Багряный лес

— Доброе утро, Олег Игоревич.

— Доброе, Анастасия Святославовна, — он говорил, безуспешно стараясь вернуть голосу былые рабочие строгость и уверенность, а заодно — не встретиться взглядом с ее отцом, которого в эти минуты он совершенно не мог представить Президентом. Ему почему-то показалось, что он стал орудием в затянувшейся размолвке отца и дочери. Орудием с ее стороны. Отношения между отцами и детьми всегда были не менее сложными, чем между супругами… Но Переверзнев, из-за того, что никогда не имел детей, не обладал соответствующим опытом, чтобы, руководствуясь им, выйти из столь щекотливой ситуации. Собственная беспомощность вселяла растерянность. В такое состояние могут ввести только женщины.

Когда Переверзнев посмотрел, наконец, на Поднепряного, то увидел, что Президент сидит в прежней позе, подперев голову ладонями, и читает какой-то документ. На листке было не больше десяти строк, и они были прочитаны давно, и по тому, что сейчас Святослав Алексеевич углубился в чтение, можно было без особого труда догадаться, что таким способом он скрывает, или старается это сделать, собственное негодование.

— Папа, — обратилась Анастасия к отцу, обнимая Переверзнева за плечи и прижимаясь к его спине грудью, — ты мог бы меня предупредить, что у нас с утра будут такие гости, как Олег Игоревич. Он бы мне составил компанию в бассейне. Не правда ли, господин министр? Говорят, вы превосходный пловец?

— Это только слухи.

— Да? Я еще слышала о том, что вы галантный кавалер.

— А это только опыт, — поторопился сказать Переверзнев.

— Что ты хотела, Настя? — спросил Президент, по-прежнему не отрываясь от чтения.

— Да, — как бы спохватившись, произнесла она. — Я зашла попросить тебя, чтобы ты сегодня нашел время проводить меня в аэропорт.

— Куда в этот раз?

— Мадрид, — это было произнесено так, словно она еще не решила, куда желает лететь.

— На сколько?

— Рейс, кажется, в двадцать один час шестнадцать минут, и мне надо с тобой серьезно поговорить.

— Я спросил о том, на какой срок едешь?

Президент говорил, как и раньше, не отрывая глаз от чтения.

— Думаю, недели на три.

— Когда вернешься — поговорим. У меня сегодня нет времени. Тебя отвезет Анатолий. Он сегодня на смене в гараже. Извини, но ты нам мешаешь.

— Я поеду со своим шофером. Хотя… Может мне попросить Олега Игоревича отвезти меня в аэропорт?

— Сомневаюсь, что господин министр окажется полезен мне сегодня тем, что будет работать извозчиком моей дочери. У Олега Игоревича сегодня работы, как никогда.

Голос Поднепряного постоянно усиливался и под конец реплики звенел от раздражения.

Переверзнев поднялся и повернулся к женщине.

— Это правда, Анастасия Святославовна, — говорил он уже спокойно и свободно. — Люди на таких постах, как вашего отца и мой, не вправе свободно распоряжаться своим временем. Я сожалею, что не имею возможности помочь вам сегодня.

Но она не дослушала, вспыхнула и стремительно вышла из кабинета.

После её ухода Переверзнев почувствовал себя гораздо лучше: зацепив женское самолюбие, он вернул собственные равновесие, и, более-менее, душевный покой.

Он сел на место.

— Извините, Святослав Алексеевич, — покорно произнес он.

— За что извиняешься? — поднял лицо Президент. — Это мне надо извиняться за то, что проглядел в свое время с воспитанием, а не тебе. И попрошу, по-дружески: надумаешь жениться — постарайся меньше всего мечтать о такой женщине, как моя дочь. С ними одни хлопоты и неприятности.

— Мне так не показалось.

Поднепряный усмехнулся:

— Понимаю. Когда видишь такие ноги — не можешь думать более ни о чем, но, должен тебя огорчить, это только оружие, приманка.

— Спасибо за совет. Я обязательно приму его к сведению.

— Сухарь! — незлобиво бросил Президент и передразнил: — "Приму к сведению"… Ты вот что прими к сведению… Работу! Где сейчас этот автобус?

Настенные часы показывали одиннадцатый час. Бросив на них взгляд, министр быстро провел приблизительные расчеты и, посмотрев на карту, расстеленную на столе, ткнул пальцем в какую-то точку.

— Если не произошло ничего непредвиденного, автобус сейчас должен быть где-то в районе города Дубно. — Он достал мобильный телефон. — Я могу уточнить. Разрешите?

Вялым движением головы Президент позволил. Разговор с Оперативным отделом министерства занял минуту, и, пряча телефон, Переверзнев доложил:

— В данный момент угонщики находятся в городе Дубно. Автобус стоит возле рынка, в многолюдном месте: покупают воду, продукты, отпускают людей в туалет. Также доложили, что бандиты освободили девять человек из числа пассажиров автобуса: детей, женщин, стариков. Освобожденными уже занимаются следователи — уточняется информация о террористах.

— О террористах? — понижая голос, спросил Президент.

Министр заерзал в кресле. Он забылся: не надо было забывать о том, что в этом кабинете с самого начала совещания стало законом не называть бандитов террористами. Но отступать было уже некуда. Переверзнев же за этой завуалированностью видел нечто подобное аутизме, болезни, которая уводит человека от реалий, от ясного представления ситуации и трезвого расчета необходимых мер и поступков. Все следовало называть своими именами, чтобы избежать неуверенности, сомнений, которые в итоге могли привести к краху.

— Именно о них, Святослав Алексеевич.

— Вы по-прежнему настаиваете на штурме?

— Иного выхода не вижу. Если мы пойдем на уступки, Украину может захлестнуть волна терроризма. Всегда были эффективными в подобных случаях самые решительные меры. Это сведет на нет все подобные выходки экстремистов в будущем.

Президент тяжело вздохнул и устало закивал. Он уже слышал подобное в течение трех часов. Министр не желал уступать или идти на компромисс. О последнем он даже не думал, демонстрируя при этом завидное упрямство. Именно это качество министра — действовать уверенно, без сомнений и оглядки позволило сильно прижать преступность в стране. Поднепряному очень хотелось поставить на это качество еще раз, но сейчас у него не было той прежней уверенности, которой он руководствовался восемь месяцев назад, принимая на должность нового министра внутренних дел. Возможно, что ее не было оттого, что все последние часы, беседуя с Переверзневым, он машинально искал нового кандидата на министерское кресло. Поиск "предохранителя" мешал доверять старому, надежному и проверенному в деле.

— Где вы хотите организовать штурм? — спросил он, возвращаясь к делам насущным.

— Как я уже говорил, предлагаю бросить три мобильные группы спецназа "Беркут" в города: Ровно, Новоград-Волынский и Житомир — в местах, где террористы будут делать более продолжительные остановки. Будем пытаться вести переговоры, торговаться…

— Но зачем же в трех городах? И будет ли для этого достаточно опытных специалистов?

Этот вопрос не поставил в тупик Переверзнева, и по его лицу, слегка искажая черты, пробежала волна снисходительности. Ему всегда было трудно общаться с дилетантами.