Багряный лес

— Ступай! — крикнул он, подкрепляя свой приказ ударом приклада. — Ассандер не любит ждать.

Весь перевал был скрыт бушующим снежным бураном. Летящая снежная каша была настолько плотной, что весь окружающий мир утонул в однообразной белесой мгле, размывающей границу между землей и небом. Воткнутые в снег факелы горели слабо на сильном ветру, гудели короткими языками пламени, указывая дорогу не сколько светом, а именно этим гудением.

Пленник шел по колено в снегу, ориентируясь по факелам, которые на расстоянии пяти шагов неожиданно выныривали из подвижной стены снегопада. Было морозно, снег был мягким и идти по нему было нетрудно, надо было лишь стараться не столкнуться с людьми, которые торопливо по лагерю, навьючивая лошадей, готовя снаряжение к дальнему переходу.

— Стой, — приказал Ашигар.

Толкая стволом автомата в спину, он загнал пленника в небольшую палатку, освещенную ярким светом электрического фонаря, подвешенного почти в самом верху опорного шеста. Ветер раскачивал палатку и шест, бился о брезент с таким шумом, что надо было кричать, чтобы расслышать друг друга. Свет фонаря метался, выхватывая из темноты сложенные один на один, почти в высоту человеческого роста, продолговатые зеленые ящики. Рядом с ними он увидел Еву. Женщина была бледна и с надеждой смотрела на Александра своими странными глазами, в которых никогда не гас зеленоватый свет.

— Что ты здесь делаешь? — прокричал Александр, склонившись к самому ее уху.

Она повернулась так, чтобы он увидел ее руки, связанные за спиной. От тугого узла шла еще одна веревка к столбу. Саша погладил ее по заплаканному лицу, стараясь успокоить.

Ашигар вновь толкнул его в спину автоматом.

— Смотри, шакал, что тебе предстоит сделать. — Он подошел к ящикам, открыл один из них, придержал фонарь, чтобы можно было рассмотреть содержимое ящика. — Ассандер приказал, чтобы ты использовал все, — душман обвел рукой все ящики, находящиеся в палатке, и оскалил рот в улыбке. — Али-хану придется по вкусу щедрость моего шаха!.. Ассандер сказал, чтобы ты торопился и сделал всю работу еще до того, как замерзнешь.

— Он сказал, где надо установить мины?

— Нет. Будешь думать сам.

Саша едва сдержался, чтобы не выдать себя злорадной улыбкой, которая исказила его губы.

— Зачем здесь женщина?

— Она будет наказана за свой длинный язык тем, что разделит с тобой участь, сын дэва. Она поможет тебе с минированием, а потом умрет.

Это тоже устраивало Александра.

— Мне нужен этот фонарь, — он указал на фонарь, подвешенный к столбу. — Нельзя с факелами устанавливать мины, если не хотите раньше времени взлететь в воздух вместе с этой горой.

Ашигар не стал снимать указанный фонарь, а достал из ящика другой, побольше, и включил его. Сноп света больно ударил по глазам. Свет была ярким и мощным.

— Этот лучше, рус! — сказал он, выключая фонарь. — Есть еще четыре батареи к нему — до утра будет достаточно.

— Хорошо. Развяжи женщину, — попросил Александр и стал рассматривать то, что лежало в ящиках.

Здесь было много противопехотных мин в пластиковых ребристых корпусах, очень мощных и безотказных, но совершенно бесполезных в глубоком снегу, который сильно смягчает силу шага человека; мощные фугасы, способные развеять в пыль половину железнодорожного состава; брикеты с C4 [14] , славившиеся своей силой и надежностью; запалы и взрыватели различных конструкций; мотки проводов, лесы и струн.

14

C4 — полимерное взрывчатое вещество, обладающее огромной разрушительной силой; достаточно часто используется террористами.

Движимый своей целью, он практически не обращал внимания на боль, когда вытаскивал тяжелые ящики на снег. Ева светила ему фонарем, свет которого пробивал витое кружево густого снегопада, рассеивал темноту.

Перевал Мирза-Валанг-Сангчарак и ведущие к нему дороги были хорошо знакомы Александру, который за три года службы в Афганистане ни единого дня не провел, чтобы не странствовать по этой суровой земле. Он настолько хорошо узнал эту страну, что даже аборигены просили его быть их проводником в горах. Стоянка, на которой лагерем расположились люди Ассандера, находилась с южной стороны хребта, в каких-то десяти-пятнадцати метрах от его вершины, и представляла из себя довольно ровную площадку, прикрытую с периметров высокими каменными отвалами. Глыбы горного камня служили для путников защитой от постоянного и упрямого горного ветра, позволяли кострам гореть спокойно, а палаткам и шатрам выстоять даже в самую свирепую бурю. Обычно, в ясную погоду, дул северный ветер, иногда балуя горные кряжи теплым и прозрачным каракумским воздухом; в непогоду же он непременно дул с юга, принося обильные циклоны с пакистанских и индийских земель, которые цеплялись за высокие хребты Сафедкох и Багди-Туркистан, осыпались на голый, выветренный камень летом — холодными и редкими ливнями, а зимой — частыми и затяжными буранами. В этот год зима выдалась на редкость снежной, и мокрый снег выпал даже в таких южных провинциях, как Рильменд и Нимроз, а в горах его было столько, что он часто грохотал могучими лавинами, не в силах удержать собственный вес на склонах гор. Отряд шаха спускался по опасной серпентине с северной стороны хребта, где ветер был гораздо слабее, и снег рыхлее и глубже, чем с южной стороны. На вершине, нависая над северной стороной, в такие моменты образовывалась огромная снежная шапка, которую по весне торопились с помощью взрыва сбросить вниз, чтобы сделать проезд и проход безопасным для путешественников.

Сначала Александр установил пехотные мины и несколько противотанковых в снег дороги, которая, петляя спускалась с южного склона хребта. Он нарочито долго копошился у зарядов, но все его действия были лишь показной суетой. На самом деле он не докручивал детонаторы и взрыватели до положенной метки, и все его минирование оказалось бесполезным. Только три мины, самые близкие к стоянке, он установил, как положено и неглубоко в снег, как раз в тех местах, где ветер за несколько часов оголит их полностью, и они окажутся замечены теми людьми, которые будут идти по дороге. Остальное, в несколько переходов, он вытянул на вершину хребта. Здесь ветер бушевал неистово, валил в снег, забивал глаза, дыхание, рвал из рук фонарь и инструменты. Охранники, зная опасную привередливость фугасов, из осторожности держались в стороне, но на таком расстоянии, чтобы можно было сквозь ревущий, несущийся горизонтально снег, разглядеть свет фонаря в руках женщины.

Саша не стал вытаскивать из ящиков заряды, а установил детонаторы прямо там. Он мог делать эту работу совершенно не беспокоясь, что кто-то может заметить подлог — Ашигар, который практически постоянно следовал по пятам, контролируя работу пленника, теперь благоразумно решил составить компанию своим солдатам, и только внимательно следил, как рыскает свет фонаря, так как большего рассмотреть из-за снегопада не мог.

Подготовив все, Лерко забрал у Евы фонарь, выломал из ящика доску, воткнул ее в снег и привязал к ней фонарь, который задергался на ветру, словно был в руках человека занятого работой. Потом вернулся к Еве, наклонился к ее уху и стал кричать, стараясь перекрыть своим криком шум стихии:

— У нас есть около семи минут на то, чтобы уйти отсюда!.. Надо двигаться все время вдоль хребта!.. Там есть каменная гряда!.. Там будет безопасно, если мы успеем до нее добраться!..

Она кивала, тем самым давая ему понять, что все расслышала хорошо, потом обернулась в ту сторону, где должны были находиться охранники.

— Ашигар ничего не заподозрит! — успокоил он ее.

Из провода, для надежности скрученного в канат, Саша сделал связку метров четырех длиной. На это ушел весь имеющийся в наличии провод. Связку надо было бы сделать более прочной, но в ящиках осталось несколько метров металлической проволоки и ломкого детонирующего шнура, которые не годились для задумки Александра. Оставалось надеяться только на свои силы и везение.

Они пошли, утопая в снегу, поминутно падая. Ветер дул с такой силой, что на него можно было ложиться. Он не давал двигаться, резкими и сильными порывами, сбивая с ног. Александр шел наугад, выбирая направление с помощью ветра, и старался идти так, чтобы под ногами постоянно был камень, и, когда с ходу налетал на торчащий из снега валун, шипел и стонал от боли, но успокаивался мыслью, что удается держаться в стороне от снежной шапки, идти в темноте по вершине хребта.

Охранники стояли долго, танцуя в снегу, чтобы согревать быстро коченеющие на ветру ноги. Они прятали головы в глубокие капюшоны, сворачивая их края таким образом, чтобы несущийся снег не попадал внутрь и не морозил лицо. Проходили долгие минуты, а свет фонаря продолжал биться в одном месте. Буран все больше и больше набирал силу, и из-за снежной густоты свет фонаря временами тонул в бушующем мраке или пропадал вообще. Ашигар стал волноваться. Он знал, что пленникам отсюда, с вершины горы, в такую страшную ночь бежать некуда — всюду буран, непроглядная темень и зимние горы, которые, все вместе, быстро расправятся с самым отчаянным безумцем. И все-таки сомнение терзало его сердце. Беглецы, несомненно, погибнут, получат свое заслуженно, но Ашигар не имел никакого желания умирать в муках с распоротым животом — самая распространенная у шаха казнь. Ассандер не примет никаких объяснений и будет прав.

Он подошел к двум солдатам и толкнул их в сторону света. Они, повинуясь этому немому приказу, неловко переваливаясь в снегу, побежали. Скоро вернулись и только растерянно разводили руками — пленников нигде не было, как и их следов, которые буран и ветер успели скрыть. Ашигар едва не задохнулся от ярости и не перестрелял солдат, но вовремя сдержал свой гнев: кому от пустой ярости будет польза? Беглецы по такому глубокому снегу, в темноте, в буране не могли уйти далеко. И двигаться они могли только в одном направлении — вдоль кромки вершины хребта… Надо было спускаться в лагерь, падать в ноги Ассандеру, молить о пощаде и организовывать погоню. Иного выбора не существовало.