Багряный декаданс
Шрифт:
— Ты сказала, что знаешь, где Феликс, — Сатус казался спокойным, но внутри его глаз скапливалось что-то несокрушимо злое.
— Я думала, он в заставе, — нехотя призналась я, потому что теперь, после контраргументов демонов, большая часть моих домыслов выглядела глупо.
— И ты опиралась на предположение, что Мерула после проведенного ритуала умеет то же, что и ты? — покачала головой Сатус. — Но мы не можем быть в этом твердо уверены. Ей была передана лишь часть твоей магии, заключенной в крови. Да, один раз она открыла переход, но, Мира, даже ты с собственной силой не справляешься, думаешь, она смогла бы разобраться
— Не знаю, — грустно вздохнула я. — Но в отличие от меня, она о нашей родственной связи могла узнать намного раньше. Думаю, Луан ей рассказал всё, что знал. Кстати, она приходится ему правнучкой. Получается, Мерула частично демон?
— Кроме устойчивости к некоторым видам магии, вряд ли ей это что-то дает, — заметил Сатус, поглядывая на меня мерцающими глазами. На краткое мгновение они показались мне светом маяка, направляющем заблудившихся во тьме морских путников. Указывающем направление к дому…
— А еще она тебе родственница, — произнесла я, глядя на него и ожидая хоть какой-нибудь реакции. — Что скажешь об этом?
— Ничего, — просто оскалился в ухмылке он. — Родство между нами слишком незначительное, чтобы брать его во внимание. Для нас семья — это всё, но в данном случае, кем бы она не была, она не входит в мой ближний круг.
— Но если Луан победит он может сделать Мерулу принцессой, — я начала развивать эту мысль. — Может быть, поэтому она с ним и помогает во всем? Он пообещал ей корону и место на троне.
— Даже, если Луан станет императором, для неё ничего не изменится, — складывая мощные руки на груди, заметил Кан. — Она — не демон, и никогда им не станет, даже, если очень захочет. Всё, на что она может рассчитывать — отдельная спальня во дворце и личная гвардия охраны, да и это под большим вопросом. Демоны никогда не станут служить той, что отличается от них по крови.
И Кан бросил испытывающий взгляд на Сатуса, подтекста в нем было так много, что даже я заметила, но однозначно сообразить, о чем речь не смогла. Единственное, в чем я была уверена — Ферай пытался убедить в чем-то принца. Но тот оказался невосприимчив к намекам и недосказанности. Или просто решил игнорировать все, что не нравится.
Скромный и ненавязчивый стук в дверь прервал нашу дискуссию, которая постепенно начала заходить в тупик.
— Да, — отрывисто выкрикнул Сатус, ведь это была его спальня.
Дверь приоткрылась и в образовавшийся проем просунулась взъерошенная голова.
— Тай, — бодро заговорил пришедший, но увидел меня, Кана и смутился. — Там это… Тебя зовут.
— Кто? — недовольно поморщился Сатус, вытаскивая руки из карманов и нехотя поднимаясь навстречу стоящему за дверью студенту.
— Девчонка, — помявшись, признался тот, стараясь не смотреть в мою сторону.
Ни слова не произнося, Тай дернул дверь на себя, вышел и плотно притворил створку за собой.
Мы с Каном остались вдвоем.
Глава 27
— Мира? — позвал он, аккуратно привлекая мое внимание.
Я же неотрывно глядела на руку мадам Мелинды.
— С тобой все хорошо? — продолжил допытываться Ферай.
Скрипнули половицы под немалым весом демона, и старшекурсник подошел ко мне.
— А выгляжу как-то иначе? — спросила я, по-прежнему не сводя глаз с колдуньи, которая продолжала сидеть в неизменной напряженной позе, не шевелясь. Мне пришлось
приглядеться и убедиться, что она еще дышит, ведь женщина больше напоминала шарнирную куклу.— Выглядишь так, как будто сейчас заплачешь, — без подтрунивания и насмешек, без угрозы и превосходства проговорил парень.
Я выдавила улыбку. И сама почувствовала, какой кислой она получилась.
— О чем думаешь? — Кан постоял рядом, а после легонько, будто не смог удержаться, прикоснулся к моим волосам. Взяв одну из прядей, он погладил её пальцами, как если бы желал проверить, какие они на ощупь.
— О том, что на ней моё кольцо, — медленно проговорила я, чувствуя, как внутрь прокрадывается дикий холод и замораживает все изнутри.
— На Мелинде? — удивился старшекурсник. — Вот это, желтое?
Я кивнула.
— Так, забери, — щедро предложил Кан.
— Не уверена, что у меня оно будет в безопасности, — прошептала я, а мысли разваливались на куски будто плохо испеченный торт.
— Все еще не веришь нам, да, Мира? — грудным смехом рассмеялся Кан. — Теперь ты с нами. Мы не дадим тебя в обиду.
«Только если сами сможете выжить», — подумала я, но вслух произнесла совсем другое:
— Он вообще собирается возвращаться? — вышло очень недовольно и почти что плаксиво. — С кем он там разговаривает?
— Хочешь узнать? — провокационно спросил Кан, изучающе склонив голову.
И не дожидаясь моего ответа, притянул к себе и подвел к двери.
Она открылась почти неслышно, лишь легкое шуршание обозначило наше вторжение в чужую приватность.
Тай остановился поодаль, чуть в стороне, я видела только его плечо, затылок и часть спины. Зато вид на его гостью открывался чудесный.
Она стояла напротив демона, на расстоянии меньше метра, уперев руки в тонкую талию, которую великолепно подчеркивало платье насыщенного фиолетового цвета. Корсет был затянут до предела, высоко поднимая пышную грудь и гордо демонстрируя её… ну, всем. Сатусу, в том числе. Не знаю, смотрел ли он туда, но мне хотелось, чтобы нет.
От корсета вниз, струясь по округлым бердам, расходились волны ткани, мягко обрисовывая выставленную вперед длинную стройную ножку, и укладываясь аккуратными складками у туфелек. Плечи барышни закрывала длинная бархатная накидка, на вид весьма тяжелая и теплая. По цвету наряда незнакомки я сразу догадалась, что она — некромантка. В такой же цветовой гамме была школьная форма студентов факультета некромантии и магии смерти. А её наряд походил на ритуальный, чем-то напоминая то, что надевали наши колдуньи-старшекурсницы, когда собирались для магических практик.
И как будто бы шикарной фигуры было мало, лицо девушки тоже было особенным, притягательным — выпуклые влажные глаза, щечки-яблочки с задорным румянцем, капризные призывно дрожащие губы, а во взгляде злобное предостережение. Бесподобность незнакомки была какой-то инфернальной. Почти как по Достоевскому — полной коварства и подлости, страха и беспокойств. Я едва ли не кожей чувствовала, что её красота поддерживалась какими-то потусторонними силами, которые были самостоятельными и мыслили автономно от неё. Так и хотелось вручить ей в одну руку хлыст, а в другую — скальпированную отрубленную голову. А потом посадить верхом на ящерицу и отправить куда-нибудь, где она не будет так томно вздыхать и приглашающе колыхать своим платьем, вернее, тем, что было под ним.