Багряный лес
Шрифт:
Он заметил наигранность в глазах Хороса, его излишнюю драматичность, и то, как тот посматривал через его плечо на дверь, в которой один за другим скрывались "силовики". Депутат ждал. Переверзнев ему подыгрывал.
— Олег Игоревич, — обратился секретарь Сувашко, — пожалуйста, не задерживайтесь.
Он вошел в двери и закрыл их за собой.
Депутат сразу подобрел.
— Ну, ладно, ладно, дорогой, — похлопал он по плечу министра. — Нехорошо с этим автобусом получилось, конечно.
— Справлюсь, Глеб Витальевич.
— А я что — сомневаюсь? Я тебя в Раде всегда поддерживал.
— Благодарю…
— Да
— Дай только повод…
— Во-от! — повысил голос депутат. — И ты его и дал!
— Но это ведь не мои игры с автобусом! — в свою очередь возмутился Переверзнев. — Не я его захватил.
— Я знаю, — скривился Хорос. — Знаю. Но по моим каналам стало известно, что этот автобус — не случайность.
— Глупости и слухи, Глеб Витальевич, — министр говорил искренне.
— Я тоже так думаю, Олег Игоревич, но ты все-таки проверь у себя — вдруг что и найдешь, а я покопаюсь со своей стороны. Если тебя снимут — мне тоже несдобровать, дорогой… Кстати!.. Ты не забыл, что в полдень у тебя отчет перед депутатской комиссией? Все готово?
— Все. В полдень обязательно буду.
— Хорошо. Я-то затем и приехал, чтобы предупредить: по сегодняшнему случаю заседание будет расширенное — "левые" напросились.
— Ну их!..
Депутат усмехнулся:
— Вот так и приезжай, с "ну их"!..
— Я думал, что ты к Президенту.
— Что я у него не видел? Все равно не пускают. — Он с надеждой посмотрел на Переверзнева. — Ты мне и так все расскажешь, не так ли?
— Вербуешь? — улыбнулся министр.
— Взаимно.
— Так и быть…
— Может, батя, и меня облапаешь?
На голос новенького Лекарь отреагировал мгновенно — скользнул рукой к бедру, где в специальном чехле покоилась длинная, остро заточенная велосипедная спица. Однажды, это простое, но опасное оружие выручило его и спасло жизнь.
— Но-но, — предупредил здоровяк и сел на койке. — Ты уже опоздал.
Он бросил к ногам Лекаря спицу:
— Не это ли ищешь?
Гелик ощупал чехол, но спицы не было. Он схватил лежащую на полу. Глаза парня, сидящего на койке, загорелись озорным огнем.
— Хочешь сразиться, богатырь?
Лекарь не ответил, только выставил вперед спицу.
— Уговорил, — сказал парень. — Сойдет вместо утренней разминки.
Он встал, потянулся до хруста в суставах, сделал несколько маховых движений руками, стянул с себя куртку пижамы, обмотал ею локоть левой руки.
— Давай что ли, батька. — В его голосе звучала лень, словно предстоящая драка для него была не только не опасна, но и безынтересна. — Только, чур, не хныкать и не греметь сильно костями. Ну!..
Лекарь ринулся на него сразу, направляя жало спицы в грудь противнику. Тот прикрылся рукой, обмотанной тканью, чтобы острие увязло, но в последний момент Лекарь прыгнул ему под ноги, вонзая спицу парню в бедро.
Соперник сдержанно заскулил, откатился в сторону, вскочил на ноги. Во всех его движениях сквозили сноровка и уверенность. Зажимая рану на ноге, он с удивлением посмотрел на Лекаря.
— Молодец,
батя!.. Теперь я понимаю, почему они не могли тебя так долго упаковать в ящик.— Много разговариваешь, малыш.
— И то верно… Давай!
Лекарь бросился на него вновь, но в этот раз противник был осторожнее: умело увернулся и отступил, затем, избегая ударов, использовал маленькое пространство палаты, словно это был стадион.
Гелик, преследуя его, заметно устал. Все его удары бесполезно рассекали воздух, не причиняя никакого вреда парню. Но все-таки однажды спица достигла цели, и тонкая кровавая полоса дугой застыла на его бугристом животе. Лекарь не успел даже почувствовать вкуса очередной победы, когда сильный удар ногой в живот остановил напряженное в схватке дыхание и потушил сознание Лекаря.
Он не чувствовал ничего, когда его безвольное тело осторожно уложили на кровать.
— Ну, вот, навоевался, батя, — тихо произнес парень, поднимая с пола выроненное оружие, и тремя пальцами скручивая блестящее жало в проволочный комок.
Он вернулся к своей койке, достал из-под матраса ключи и, прихрамывая на раненую ногу, пошел к запертым дверям, открыл их и вышел в коридор, не забыв вновь тщательно запереть их…
— Дмитрий Степанович!.. Дмитрий Степанович!..
Лекарь шарахнулся на койке от резкого запаха аммиака, и открыл глаза. Рядом с ним, с ватой в руке, на кровати сидел полковник Суровкин.
Врач облегченно вздохнул:
— Наконец-то!.. Как вы себя чувствуете?
Лекарь поморщился и прижал руку к животу, в котором свинцом лежала боль. Он помассировал место удара.
— Спасибо, Андрей Юрьевич. Уже хорошо.
— Вы уж простите Ивана — он не рассчитал силы удара.
За спиной врача раздался обиженный бас парня. Это был сосед Лекаря, только сейчас он был одет в гражданскую одежду вместо больничной пижамы: свободные, не стесняющие движений брюки, кроссовки, легкая летняя рубашка, ветровка.
— Товарищ полковник, я все рассчитал…
— Рассчитал он! — раздраженно передразнил его Суровкин. — Если бы все рассчитал, как говоришь — мог бы обойтись без драки! — Врач не скрывал своей досады. — Мог бы просто взять и все объяснить!
— Но, — хотел было оправдаться Иван.
— Я не поверил бы ему, — поспешил сказать Лекарь. — Теперь объясните, что происходит, иначе я скоро не поверю и вам, уважаемый Андрей Юрьевич.
Суровкин протянул ему большой пакет:
— Здесь все необходимые документы — паспорта: общегражданский и заграничный… И одежда. Иван будет вашим охранником, которого надо слушаться во всем, даже если что-то будет вам казаться необычным, пугающим, незаконным… Вы меня поняли?
— Конечно, на русском ведь языке сказано, но…
— Вы выписаны из больницы. Я не могу вам больше ничего объяснить — все узнаете скоро сами. Наберитесь, очень прошу вас, терпения…
Десять лет ждал Лекарь этих слов, готовился к ним, думая, что не сдержится и пустится в пьяный от счастья пляс, но сейчас чувствовал только горькую усталость и безразличие, которое в последние годы преследовало его в самые ответственные моменты, с того самого дня, когда умерла Мария, жена. Разве так бывает, спрашивал от себя, или под глыбой десятилетия вся радость выпустила сок и стала пресной?