Багряный декаданс
Шрифт:
— Да.
— А враги-то множатся…
— Не важно, кто против нас. Важно, что… они все встретились… в одной жизни, в одно время, — мама дышала тяжело, надрывно и прерывисто. — Мелинда, Магда, Милена, Мерсина и… Мира.
— Ну, у них похожие имена…, - демон растерялся, что было чрезвычайной редкостью.
Я не удержалась от желания полюбоваться его обескураженным лицом и выглянула из-за лиственного занавеса. Едва удержавшись от вскрика, отпрянула назад. Там, где еще совсем недавно была пустота теперь стояла… горгулья.
— А по поводу Мерсины вообще вилами по воде. Из рассказанной мне Шай-Леей вашей с дядюшкой драматичной истории я понял, что она то ли мертва, то ли все состоянии еще худшем, чем смерть… Какой от неё толк, если она все равно ни на что не способна?
Я
Это было ожившее каменное создание, сгорбленное, с крупными позвонками, выпирающими из квадратной широкой спины и короткими лапами, сгибающимися, как у лягушки. Длинные вытянутые пальцы скребли когтями землю, а крупные вздернутые ноздри на приплюснутой морде шумно вдыхали воздух. Горгулья бессмысленно глядела выпуклыми блестящими глазами, а из неестественно шевелящейся каменной пасти раздавался мамин торопливый голос.
— Я не думала об этом! — а далее еще более поспешно: — Мне так хотелось верить, что все закончилось там, в храме Богини-Матери. Я знала, что даже если моя старшая дочь выживет, и узнает правду, то все равно ничего не сможет сделать. Не сможет возродить круг сестер. А вне круга, по одиночке, мы слабы и беззащитны. Я лишь надеялась, что судьба Мерсины без меня сложится лучше, чем со мной. Это все, что я могла — верить в них, в моих девочек, и в то, что судьба будет достаточно снисходительна, чтобы подарить хотя бы одной из них мирную жизнь. Но не вышло… магия все равно настигла Миру. Есть то, чего ты не знает. И Мира не знает. Мы умеем накапливать знания, сохранять опыт, консервировать воспоминания — для передачи следующим поколениям. У этой способности есть как плюсы, так и минусы. Минусов, конечно, больше, например, чужой опыт может менять личность, порой, до неузнаваемости.
— Мне известно об этом, — с непонятным мне подтекстом, сообщил Сатус.
— Именно используя мудрость предков мы веками несли свет и мудрость. С их же благословения мои сестры, которые были частью круга до меня, создали Имерию, превратив город в убежище для каждого, кто в нем нуждался. Символы плодородия, начертанные на стенах города — это наши символы, которые мои сестры оставили в память о себе. И люди берегли их, веря, что они смогут защитить… Не смогли, потому что взывать было больше не к кому. До возвращения Миры, которая единственная является нашей наследницей по прямой линии. Луан отправился в Имерию — не только для того, чтобы испытать на горожанах свою магию, но и для того, чтобы испытать сам город. А вместе с ним — и Миру. Он сделал все, чтобы город и его жители погибли, но этого не случилось. Город позвал и Мира пришла! А значит, надежда есть! Круг можно собрать вновь! Тай, ты должен найти всех тех, кто кровно связан с моими девочками. Они помогут Мире выжить, а тебе — обеспечить Аттере безопасность, — заканчивая, мама почти задыхалась, словно её душили. — Мне пора уходить, моё время почти закончилось. Не знаю, когда мы сможем поговорить в следующий раз, но помни — друзей у тебя меньше, чем ты думаешь. Не доверяй Миру никому, даже тем, кого считаешь братьями.
Сказав так, мама ушла. Я почувствовала это физически, эту пустоту, которая наступила, едва её голос затих.
Некоторое время я слышала лишь шелест листьев и травы под чужими ногами, а после из-за зеленой пелены выступил Сатус.
— Все слышала?
На губах его играла улыбка, но даже призрака её не было в черных глазах. Лишь кристально чистая воинственная свирепость. Такая, уровня которой невозможно достичь за одну жизнь, пусть даже такую длинную, как у демона. Нет, её растят поколениями.
Не ответила, вместо этого спросила:
— Давно?
Он все понял.
— Давно.
— Шай-Лея?
— Да, — односложно и презрительно. А после его неожиданно потянуло на подробности: — Однажды нам донесли о варангах, проникших на территорию Аттеры и засевших на болотах. Для нас они не представляли опасности и были чем-то вроде крыс, которые завелись в пустом старом амбаре, о котором уже все позабыли. Но я все-таки решил наведаться
туда и проверить, взял с собой Инсара, Феликса и Шейна. В тот же день я встретился с вещуньей, которая выглядела очень старой, но ум её был живым, смелым. И только из-за неё я не вырезал всех варангов, включая женщин и стариков. Шай-Лея пряталась в Аттере от Луана и в обмен на возможность остаться, поведала мне о твоей, Мира, матери, о моем дядюшке, об их ребенке и об особой связи твоей матери с горгульями. Как видишь, я даже обзавелся одной, — он махнул рукой туда, где каменное создание, вновь застывшее, медленно растворялось в воздухе, становясь прозрачным. — Тогда же Шай-Лея заявила, что скоро я обрету то, к чему стремлюсь всем сердцем. Я спросил, смогу ли я победить в Битве. Шай-Лея ответила, что любовь и победа будут вести меня под руку по одной дороге, но в конце что-то одно мне на той дороге придется оставить. Она же посоветовала мне отправиться в Академию, потому что именно там я найду то, что ищу. И я нашел. Спустя долгое время, в день, когда встретил смешную девчонку с одноглазым рыжим котом.— А ту книгу, которую ты мне показал тогда, в библиотеке, — напомнила я, разглядывая свои ноги, — ты еще назвал её сборником старых сплетен.
— Она вышла из-под пера одного старого бродяги, который когда-то был великим магом, но сошел с ума к концу своего существования. Он был знаком с Шай-Леей и включил в свои примитивные записки, которые были потоком бреда свихнувшегося, но временами прозревающего старика, отрывки из её предсказаний. Совершенно бездарно, надо сказать. Из него вообще был паршивый словослагатель. На самом деле, в тот день, когда мы отправились в библиотеку, я хотела показать тебе не книгу. Книга была всего лишь предлогом. Я хотел показать тебе себя.
— А рисунок? Откуда в книге оказался рисунок с изображением моей мамы?
— Скорее всего, тот же самый бродяга набросал её мини-портрет со слов Шай-Леи. Вещунья хоть и была немощна физически, но памятью обладала отличной. А твоя мама ничуть не изменилась с тех далеких пор.
— Зачем же ты отправил меня к Элиоту? — я не хотела на него смотреть, но его взгляд чувствовала отчетливо.
— Хотел проверить, сделаешь ли ты то, что я прикажу. И как долго будешь сопротивляться, — признался Сатус. А мне показалось, что он и сейчас продолжал меня проверять.
— Получается, Шай-Лея знала, что мы встретимся?
— Думаю, Шай-Лея знала не только это. Она знала, что есть то, чего не избежать даже при большом желании. Фатализм — штука интересная.
— Я спрашивала о другом. Знала ли она, что мы встретимся и не поэтому ли попросила создать тот рисунок? Ведь если бы не он… возможно, ничего бы и не было.
— Ты бы все равно в меня влюбилась, — дерзко и уверенно заявил принц. — С ним или без него.
Я вскинула голову.
— Почему?
— Потому что я так захотел.
— Думаешь, мы — «судьба»? — спросила я, и боясь честности, и испытывая потребность в ней.
— Думаю, мы — «испытание», — ответил демон. Сделав шаг, он будто бы перетек из одного состояния в другое — из спокойствия в боевую готовность. Потянувшись ко мне, он положил руку на мое лицо, погладив. А после коснулся губами виска, так отчаянно нежно, что я едва не зарыдала. В горле пересохло, в груди все содрогалось.
Вырвавшись, я пошла прочь, хотя больше всего на свете в этот момент желала, чтобы он продолжал держать. Пусть больно, пусть против воли, лишь бы держал и не отпускал, потому что сейчас ни в одном из миров для меня не было места. Не было прибежища, где я могла бы спрятаться. Не было ничего, за что могла бы ухватиться, чтобы выстоять.
А он…
Когда мы не воевали, пытаясь укусить друг друга посильнее, он так уютно, в охапку обнимал, заслоняя собой все беды и обиды. В его объятиях можно было утонуть. И я хотела утонуть конкретно сейчас, а вместо этого убегала испуганным зайцем, слышащим за спиной клацанье голодных челюстей и не понимающим, то ли действительно волк, а то ли мерещится.
И когда мне показалось, что я сумела убежать, пусть даже убегала я от себя, в спину полетело заклятье, ударив выше поясницы так, будто по мне выпустили с десяток стрел.