Кан. — Прости, — с ехидной улыбкой обратился он к другу. — Кажется, я уронил твою тетю.

Сатус ничего не ответил, лишь мышцы на лице напряглись сильнее, делая его старше, стирая будто ластиком черты юного парня и показывая мужчину.

В гробовой тишине подняв полотно, он понес его в угол, туда, где остался лежать на табуретке местный аналог лютни.

Не успела я сообразить в чем дело, как Кан, воспользовавшись тем, что Тай на нас не смотрит, притянул меня к себе и зашептал:

— Тебе надо бежать, — я сжалась в комок, как громом пораженная таким заявлением. Бежать? А куда? И главное — зачем? Ведь от принца сбежать возможно только в одном случае — если он это позволит, решив поиграть в кошки-мышки. Мышкой была я, это, так сказать, моя утвержденная роль. А Тай был кошкой, любезной ровно настолько, насколько ему этого хотелось в каждый конкретный момент. — Сократ ждет тебя внизу, у выхода. Поспеши!

И одним размашистым толчком меня втолкнули в сосредоточение продолжающего шевелиться, ползать прямо по воздуху мрака, живущего какой-то своей собственной жизнью.

Я успела лишь непроизвольно задержать дыхание, мысленно приготовившись к тому, что в меня воткнется если не стекло, то какой-нибудь томагавк точно, который швырнет беглянке вдогонку быстро прозревший Сатус.

Но… ничего не произошло, за исключением того, что тьма сжалась вокруг меня, а после вытолкнула… и прямо в воду.

Я обнаружила саму себя в искусственном пруду. Вокруг меня плавали фиолетово-голубые рыбки, бодро дергая раздвоенными хвостами и недовольно пуча глаза. Над головой простиралось ночное небо. Рядом шуршали и жужжали какие-то механизмы, которые тянулись из водоема по земле куда-то в сторону, напоминая своеобразную систему водозабора.

Отплевываясь и стряхивая капли с лица, я дошла до края водоема, который у берега был совсем мелким, и выбралась на травку. Оглянувшись по сторонам увидела взгорок, на котором не росло ни цветочка, ни травинки, зато имелся обозначенный каменной грубой аркой вход, которого по сути не было, потому что за аркой клубилась уже знакомая мне живая чернота. На всякий случай отползла еще на несколько метров, а потом подняла голову и застыла от изумления.

Надо мной возвышался дворец. Впечатляющим он был настолько, что подобрать слова для описания в тот момент показалось непосильной задачей.

Конечно, я уже видела его снаружи и не раз, но всегда только с одной стороны, откуда мне открывалась лишь небольшая его часть.

Сейчас же я поняла, что он — невозможно огромен.

Размах, колорит и великолепие…

И все же за вычурностью образов пряталась жестокость, а еще мрачное и надменное превосходство власти. Дворец был монументален, но не до конца естественен. Создавалось впечатление, будто за красивой внушительностью силы находился второй слой, и вот там… было поинтереснее. Но что поинтереснее я могла лишь догадываться, потому что, скорее всего, нужно было быть демоном и смотреть на него демонскими глазами, чтобы увидеть все по-настоящему. Увидеть его таким, каким он был.

Дворец стоял на вершине самого высокого пологого холма в окружении холмов поменьше. А внизу, у подножия, раскинулся подсвеченный магическими разноцветными огнями город, столица Аттеры, империи демонов.

— Где же Сократ? — прошептала я вслух и вздрогнула, испугавшись звука собственного голоса.

Единственная дорога, которая находилась поблизости вела вниз, прямо в город. И даже с того места, где я стола, было видно, что столица с её лабиринтом узких улочек не спит. По вымощенным улочкам передвигались лошади с наездниками. Одиночные пешие горожане торопились доделать свои дела. Где-то кто-то горланил песни, перемежая невнятные строчки пьяной матерщиной. Работали какие-то заведения, я не была уверена, какие именно услуги они предоставляли, но очевидно было, что это не частные дома. Вот, у края самой ближней улицы, упирающейся в дорогу на холм, с протяжным скрипом распахнулись высокие ворота и наружу вывались радостная громкая толпа молодых мужчин и женщин в праздничных нарядах. Город жил, город не спал, город оказался куда более современнее, чем я себе представляла… и город меня пугал.

Я не хотела идти туда одна, потому что была уверена — заблужусь. И обрету еще большие неприятности, чем злой принц, который непременно накажет за побег. Имело смысл побегать подольше, чтобы дать принцу время успокоиться, но устраивать слепые забеги по городу, забитому демонами казалось слишком авантюрным даже для меня.

Я еще некоторое время потопталась на месте, подрагивая на легком ветру в мокрой одежде, а потом все же решилась.

— Надо идти. Хотя бы обсохну.

Я успела преодолеть с пару десятков метров, стараясь двигаться вдоль обочины, держась в тени фруктовых деревьев, чьи ветки были щедро усыпаны плодами, похожими на персики. Они выглядели так аппетитно, что мой желудок, который чудесным образом все еще продолжал работать несмотря на затянувшуюся голодовку, громко заявил о своем существовании, заныл и отозвался резью. Я остановилась и уже потянулась попробовать, но вовремя опомнилась и даже похлопала себя по щекам, пытаясь отвлечься.

— Соберись, Мира, соберись. Кто его знает, что за дрянь выращивают демоны. Вдруг эти «персики» хуже мухомора?

Услышала шум. Кто-то увесистый продирался сквозь высокую траву, сердито бормоча себе под нос.

— Сократ? — наугад спросила я.

Шум прекратился, а после возобновился с утроенной силой.

— Мирка! Зараза малолетняя! — надрывался котяра, торопясь ко мне.

Едва услышал его голос с характерной мурчащей протяжностью я улыбнулась, почувствовав, как успела соскучиться по этой невыносимой в своей странной заботе усатой морде.

Наконец, он выбрался из травы, выплюнул из пасти край какой-то тряпки, отряхнулся, почесался, подергал сперва одной задней лапой, потом другой, выпрямил хвост стрелой, постоял некоторое время, прислушиваясь к звукам, а после со стенаниями ломанулся мне на руки.

— Какая же ты! — словно настоящий кот он потерся головой о мою руку. — Знаешь, как я переживал? Да я места себе не находил! Не ел! Не пил! Не…

— … ел, — усмехнулась я, почесав ему за ушами. — Я поняла.

— Не спал! — возмущенно взвыл ушастый, поднял на меня мордочку — А отощала-то как! Кожа да кости! Что этот изувер с тобой делал? — и тут он заметил кулон. Сбился, умолк, некоторое время посидел, рассматривая растерию. Я ждала от него вопросов, но Сократ, преодолев короткую заминку, как ни в чем не бывало продолжил громко и чрезмерно бодро причитать, словно пытаясь передать эту бодрость и мне: — Мы с Татой всю Академию обыскали, каждый угол обнюхали! Вернее, обнюхивал я, она подсказывала. Тата с боем прорвалась в общежитие боевиков и заглянула в каждую комнату, чтобы проверить не прячут ли тебя где эти гады!