Багряный плен

– Господи, как ты это носила? – спросила я.

– Смиренно! – сказала она, рассматривая меня.

Бабушка бросила взгляд в окно, где первые лучи пробирались сквозь корявые ветви, и вздохнула. Она быстро собрала мне с собой немного еды, еще одну рубаху, плащ, одеяло, немного трав и снова вздохнула.

– Иди с Богом, козочка моя, – сказала она, касаясь ладонью моей щеки, по которой, как по команде, скатилась слеза. – Если решила идти к Бруэрам не отступай и сделай всё, чтобы Драгомир и его семейство не узнали, кто ты и что прячешь под ожерельем. Если хоть одна из этих тайн выйдет наружу, тебя ждет смерть!

Глава вторая

Если я собиралась попасть к Бруэрам, то мне необходимо добраться до ближайшего порта. Уже примерно пара часов прошла с тех пор, как я покинула лес и шла по основной дороге по направлению к городам. Плащ надежно скрывал ожерелье, а капюшон мое лицо. Шла я быстро. Если бы была другая тропа или хотя бы виляла она сквозь лес, или какие заросли, то мне проще было бы укрыться от нечаянных глаз, но этот отрезок пути мне придется пройти по открытой местности. Если повезет, то бабушка направит моих преследователей по ложному пути и это ненадолго собьет их со следа.

Я заставляла себя не думать о семье, о том, от чего мне пришлось отказаться, ради спасения собственной жизни. Просто запретила себе вспоминать, чтобы не поддаваться тоске. Лучше спрятать боль поглубже и следовать к цели, чем утопать в слезах и жалеть себя. Год – это много или мало? Кажется, что целая вечность, но может обернуться так, что он покажется одним днём.

Впереди меня ждала развилка, две дороги расходятся в разные стороны и обе ведут к портовым городам. Я решила идти в Липрок, он крупнее, а значит, затеряться там легче. Мне нужно лишь преодолеть этот холмистый участок, а потом снова будет лес, сразу после небольшой деревеньки. Я взглянула в небо и нахмурилась, погода портилась, к вечеру будет дождь. Было бы лучше обойти деревеньку стороной, но и промокнуть не хотелось.

Жевала на ходу, не собираясь задерживаться ни на минуту, чем дальше уйду, тем больше шансов успеть на корабль, отплывающий в Бурву. Лишь один раз я замедлила шаг, сделала глубокий вдох и обратилась к духам земли, желая знать, преследуют ли меня. Вокруг образовался легкий воздушный поток, поднявший пыль, я прикрыла глаза и прислушалась. Духи нашептали, что отец послал за мной двоих цыган. Кулаки сами собой сжались, сердце дрогнуло. Теперь все зависело от Джаел, смогла ли она одурачить их. Взмахнув рукой, я развеяла пыль и ускорилась.

Совсем скоро я ощутила всю тяжесть жарута, который неприятно сжимал шею и давил на плечи. Мне казалось, я согнулась в три погибели под его гнетом. К тому же кожа под ним ужасно чесалась. Выглядело ожерелье очень красиво и даже не смотрелось громоздко, но это только для тех, кто его не носил. Жарут надевают обрученные невесты, чтобы все вокруг видели, что они принадлежат суженому. Это старинная традиция, которую цыгане уже не соблюдают. Его носили самое большее месяц, да и то не постоянно, мне же досталась честь не снимать его целый год. Руки все время тянулись к украшению, чтобы поправить, сдвинуть, почесать или просо приподнять, чтобы плечам стало легче. К тому времени как тучи сгустились, и небо потемнело, даже моя спина перестала выдерживать эту тяжесть.

Дорога спустила меня с холма, когда дождь хлынул в полную силу. Совсем стемнело. Плотнее кутаясь в плащ, я отчетливее ощутила плачевность своего положения. В таверну соваться не стоило, если мои братья разделятся, и кто-то придет сюда, то ему обязательно укажут на одинокую путницу в плаще. Землю довольно быстро размыло, идти стало труднее. Ботинки вязли в грязи, а порою и скользили. На окраине деревни я оказалась почти в полной темноте.

Очень осторожно продвигалась от дома к дому, пытаясь придумать, где бы мне укрыться от ненастья. Стучать в любой из этих домов опасно, но и на улице оставаться не дело. Я заглядывала во дворы через заборы, сама не зная, что ищу. Дома попадались разные, и совсем простые, и побогаче, но у всех здесь была скотина, а у многих еще и конюшни. Изредка двери в дом открывались, и тогда я приседала, укрываясь плащом так, словно пыталась раствориться в нем. Дойдя почти до края деревни, я наткнулась на небольшой домик, рядом с которым разместился невысокий хлев. Из приоткрытой двери выглядывал огонек. Я несколько раз осмотрелась, никак не решаясь распахнуть калитку. Вымокшее тело совсем продрогло, зубы стучали, а ноги тряслись от усталости. Набравшись храбрости, аккуратно толкнула дверцу и сделала неуверенный шаг во двор. В доме светилось лишь одно маленькое окошко, заглядывать я не стала, сразу пробралась к хлеву. Прислушалась. Несмотря на огонек, похоже, внутри никого не было. Дверь, как назло, немного скрипнула, и я затаила дыхание, прислушиваясь, не выйдет ли кто из хозяев посмотреть. Самые долгие несколько секунд в моей жизни. Никто так и не вышел, и я прошмыгнула внутрь.

Как ни странно, в хлеву было тепло и чисто. По всему видно, что хозяева очень любят свою немногочисленную скотину. Здесь всего одна не очень молодая корова, пара-тройка кур и коза. Большая лохматая собака спала в углу. Она даже головы не подняла, когда я вошла. Все казалось стареньким, но ухоженным, отчего сложилось впечатление, что хозяева тоже были пожилыми людьми.

Я сбросила плащ, развесила его на гвоздях, с которых сняла лопату и вилы. Проверила содержимое сумки и обнаружила, что рубашка промокла, а вот одеяло почти сухое. Сидеть в мокрой одежде было глупо, поэтому я скинула свой наряд и завернулась в одеяло. В углу, рядом с собакой нашла немного сена и опустилась на него, чтобы отдохнуть. Не мешало бы еще снять жарут, но я побоялась. Надевать его не так-то просто, а если кто-то захочет войти сюда, то мне лучше оставаться в нем. Я расплела свою черную косу и запустила пальцы в длинные волнистые волосы, а потом прислонилась головой к стене. Собака рядом со мной зевнула, потянулась и открыла глаза. Теперь она меня заметила, повела носом и залаяла.

– Стой, – громко прошептала я, – стой, прошу, не надо. Я не причиню тебе зла, только погреюсь.

Собака склонила голову на бок, но, слава Богу, замолчала. Я облегченно прикрыла глаза, пытаясь усмирить испуганное сердце. Собака все еще с интересом смотрела на меня.

– Я ничего не возьму, – сказала я, осмелившись погладить ее по мягкой шее, – просохну и уйду, ладно? Ты уж не шуми, дружок.

Внезапно дверь хлева скрипнула, и я вжалась в стену, понимая, что деваться мне некуда.

– Кто здесь? – послышался голос, и я увидела, как сверкнул топор. – Бруми, ты чего шумишь, старый разбойник? Сам наполовину глухой, а лаешь, как молодой.

Передо мной возник худой старичок с топором в руке и совсем седой головой. Его грязные высокие сапоги оставили мокрые следы. Сам он был чуть сгорбленным, в темных штанах, одной рубахе, а вокруг шеи намотан тонкий шарф. Он посмотрел на меня, но разглядел не сразу, поэтому наклонился ближе, а потом отпрянул.

– Ох ты! – старик ударил себя ладонями по чуть согнутым в коленях ногам. Он посмотрел снова на меня, потом на топор и снова на меня. – Девица! Ты откуда ж взялась?

Я буравила взглядом топор, опасаясь, как бы старичок не поднял шум на всю деревню. Словно прочитав мои мысли, хозяин отбросил свое оружие, а я немного расслабилась и поднялась на ноги.

– Простите меня, пожалуйста, – сказала, выходя на свет. – Я проникла в ваш сарай, чтобы обсохнуть и согреться.

Старик осмотрел хлев, обращая внимание на развешенную мною одежду и на сохранность своего имущества, перевел взгляд на меня и уже более придирчиво разглядел. Я наступила ногой на ногу, пытаясь согреть босые ступни, что не укрылось от его цепкого взгляда.

– Цыганка? – спросил он, прищурившись, и я кивнула, врать тут точно смысла не было. – Чья будешь?

А вот это нехороший вопрос. Словно защищаясь, я завернулась в одеяло и отступила на шаг, готовясь схватить одежду и бежать.

– Ладно- ладно, не пугайся, – махнул рукой старик.

Он некоторое время смотрел на меня, будто решая, что же теперь со мной делать, а потом кивнул сам себе и развернулся к двери.

– Пойдем, – сказал он и вышел.

Я застыла в нерешительности. Куда он меня зовет, что хочет сделать? А если сейчас поведет к старейшине или сам убьет?